Аттестат зрелости

- Ты тоже не приходи! - крикнул ей вслед Окунь.

Настя плакала. Подушка давно уже была мокрёшенька, а слёзы лились и лились сами собой. Ну, почему она такая несчастная? Ещё ни разу не дружила с мальчиком. На её круглое веснушчатое лицо ребята не обращали внимания, а пригляделись бы, то, наверное, увидели, какие симпатичные ямочки на щеках у Насти, когда она улыбается.

На горе своё Настя выделила из всех знакомых мальчишек Васю Окуня. И всё, что не нравилось в нём другим девчонкам в классе, она старалась оправдать и объяснить. Хвастун? Так мальчишки все хвастуны, только одни меньше, другие - больше. Много у него подружек? Так это потому, что не любил ещё Василий никого по-настоящему, не знает, как больно, когда тебя бросают. И всё-таки чувствовала Настя всем сердцем, что несёт в себе Окунь какую-то боль, беду. Может, оттого и стал такой злой? И вот теперь, кажется, Настя знала о беде Окуня - его бросил отец. Конечно, из-за такого затоскуешь. Они ведь с Илюшкой тоже без отца. Жизнь - не сахар.

На следующий день Настя вновь приехала в больницу. Окунь вяло поздоровался, но по тому, как он живо повернулся на звук открываемой двери, Настя поняла: он кого-то ждал. Витку-Инфанту? Настя почувствовала ревнивый укол, но заставила себя улыбнуться;

- Жив?

- Жив. Ты же не хотела приходить, - усмехнулся Окунь.

- Сначала не хотела, а потом решила прийти. Ты же больной, в помощи нуждаешься. А на больных не обижаются.

- Может, ещё и в жалости нуждаюсь? Не нужна мне твоя жалость, - разозлился он, опять закашлялся.

- Может, и в жалости нуждаешься, - спокойно ответила Настя. - А разговаривать тебе, особенно кричать - вредно.

Она твёрдо решила не обращать внимания на грубость Окуня.

Но Окунь ничего не ответил. Ему почему-то стало приятно, что Настя Веселова пришла вновь.

А Настя мысленно твердила, словно заклинание: «Окунь в беде, я не могу его бросить. Моё отношение к нему тут ни при чём. У меня вообще нет к нему никакого отношения».

Окунь наблюдал, как Настя ловко запихивает в тумбочку принесённые с собой свертки.

- Здесь яблоки, - приговаривала она, - здесь - пирожки, а тут в баночке варенье малиновое. У нас малина своя, с дачи.

От её деловитости и заботы в сердце Окуня разлилось неведомое раньше тепло.

- Да сядь ты, - не выдержал он. - Не суетись. Расскажи, что там, на воле.

- Ребята из агитпохода ещё не вернулись. Погода хорошая, солнечная. Морозец, правда, а всё равно - хорошо. Других новостей нет.

- Настя, - осторожно поинтересовался Окунь. - А ты никому не говорила, что я в больнице, ну, мало ли, кого видела из наших...

Настя сухо ответила:

- Хотела сказать, да дома не было.

- Кого не было?

- Вики твоей, кого же ещё? Ты ведь у неё самый верный оруженосец.

- А может, она у меня - оруженосец? – попытался пошутить Окунь, но как-то невесело получилось.

Настя обманула Окуня. Виктория была дома, когда она пришла к Осиповым. Сердце у неё чуть не выскочило из груди от страха, когда стояла перед дверью Виткиной квартиры, уговаривая себя позвонить.

Виктория была весёлая, счастливая. Она затащила Настю в комнату, познакомила с офицером, который был там.

- Алексей! - галантно представился незнакомец, щёлкнув пятками, но это ему не удалось: он был в одних носках - туфли стояли в прихожей.

Настя улыбнулась, так это было забавно, Алексей тоже засмеялся, а Виктория - та прямо-таки закатилась в смехе. Она всегда смеялась так громко, что все обращали на неё внимание.

- Вика, Вася заболел. Он в больнице, и просил тебя зайти, - Настя врала напропалую.

- Подумаешь, заболел! - беспечно махнула рукой Осипова. - Выздоровеет. А мне некогда к нему бегать. У меня вот Алёша приехал.

Она подошла к Алексею и обняла его. Потом включила магнитофон:

- Вы тут потанцуйте, а я кофе приготовлю.

Алексей с готовностью подхватил Настю за талию. Был он высок, Настя едва доставала ему до груди, пожалуй, она могла бы и под мышкой у него спрятаться.

Алексей слегка качнулся. От него пахнуло вином. Медленная мелодия закончилась, и молодой голос запел: «Моя гитара восхищает местных жителей». И Алексей начал подпевать:

- «Ну, как не злиться мне, ну чем я не жених?» Настенька, чем я не жених, а? По-моему, для Виточки самый жених подходящий. Да?

- Да... - еле слышно прошептала Настя, за рёвом магнитофона Алексей не мог её услышать, но догадался, что девушка ответила, заулыбался радостно, подхватил её за талию и приподнял над полом. Настя почувствовала, что он сделал это без особого труда - такие у него сильные руки.

В этот момент в комнату с подносиком в руках вошла Виктория.

- Ой-ой, Алёшенька, смотри у меня!

Алексей подхватил подносик с миниатюрными кофейными чашечками и на ходу поцеловал в щеку Викторию. Настя опять спросила Осипову:

- Ты пойдешь к Василию?

- Да нет же, разве тебе не ясно? - Виктория повела бровями в сторону Алексея и снисходительно улыбнулась.

Настя вышла в прихожую, начала одеваться, а Осипова, опершись плечиком о дверной косяк, полупрезрительно наблюдала за ней. Она думала: вот Веселова с Рябининой - подруги, а так снисходительно говорить с Рябининой Виктория не смогла бы. Характерец у неё не тот, своим прищуром серых глаз Светлана отбивала всякую охоту к насмешкам, а беззащитность Насти Веселовой раздражала Осипову, и она не удержалась:

- Постой! - сказала она, когда Настя открыла дверь, чтобы уйти. - Я знаю, Васька тебе нравится, – Виктория с наслаждением наблюдала за растерянностью Насти. - Да не красней ты! Знаю, и всё! Не такая уж я дурочка, как меня ваша Рябинина представляет. Сходи сейчас к Ваське в больницу, не будь глупенькой, он свободен сейчас, пожалей его, он же болеет. А я никогда его не любила, - Виктория даже зевнула, - так, от скуки ходила. А он ничего, целуется неплохо, - и засмеялась, с откровенной наглостью окинув Настю с ног до головы, одетую в старенькое пальто.

- Ты... ты... - Настя задохнулась от гнева. - Ты - Инфанта! Ты самая подлая дура. Ты - самая последняя... Ты сама на шею Серёжке Герцеву вешаешься! Ты... ты... - Настя не находила, не знала таких слов, чтобы высказать Осиповой, особенно ненавистной сейчас, всё, что накипело на душе. - Вася тебя любит, а ты... Да ты хоть Алексея этого любишь? - Настя ткнула пальцем в сторону комнаты, где был офицер.

Осипова ошарашенно молчала. А потом начала неожиданно оправдываться:

- Да не любит меня Окунь. И не любил. Тоже со скуки ходил со мной. Он вообще никого не любит, Окунёк ваш...

- А ты любишь? Любишь кого-нибудь, кроме себя? - наступала Настя яростно на Осипову. - Весь класс рассорила, Чарышева с Тимирязевой развела!

Неизвестно, чем бы это всё кончилось, если бы не выглянул в прихожую Алексей:

- Что за шум, а драки нет, девочки? - спросил он весело, и Настя выскочила за дверь.

И вот теперь, сидя перед Окунем, Настя решилась задать самый свой главный вопрос:

- Ты любишь Осипову? - так и спросила прямо, чувствовала, что сейчас иначе нельзя, и что Окунь ответит не менее прямо.

- Не знаю, - подумав немного, ответил он. И повторил твердо: - Нет. Не люблю. Просто - она самая красивая девчонка в классе, мне было приятно, ну, лестно, что ли, ходить с ней. Идёшь по улице, а на неё парни оглядываются, я и рад, что она со мной, а не с кем-то. Тётки шепчутся: ах, какая пара. А мы пара никакая, - и повторил убежденно: - Нет, не любил я её.

Настя засобиралась домой.

- Поздно уже, я поехала. - И опять пошла к двери, не прощаясь, как и накануне, ожидая, что скажет Окунь вслед.

А он ничего не сказал, поражённый своим откровением перед ней.

Кончились каникулы, но Настя всё равно продолжала ежедневно ходить в больницу к Окуню. Василий не признавался, что с нетерпением ожидал её прихода, но светлел весь, как Настя появлялась в палате, которую уже знали все дежурные медсёстры и без слов давали халат. Настя рассказывала о школе, ребятах, объясняла домашние задания, ругалась, если Окунь не выполнял их. При этом соседи по палате, куда был переведён Окунь из бокса-изолятора, Иван Петрович и дядя Коля, одобрительно посмеивались: