Том 8. Рассказы

А фрау Нейкирх продолжала кричать и всхлипывать.

«Нет, это не безумие, – подумал Марамбалль, – скорее какая-то необычайная катастрофа, если только все вместе взятое не кошмар, не безумный бред моего расстроенного воображения».

– Боже мой, боже мой! – причитала фрау Нейкирх. – Что со мною? Что это делается?..

– Успокойтесь, фрау, – пытался ее утешить Марамбалль. – Поверьте, что это пройдет. Не могут же все люди сразу сойти с ума. Это не безумие, а просто так… чертовщина какая-то. Мы просто начали видеть не то, что есть, а то, что было пять-десять минут тому назад… Да, да, вот именно! – обрадовался Марамбалль, когда ему удалось свести все явления к одной причине. – Может быть, какой-нибудь новый газ появился в воздухе и изменил свойства нашего глаза, – пытался Марамбалль уяснить себе и Нейкирх необычайность происшедшей перемены.

– Нет, нет, – упорно говорила Нейкирх, – это конец… Конец света… Это светопреставление!.. Да, да. Какой ужас!.. Какой ужас!.. Я вышла из своей комнаты и вдруг увидала себя идущей по коридору в мою комнату. Я думала, что мое сердце лопнет от страха. Это к смерти! В нашем роду все видят своего двойника перед смертью…

– Но ведь вы видели и моего двойника. Да вот, посмотрите, сейчас вы видите, как я поливаю вам на голову воду и ищу ваш рот. А между тем вот пощупайте мои руки, в них нет стакана воды.

– Значит, и вы умрете. Все умрут… Это светопреставление. Я не могу жить в этом мире, среди призраков, видеть своего двойника, всюду следующего за мною. – И вдова Нейкирх разразилась истерическим смехом.

Марамбалль безнадежно махнул рукой.

– Вы слышите эти крики? – сказал он. – Там гибнут люди, и там моя помощь нужнее. Возьмите себя в руки.

– Нет, нет, не уходите! – вскрикнула Нейкирх, хватая воздух там, где она видала Марамбалля, ставящего на столик стакан воды.

Прислушиваясь к шумному дыханию фрау Нейкирх, Марамбалль обошел то место, где она должна быть по его расчетам, снял с вешалки шляпу и, осторожно пробравшись вдоль стены по коридору, вышел на улицу и немедленно был сбит с ног каким-то невидимым существом.

– Однако можно быть повежливее, – сказал он призраку, поднимаясь с тротуара.

– Вежливость – призрак в этом мире призраков, – услышал Марамбалль чей-то голос и вслед за тем истерический смех.

– Иду! Иду! Иду! – предупреждал чей-то голос.

И Марамбалль посторонился.

«Публика быстро начинает приспособляться», – подумал он и пошел по тротуару, громко стуча подошвами и беспрерывно повторяя, как гудок автомобиля.

– Иду, иду, иду!..

Отовсюду слышались эти предупредительные голоса, и улица гудела встревоженным шмелиным роем.

Несмотря на эти предупредительные голоса, прохожие то и дело наскакивали друг на друга.

Мимо Марамбалля без единого звука промчался переполненный публикой трамвай. Марамбалль уже знал, что это «призрак» трамвая, прошедшего несколько минут тому назад.

Вслед за этим он услышал рев рожка и предупредительные крики:

– Осторожнее! Едет карета «Скорой помощи»! Судя по звукам, она двигалась очень медленно. Марамбалль не слышал грохота невидимых трамваев, – очевидно, всякое движение было прекращено вскоре после наступления «светопреставления». Но оно наступило так внезапно, что не Обошлось без катастроф.

Марамбалль видел столкнувшиеся трамвай и автобус. Трамвай сошел с рельсов и наехал на фонарный столб, а автобус лежал на боку. Марамбалль осторожно пересек улицу и подошел к месту катастрофы, чтобы помочь раненым; однако это оказалось очень трудным делом. Несколько раненых, к которым он участливо наклонялся, оказались пустым местом: раненые уже отползли в сторону. Марамбаллю пришлось рассчитывать не на зрение, а на слух и осязание. По стонам он разыскал несколько раненых и принес их к карете «Скорой помощи». Она, вероятно, стояла здесь уже несколько минут и была не призрачной.

Марамбалль чувствовал на своих руках теплую кровь, но не видел ни себя, ни раненых. Он мог только любоваться своим призраком, пробирающимся еще через улицу к месту катастрофы.

Какой-то мужчина стонал на его руках.

«Несчастный, – подумал Марамбалль, – как-то ему будут делать операцию, если необходима немедленная помощь? Он может изойти кровью, прежде чем „проявится“ на операционном столе».

Это слово «проявляться», заимствованное у фотографов, очень нравилось Марамбаллю, так как оно точно передавало явление: все предметы делались видимыми только через несколько минут, как изображение на проявляемой фотографической пластинке.

Марамбалль почувствовал, что проголодался. Он жил на Доротеенштрассе, в нескольких минутах ходьбы от Тиргартена. Но на этот раз ему пришлось идти довольно долго, пробираясь ощупью. Он извинялся, задевая плечом призраки, и наталкивался на невидимых живых людей.

«Однако который теперь может быть час?» – подумал Марамбалль, глядя на потускневшее солнце на багровом небе, склонявшееся к западу. По привычке он вынул часы и посмотрел на циферблат.

«Фу, черт возьми, никак не привыкнешь к этому сумасшествию!» – бранился он, глядя в пустоту. Он оглянулся и увидел большие часы на углу улицы. Стрелки стояли на пяти. Он сделал всего несколько шагов вперед, вновь взглянул на часы и удивленно остановился. Минутная стрелка указывала уже пять минут шестого. Еще несколько шагов вперед – и часы показывали десять минут шестого, как будто время начало бежать с неимоверной быстротой. Марамбалль был так заинтересован этим странным поведением часов, что решил проверить их, отойдя назад. И что же? Время тоже как будто пошло назад. Пять минут шестого. Ровно пять. Марамбалль отошел на метр и увидел, что часы показывают уже без пяти минут пять.

Марамбалль свистнул.

«Ловко! Прогуливаясь взад и вперед, я могу по своему желанию распоряжаться временем: посетить прошлое, заглянуть в будущее и вернуться в настоящее. Но почему же я не видал своих карманных часов? Не потому ли, что в кармане темно?» – Марамбалль еще раз вынул свои часы и поднес их очень близко к глазам. Всего через две-три секунды он увидел циферблат и стрелки, которые показывали двадцать минут шестого. Он подошел к большим уличным часам и посмотрел на них. Они показывали четверть шестого.

Пользуясь тем, что его никто не видит, Марамбалль влез по столбу к самому циферблату и мог убедиться, что теперь и эти уличные часы показывали двадцать минут шестого.

– Теперь мне многое становится ясным, – сказал Марамбалль, предпочитая говорить вслух с самим собой, вместо того чтобы кричать все время «иду, иду». – Мои глаза видят то, что было примерно пять минут тому назад на расстоянии метра, десять минут назад – на расстоянии двух метров и так далее. Это слишком сложно, чтобы быть безумием.

Очевидно, что-то неладное произошло в самой природе.

Когда Марамбалль добрался, наконец, до ресторана, его ждало разочарование. Ресторан был закрыт.

Марамбалль был постоянным посетителем, и ему удалось выпросить у хозяина только черствый вчерашний пирожок.

– Однако если так пойдет дальше, мы подохнем с голоду, – сказал Марамбалль, доедая пирожок.

– Последние времена, – вздохнул хозяин. – Это светопреставление.

«И он о тем же», – подумал Марамбалль, вспомнив вдову Нейкирх, затем он спросил:

– Господин Лайль был у вас сегодня к обеду?

– Как всегда. Но он чувствует себя очень плохо. Его сильно помяли в автобусе. Он выглядит совсем больным.

– Но ведь вы не могли его видеть, – насторожился Марамбалль.

– Ну, разумеется, я видел его после того, как он ушел. Кто бы мог подумать, господин Марамбалль, что мы доживем…

Но Марамбалль уже не слушал его. Все в порядке. Хозяин ресторана видит так же, как и он, как и все.

– Сколько стоит пирожок?

Марамбаллю пришлось бы ожидать не менее пяти минут, чтобы увидеть безнадежный жест хозяина. Но интонация голоса и без этих внешних проявлений ясно свидетельствовала об угнетенном состоянии владельца ресторана в Тиргартене, а слова говорили еще яснее.