Наедине с совестью

Лежал настороженно. И когда первые сумерки вечера тихо и незаметно опустились на пожелтевшую траву, он вдруг услышал еле уловимый шорох с левой стороны. Взвел курок пистолета, предупредил:

- Кто? Стреляю!

- Тише, товарищ гвардии младший лейтенант! Это я. Лежите спокойно. Немцы следят за нами.

Смугляк узнал голос Коли Громова, растрогался, закрывая лицо холодными ладонями. Совершенно тихо, плотно прижимаясь к земле, в легком халате под цвет местности Громов подполз к Михаилу и, тяжело дыша, спросил:

- Ранен?

- Вроде нет, Коля. А ты как пробрался сюда? Кто послал?

- Скоро наши начнут обстрел немцев, - вместо ответа горячо зашептал снайпер. - Ползти можешь?

- Могу, но...

Смугляк что-то еще хотел сказать, но в это время дружно и гулко загромыхали орудия и минометы. Вдоль переднего края противника, распахивая землю, поднялись черные фонтаны дыма и пыли. Гитлеровцы запрятались в норы траншеи. Коля Громов и Смугляк, словно по команде, сорвались с примятой травы и, пригибаясь, устремились к участку своей роты. Фашисты вскоре пришли в себя и открыли по ним огонь из пулеметов. Но было уже поздно. Смугляк и Громов свалились в свою траншею, где их ожидали товарищи.

И вот теперь Смугляк лежал в ротной землянке, на соломенном матраце. Он не чувствовал никакой боли, кроме ушиба на правом боку. Рядом сидел Янка Корень, только что вернувшийся из дивизионного дома отдыха. Узнав о происшествии, он заботливо осмотрел лицо и руки Смугляка, смазал вазелином ссадины, сказал:

- В медсанбат бы направить тебя.

- Ничего, Янка, теперь мне хорошо, - успокоил его Смугляк, обрадованный возвращением своего любимца. - Отлежусь тут. Утром встану. Ну, а ты как отдохнул во фронтовом санатории?

- Здорово! Потом расскажу.

- Хорошо, Янка.

Опираясь на локоть левой руки, Корень прилег возле своего друга, с минуту помолчал. Он на год был старше гвардии младшего лейтенанта, война давно уже сгладила разницу между их воинскими званиями, и они жили в одной землянке, как закадычные друзья, готовые на любые испытания. Михаил попросил свернуть ему цыгарку, закурил и уставшими глазами посмотрел на Янку.

- Что же все-таки случилось? - спросил Корень.

- Трос перебили, - ответил Смугляк, поглаживая колючий подбородок и продолжая глядеть на друга. - С этого и начались мои приключения, Янка. Прямо скажу, лет пять жизни фашисты отобрали у меня.

- А ты знал, какая опасность ожидала тебя уже после приземления на нейтральной полосе? - взглянул на него Корень.

- Нет. Скажи.

- Немцы пытались захватить тебя как "языка". Они уже подползали. Чуешь?

Смугляк сухо улыбнулся.

- Об этом я знал, Янка. Видимо, смерть была бы самым лучшим выходом из моего положения. Такой закон войны. А потом... я имел пистолет... Ложись, отдыхай, Янка.

- И то правда. Спокойной ночи, взводный!

*

Летом 1942 года немецкие захватчики начали большое наступление на юге нашей страны. Две танковые армии, четвертая и шестая, рвались к Волгограду. Сотни истребителей и бомбардировщиков поддерживали это наступление. Земля горела под ногами. Зловещие тучи дыма и пыли закрывали небо. Горели села, в руины превращались города. Дороги были забиты войсками и беженцами.

Воины Западного фронта внимательно следили за сообщениями Совинформбюро. Каждый из них всем существом понимал, что там, на Волгоградском направлении, теперь решался исход войны. Центральные и фронтовые газеты пестрели патриотическими призывами. В "шапки" первых полос выносились клятвенные, сердечные слова воинов: "За Волгой для нас земли нет!"

А тут, в роте гвардии лейтенанта Воронкова, было спокойно и тихо. В полдень возле огневой точки пулеметчиков собрались стрелки. Среди них на желтом выступе траншеи сидел вездесущий Янка Корень и громко читал последнюю сводку "Совинформбюро". Михаил подошел к ним, прислушался. Тени сосняка пересекали траншею, защищали пехотинцев от зноя. Корень, не спеша, дочитал сводку, почесал за ухом, сказал раздумчиво:

- Вот оно какое дело, братцы! Там наши люди кровью истекают, а мы в траншеях отсиживаемся. Несправедливо это!

- Что ж ты предлагаешь? - спросил Смугляк, подходя к нему.

Корень поднял голову.

- Что предлагаю? Наступать! - сверкая глазами, ответил он. - Надо тормошить врага, не давать ему никакого покоя.

- Это он верно говорит, - поддержал Янку Коля Громов.

- Может быть, вы правы, - спокойно продолжал Смугляк, присаживаясь возле Янки. - Но для наступления нужны большие людские силы и огневые средства. У нас этого пока не хватает. Как же наступать, Янка? Ты подумал об этом, скажи-ка?

- Конечно, подумал, - опустил руку Корень. - По-моему, надо делать так, чтобы фашисты не отсюда оттягивали силы, а сюда подбрасывали. Понимаешь, о чем я говорю? Тогда и на Волге будет легче.

- Я понимаю, Янка. Но об этом нужно говорить не со мной, а с высшим командованием.

- Поговорю и с высшим, - не сдавался тот.

Корень был прав, но он не знал да и не мог знать, что высшее командование уже давно готовило такое наступление на узком участке. В дивизии это стало известно только накануне штурма высоты Н. Настроение у всех поднялось, особенно оживился Янка. Фронтовики горели и горят одним желанием - улучшить свои позиции, вырвать у врага железнодорожный полустанок, столкнуть гитлеровцев с высоты, с которой они просматривали все подходы и подъезды к переднему краю.

В двадцать два часа в подразделения полка прибыло пополнение. Землянки были битком набиты. Младшие командиры тщательно проверяли оружие и снаряжение воинов, офицеры уточняли свои задачи. Каждый боец хорошо знал, как ему вести себя во время артподготовки, перед началом атаки и в глубине обороны противника.

Многие уже не раз обстрелянные воины написали заявления с просьбой считать их коммунистами, если они не вернутся с поля боя. Написал такое заявление и Смугляк. В это время в землянку его взвода вошел секретарь дивизионной партийной комиссии, батальонный комиссар Бабко. Покурив и раздав анкеты фронтовикам, которых он хорошо знал, Бабко повернулся к Смугляку, мягко сказал:

- Заполняйте и вы, Михаил Петрович. Утром будем принимать. Я думаю, что вы пойдете в бой уже коммунистом.

Смугляк взял анкету. Когда Бабко ушел, он присел к дощатому столу, задумался. Как заполнять анкету? Вот и наступил тот самый момент, когда он должен будет рассказать всю свою биографию, подробно ответить на вопросы, не скрывая ни одного факта. "Что ж, - думал Смугляк, - чему быть, того не миновать!" Он взял у писаря ручку и начал тщательно заполнять анкету. Прежде всего написал свою двойную фамилию. В графе о судимости коротко поставил: "Судился. Отбывал наказание..."

Теперь он готовился к выступлению на приеме. Но ему не пришлось рассказывать о прошлом, которое его так угнетало все время. Заседание парткомиссии состоялось за час до наступления. В партию принимали около двадцати человек. Заявления рассматривались коротко, по-деловому. Когда очередь дошла до Смугляка и он поднялся, чтобы рассказать о себе, политрук роты Скиба махнул рукой, остановил его:

- Не нужно, товарищ Смугляк. Мы знаем вас.

- Да, да, - согласился секретарь парткомиссии. - Есть предложение принять товарища Смугляка Михаила Петровича кандидатом в члены нашей партии. Другого предложения нет?

- Нет!

- Принять! - послышались голоса.

Гвардии младший лейтенант Михаил Смугляк единогласно был принят в партию. Вместе с ним стали коммунистами снайпер Николай Громов, младший командир Янка Корень и старшина Василий Закура. Однополчане горячо поздравили их, крепко пожали им руки.

Ровно в пять часов утра в синее небо бесшумно поднялась ярко-красная ракета. Это был условный сигнал начала штурма высоты Н. Когда ракета описала полукруг и, угасая, упала, за спинами фронтовиков грозно загремели дальнобойные орудия, а вслед за ними минометные и артиллерийские батареи полка. Взвод Смугляка был уже на исходном рубеже. Впереди орудовали саперы, ловко и быстро образуя проходы в минных полях и в проволочном заграждении. Связисты с катушками за спинами тянули провода. Через десять минут все подразделения полка оставили свои позиции и сосредоточились у проходов, на рубеже для общей атаки.