У черты заката. Ступи за ограду

Вид у дона Хиля оказался действительно довольно дикий: побриться он сегодня, во всяком случае, явно не догадался.

— Ола, — сказала Беатрис, подавая ему руку. — Знакомьтесь, тетя, — доктор дон Эрменехильдо Ларральде. Дон Хиль — моя сеньора тетушка, донья Мерседес Мариа Альварадо де Агирре-и-Бельтранеха…

Представленные церемонно поздоровались, и донья Мерседес Марна величественным жестом указала Хилю на кресло.

— Прошу вас, кабальеро, — сказала она, торжественно опускаясь в другое.

Небритый кабальеро сел. Изобразив на лице светскую и обольстительную — как ему казалось — улыбку, он элегантным жестом поддернул несуществующую складку на брюках и небрежно заложил ногу на ногу. Потом он бросил на Беатрис быстрый и свирепый взгляд, угрожающе шевельнул правым усом.

Беатрис набралась храбрости.

— Тетя, — сказала она сожалеюще, — тебе, очевидно, некогда… Я надеюсь, кабальеро тебя извинит… в такой день…

Хиль, проявляя полное понимание, вскочил и раскланялся.

— О, разумеется, сеньора… Разумеется… Я понимаю — столько хлопот, еще бы! Очарован знакомством, сеньора, очарован…

— Я тебе помогу встать, тетя, — нежно сказала Беатрис, — эти низкие сиденья не для твоей подагры… Опирайся на мою руку, ну-ка!

С этими словами она энергично извлекла тетушку из кресла, и та не успела опомниться, как очутилась у дверей.

— Да что ты, моя милая! — воскликнула донья Мерседес, освобождаясь из рук заботливой племянницы. — Откуда у тебя эти манеры — можно подумать, что ты выросла на мельнице и привыкла иметь дело с мешками! Если вам с кабальеро нужно поговорить наедине, то так и скажи — я ведь еще не окончательно выжила из ума, чтобы настаивать на роли дуэньи при девице столь современного воспитания… Очарована знакомством, кабальеро.

Уже выходя из гостиной, она не удержалась и еще раз строго взглянула на Беатрис.

— Надеюсь, ты не забыла, что сегодня твоя свадьба?

— Благодарю, тетя, я помню, — смиренно заверила Беатрис. Когда дверь закрылась, она посмотрела на Хиля и пожала плечами. — Как вам это нравится? В глазах тетки я просто какое-то чудовище легкомыслия.

— Сеньора не так уж далека от истины. Ну хорошо, а теперь к делу. Вы вообще способны держать язык за зубами?

— Я никогда не была болтливой. А что?

— А то, что наш однорукий вчера вечером бежал из Дэвото.

Беатрис ахнула.

— Но… каким образом? — спросила она тихо.

— Их везли в координационное управление, на одном из перекрестков в машину врезался грузовик, ну и… Словом, они удрали все трое. Полиция не могла стрелять: на улице было полно народу.

— Я понимаю, — ошеломленно сказала Беатрис. — Трое, вы сказали?

— Да. Он был с Хуаресом и еще одним парнем, из той же компании. Так вот в чем дело — их нужно спрятать на несколько дней. Все связи Хуареса давно под наблюдением, это естественно, а за родственниками и знакомыми Пико начнут наблюдать с сегодняшнего дня… Точнее — уже несомненно начали. Значит, нужно какое-то надежное место дней на десять, пока их не снабдят документами…

— Где они сейчас? — спросила Беатрис задумчиво.

— Сейчас? Сейчас они у меня на голубятне. Но там ведь соседей — как муравьев… Хорошо еще, если никто ничего не заметил. Во всяком случае, вечером их нужно оттуда убрать.

— Давайте посоветуемся с папой, дон Хиль. Я уверена, он что-нибудь придумает! Может быть, в конце концов, пока здесь…

— Нет, это исключено. Дона Бернардо нельзя замешивать в такую историю. Я думал другое — может быть, у кого-нибудь из ваших знакомых, у вас ведь их столько… Конечно, самое простое было бы увезти их за город, но в первые дни это опасно — возможен контроль на дорогах.

— Я понимаю…

Беатрис прикусила губу. В их новой квартирке беглецы могли бы прожить до первого апреля, пока они с Фрэнком будут в Кордове. Только вот удобно ли решать этот вопрос самой, не посоветовавшись с мужем?..

— Знаете, дон Хиль, кажется, я кое-что придумала. Извините, я сейчас…

У себя в комнате Беатрис схватила сумочку и достала из внутреннего отделения маленький плоский ключ. На выдернутом из блокнота листке она написала адрес. И вдруг ею овладела неуверенность.

Она присела на кровать, нерешительно покусывая губы. Конечно, это проще всего, но…

Спокойно, спокойно. Может быть, все обойдется. Но если их там найдут?

Она — дочь известного оппозиционера. «Дона Бернардо нельзя замешивать», — сказал Хиль. Но что он имел в виду? Нельзя посоветоваться? Нельзя спрятать беглецов в этом доме? А в ее — можно? Замужем или не замужем, она все равно остается для всех дочерью Альварадо…

А положение Фрэнка? Иностранец, занесенный в черные списки у себя на родине, всего несколько месяцев в Аргентине — и уже замешан в местную политику. Да еще с кем — с коммунистами!

Его просто вышлют, немедленно. В двадцать четыре часа. И куда им тогда деваться? Ни один латиноамериканский консул не выдаст визы человеку, высланному за укрывательство местных коммунистов, а в Штатах у него прежде всего аннулируют паспорт. В лучшем случае.

Беатрис было теперь по-настоящему страшно. Она сидела как завороженная, не отрывая глаз от маленького ключа, поблескивающего у нее на ладони. И нужно было случиться такому именно в этот день!

Но ведь, в сущности, ничего пока не случилось… Никто от нее этого не требует, Хиль просто пришел посоветоваться. Можно держать пари, что он уже советовался и еще собирается советоваться с другими своими знакомыми. Почему именно она должна найти решение? Другие ведь его не нашли!

Беатрис вздохнула и вышла из комнаты.

— Вот, возьмите, — сказала она, протягивая Хилю ключ и листок бумаги с адресом. — Это от нашей новой квартиры. Я думаю, там никто не побеспокоит… Тихая улица и никаких соседей.

— А вы сами?

— О, мы ведь все равно уезжаем прямо из церкви…

— Вот как. — Хиль улыбнулся и спрятал ключ в карман. — Ну, спасибо, донья инфанта. Спасибо. А вы, значит, в свадебное путешествие?..

— Ага.

— Конечно, в ваше любимое Мар-дель-Плата?

— О, что вы! — Хилю показалось, что Беатрис почему-то смутилась. — Мы едем в Кордову. Вернемся, очевидно, к первому, а если Пико и его друзья уедут раньше, пусть оставят ключ папе или тете Мерседес.

— Договорились.

— Договорились, дон Хиль. Я еще увижу вас сегодня?

Хиль вздохнул и отрицательно покачал головой:

— Боюсь, мне сегодня не до празднований. Жаль, конечно, донья инфанта, мне всегда жаль упущенной выпивки, но ничего не поделаешь. Ладно, я испаряюсь, бегите одеваться. Каррамба, я ведь вас еще не поздравил! Желаю счастья, донья инфанта! И — побольше сыновей…

Она проводила Хиля до лестницы и медленно пошла к себе.

— Дора! — трагически воскликнула выглянувшая из двери тетка Мерседес. — Ты еще не начинала одеваться!

— Иду, иду, — сказала Беатрис, — ничего страшного, если даже опоздаем на пять минут. Он приходил по важному делу…

Теперь, когда решение было принято и Хиль унес ключ, она не испытывала страха. «Все будет хорошо, — подумала она, — все будет хорошо. И у меня обязательно родится сын!»

Ей вспомнился Херардин и его словечки, которых теперь с каждым днем становилось все больше и больше. «Если бы мне такого малыша, — подумала она, — я была бы абсолютно счастливой женщиной. Впрочем, каким бы он ни оказался — я все равно буду счастлива…»

Потом она сообразила, почти с испугом, что в день своей свадьбы думает о счастье как о чем-то отдаленном. А разве сейчас она не счастлива?

«Не знаю, не знаю, — тут же ответила она себе. — Мне сейчас тревожно, как перед экзаменом. И так же, как перед экзаменом, кажется, что счастье будет потом — когда сдашь. Но только этот экзамен никогда не кончится, он теперь на всю жизнь, и, может быть, счастье тем и хорошо, что оно никогда не вспыхивает у тебя в ладонях, а всегда светит где-то впереди — как путеводный огонь…»

Ленинград, 1961–1963

От заката — к рассвету

Герои романов Юрия Слепухина «У черты заката» и «Ступи за ограду» живут в одной из самых больших стран Латинской Америки — в Аргентине.