Антымавле - торговый человек

Антымавле нравился «однорукий», как называл Глебова Тымнеквын. Он оказался совсем не похожим на тех танныт, с которыми приходилось встречаться раньше. Глебов чем-то напоминал того проезжего, который показал, как умрет Тиркэрмечин.

Антымавле страшно переживал, что люди не понимают Глебова, но сам, тоже не сознавая, что значит кооператив, вступил в него.

Когда вернулись из поездки по стойбищам, Глебов сказал, что ему причитается плата. Он может взять ее товарами или деньгами.

— Разве я тебе сдавал пушнину? — недоумевая, спросил Антымавле.

— Нет. Но ты работал, а за каждую работу положено платить.

— Мне ничего не надо. Я просто помог тебе, — робко возражал Антымавле.

— Бери, бери, — настаивал Глебов.

— Ну, раз ты хочешь, пусть, возьму.

Однажды Глебов пожаловался, что не может все время развозить товары, так как и на месте хватает работы, и предложил Антымавле:

— Попробуй один, сам.

— Разве я умею понимать русские черточки, разве я смогу отпускать товар? — испугался Антымавле.

Но Глебов решил пойти на риск. Еще в первую поездку он обратил внимание, что Антымавле точно запомнил весь ассортимент товаров. Он свободно перечислял по памяти, сколько и кому они отпустили плиток чая, сколько должно быть плиток сейчас у них, называл имена людей, которым отпускался товар. Глебов был поражен памятью Антымавле.

— Ничего запомнишь. Я дам тебе штучный товар.

Антымавле не умел отказываться, когда его просили, и согласился.

На складе Глебов отложил товары и стал объяснять ему стоимость каждой вещи. Люди деньгам не доверяли, больше брали в обмен натурой. Глебов клал нерпичью шкуру — и рядом две пачки патронов, винчестер — двух песцов. Это была цена. Так они перебрали все товары.

— Зачем так много? — спросил Антымавле, окидывая взглядом груду товаров. — Первый раз кит-кит — чуть-чуть надо.

— Ничего, ничего, — успокоил Глебов. — Надо объехать всех членов кооператива, принять других. С тобой еще поедет энмынский каюр Како.

Како был самым лучшим каюром на побережье. Антымавле хорошо его знал и был рад предложению Глебова. Антымавле критически осмотрел товары и кое-что отложил в сторону.

— Ноткэн этки — это плохо. Широкоствольное ружье сейчас никто не возьмет. — И осторожно отложил пару дробовиков. — Весной нужно будет, когда утки полетят. Брезент всегда нужен, патроны, чай тоже…

— Вот, а ты боялся, — похвалил Глебов. — Ты же лучше меня знаешь, в чем нуждаются люди.

Несколько недель провел Антымавле в поездке. Собаки свои, корм дал кооператив.

Он сумел проехать по самым отдаленным стойбищам, где не приходилось бывать Глебову. По тундре и побережью быстро пронеслась весть: «Антымавле торговым человеком стал».

— Чукча не будет русилином, — утверждали одни.

— Праздноход, а человеком становится, — говорили другие.

— Счастье у него есть, — завидовали третьи, думая, что Антымавле стал обладателем дорогих вещей.

Разные слухи ходили об Антымавле, но как только он появлялся в стойбище, у многих менялось мнение. После долгих разговоров и колебаний люди вступали в кооператив. Вступил пильгинский Наргыно и сразу внес паевой взнос. Долго думал, но потом решился гуйгунский Илгыту, внес часть взноса нешканский Кымчек.

Везде находили Антымавле и Како приют и ночлег, но не везде относились к ним одинаково. Побывали они и в стойбище Рэнтыгыргина. Остановился Антымавле в Вельвуне у старого знакомого Гырголя.

Не успели они с Како распрячь, накормить собак и обменяться новостями, как заявился сам Рэнтыгыргин.

— Нехорошо передний дом проезжать, — упрекнул он Антымавле и как хозяин бесцеремонно прошел в чоттагин яранги.

— Мне тут лучше, — возразил Антымавле, удивляясь приветливости старика.

Рэнтыгыргин чуть-чуть, сгорбился, но лицо осталось прежним, и по фигуре не чувствовалось, чтобы он стал слаб и немощен.

Антымавле рассказал последние новости.

— Может, мне вступить в кооперат? — с легкой иронией произнес старик.

Он сделал вид, что слышит впервые эти новости, прикинулся непонимающим, однако был хорошо осведомлен о всех делах, происходящих на побережье.

— Чем торгуешь? — спросил Рэнтыгыргин.

— Чай, сахар, патроны…

— Посмотрим… Может, кто и захочет приобрести.

В чоттагине Антымавле показал свой товар. Его окружили охотники, заглядывали в открытые двери любопытствующие женщины.

— Разве это чайник? — Рэнтыгыргин постучал пальцами по алюминию. — Торгуют русилит, а товар все американский.

— Этки, плохой чайник. Два раза только повесить над очагом, — дал оценку кто-то из толпы.

Рэнтыгыргин отложил в сторону чайник и взял плитку чая. Длинным изогнутым ногтем отколупнул кусочек и положил на язык.

— Разве тут есть вкус? Этот чай не даст приятного отдыха, все равно что сгнивший мох. Мэй, — обратился он к одному из стоявших за спиной, — сходи-ка в тундру, набери мху. Ох, я и забыл, что сейчас зима и мох лежит под снегом. Наверно, русилит мох вместо чая берут. Летом его много можно набрать.

По толпе прокатился смешок и возгласы удивления.

Антымавле растерялся. Люди посмеивались над ним.

— Винчестер старый, патроны старые, — убивал Рэнтыгыргин. — Торговый человек, дали тебе русилит старый товар, да еще американский. У них-то своего нет.

Толпа понемногу стала таять. Люди, потеряв интерес к приезжим, потихоньку расходились.

— Ну кто захочет взять такой товар? — Рэнтыгыргин, медленно повернувшись, шагнул к выходу, но вдруг, словно что-то вспомнив, снова обратился к Антымавле: — Ты больше не приезжай. Не надо, чтобы люди над тобой смеялись. А если Клепов хочет кооперат, то пусть я буду им. — И вышел из яранги.

А через некоторое время, когда Антымавле с Како, раздевшись, сидели в теплом пологе Гырголя, раздалось притоптывание ног в чоттагине.

— Кто там? — окликнул Гырголь.

— Рэнтыгыргин прислал пачку чая, — ответил голос. — Говорит, пусть хоть здесь попробуют настоящий чай, а то у Клепова нет такого. — Под входную шкуру просунулась рука и положила большую плитку чая.

Утром, еще затемно, собрались Антымавле с Како в дорогу. Гырголь провожал их.

— Может, оставишь пачку патронов? Я видел у тебя, они как раз к моему винчестеру подходят, — робко попросил Гырголь. — У меня есть нерпичья шкура…

Но Глебов остался доволен поездкой Антымавле. Двадцать пять человек вступили в кооператив. Антымавле сумел отчитаться, подробно рассказал, кто и какой сделал взнос, кто что взял.

— Молодец! — похвалил Глебов.

Антымавле не понял слова, но догадался, что Глебов доволен им, покачал головой.

— Этки — плохо. Рэнтыгыргин плохой. Говорит, русский товар этки. — Антымавле подробно рассказал, что случилось в Вельвуне.

— Да, бедноваты мы сейчас, но подожди, Антымавле, скоро наш, советский, товар пойдет.

Тымнеквын был рад за Антымавле и, несмотря на сильную слабость, старался быть полезным в семье. Когда Антымавле возвращался из поездки, он тщательно осматривал нарту, подтягивал ремни, проверял упряжь. Антымавле делился с ним своими мыслями.

— Рэнтыгыргин, наверно, все еще дружит с Каттелем. Откуда же он мог достать вельбот? Боятся его люди, потому что знающий, все у него есть, — сказал старик, когда Антымавле рассказал ему, как встретил их Рэнтыгыргин.

Имлинэ гордилась своим мужем. В семье появился достаток, чай и табак были почти каждый день.

Вырос авторитет Антымавле и в глазах инрылинцев. К нему стали обращаться за советами и помощью.

А Рыно с Этытегином поговаривали о вступлении в кооператив, но никак не могли решиться. Настороже держался Ринтылин, и его влияние сильно сказывалось на инрылинцах. Он был недоволен дружбой Антымавле с Глебовым и предсказывал несчастье семье Антымавле, напоминал про судьбу знаменитого уныйского торговца-эскимоса Кувара. Кувар тоже захотел стать таким, как танныт, и добился этого, но потом духи жестоко отомстили ему, забрав всех детей и оставив под старость одиноким. И все это потому, что человек захотел того, что ему не положено. Не поэтому ли нет больше детей у Антымавле? А Рэнто, словно дополняя слова Ринтылина, едко говорил при встрече: