Вершалинский рай

Толпа ждала таких слов. Сплоченная единством судеб, настроений и желаний, нашедшая их выражение в этих словах, толпа готова была выполнить любой приказ Альяша. Она напоминала сухую солому, к которой поднесен горящий факел.

— Ох, продают нас, продаю-ут! — прошамкала беззубым ртом одна бабка.

— Еще как! — завздыхали в разных местах.

— А чего ты от них хотела?! — живо повернулся Альяш к беззубой бабке, словно вступал с ней в спор. — Об этом даже в Библии написано. Шел один человек в Иерусалим. Напали на него разбойники, полтораки разные… Раздели его, избили, искалечили и бросили чуть живого. Мимо шел поп, покосился на избитого и пошагал себе дальше. Прошел дьячок — и тот мимо! А увидел ограбленного мужик самаритянин — сжалился. Остановил своего осла, слез, перевязал человеку раны, довез его до корчмы, да еще и грошик оставил на лечение!

Сотни лет в своих проповедях священники утверждали, что в евангельской притче о милосердном самаритянине имеется в виду Христос. Буквальное толкование притчи представляло ее совершенно в ином свете. Слушатели онемели от неожиданности, в их глазах застыло изумление. «Ага, падлы, обманывали нас!..»

— В святом писании говорится, что так было когда-то и так есть и сейчас! — зло, уверенно, с убеждением твердил им пророк, который и сам был обыкновенным мужиком. Все в нем было мужицкое — и выгоревшие брови, и борода, и замусоленная одежонка, и тщедушная фигура. — Ничего хорошего от попов и дьяконов мы не дождемся. Дождешься от них — держи карман шире!

Люди осмелели еще больше. Слова пророка моментально сплотили их.

— Правда твоя, Альяшок!

— Так оно и есть! — открыто высказывали то, о чем до сих пор шептали за углами.

— Ой, великую правду говоришь!

— Спаси нас, несчастных! — кричали со слезами умиления.

— Всевышний тебе указал через Иоанна кронштадтского! — вопила беззубая бабка. — Чудотворец небось зна-ал, что делал!

Общий подъем захватил и Альяша, у него молодо заблестели глаза, исчезла сутулость, пророк как будто стал выше ростом, подвижнее. Он повысил голос до крика:

— Попы, эти волосатые жулики, пугают нас, что звезды упадут с неба, если вы их не будете слушаться! Не верьте, брешут они! Звезды загорятся в ваших сердцах, в каждом из вас заполыхают пламенем! Вы только мне верьте! Мне одному! Я выведу вас на дорогу! Палкой ударю по морю, воды расступятся, и я поведу, всех поведу посуху!..

Альяш побелел от волнения и порывисто взмахнул руками.

— Поведу, вот увидите, — я такой!..

У отсталых людей живет мистическое уважение к притчам и аллегориям, а нехитрый пересказ библейских текстов воспринимается ими как откровение. Сказанное пророком загипнотизировало толпу.

Воспрянувшие и окрыленные, все эти бородатые старички с пересохшими и потрескавшимися губами, старушки с морщинистыми, изможденными лицами и молодайки, чьи щеки были тронуты, как чесаный лен, загарцем, а под платочком белели полосочки пробора в аккуратно расчесанных волосах, — все они преданно взирали на грибовщинского пророка глазами, полными любви и веры. Будто дети, которые ни секунды не сомневаются в том, что у взрослого есть средство исполнить любое их желание, заживить любую болячку, люди готовы были идти за своим кумиром по гальке морского дна, вдоль раздвинутых идолом водяных стен. Они дружно протянули руки к пророку и неистово закричали:

— Веди нас в землю обетованную!

— Саваоф Илья, сжалься над нами!

— Горе нам!..

— Только ты нас спасешь, ты у господа бога на примете!

— Доходит к богу твоя молитва, сам знаешь!

— Христос накормил всех людей хлебом и рыбой, и ты можешь нас накормить!

— Бери мою душу, бери мои руки и ноги, бери мои молитвы и делай со мной что хочешь, отсюда я не уйду-у! — завизжала, забилась в истерике женщина.

— Сколько шли к тебе, уж ты не гони нас, грешных! — навзрыд плакала вторая.

Истерически заплакали, зарыдали и другие женщины. Над взгорком поднялся такой плач, что рабочие позатыкали уши.

Альяш читал Библию, но это было очень давно. Бедный интеллект малограмотного мужика из забитого и глухого сельца тщетно старался найти в своей убогой памяти еще какую-нибудь подходящую притчу из Библии — и не мог. Не было и слов, чтобы разъяснить людям, куда же он собирается их вести и что показывать. И Альяш умолк. Старики с шапками в руках терпеливо смотрели ему в рот, а память Альяша словно уперлась в глухой забор — и ни с места. Наступила неловкая пауза.

Но за спиной была церковь, его опора, его детище, дело его жизни. Выручила она. Без всякого перехода, подождав, пока женщины утихнут, он сказал со вздохом:

— Нам нужно файные колокола повесить. Такие, чтобы их не заглушали кринковские. Чтобы даже в Городке их слышали, в Берестовице, Соколке… Один пудов на шестьдесят, остальные поменьше. Да вот майстры, холера их возьми, много просят. Шесть тысяч злотых за главный требуют! Кажу им: «Во всей Грибовщине коров не хватит на один ваш колокол!» Не соглашаются! А что им! Оба городские жулики, разве поймут они мужика?! И пронюхали же — из Перемышля, с Карпат, приперлись, заразы! Дурят мне голову: «Рису-у-ночки пустим по корпусам!..» А кому они нужны, кто их будет смотреть снизу-то? Наверх ради этого полезешь?! Нам — чтобы звонило хорошо!

— Ого-о! — удивился кто-то. — Шесть тысяч!

— Заломи-или паны! — посмелее сказал другой. — Не поскупились!

— Жалко им наших денег?!

— Дураков нашли!

Наступила разрядка. Люди почувствовали себя как на сельском сходе.

— Ничего, на колокола соберем! — Худой, желтолицый мужчина пригладил пятерней взлохмаченные волосы и дал беседе другое направление: — Когда мы покупали колокола для своей церкви, платили шесть злотых за кило, сто за пуд. А сколько будет за шестьдесят пудов? Так на так и выйдет!

— Не жалей денег, Илья, на такое дело, не жалей! — закричали в разных концах сборища. — Лишь бы файные колокола были! Пусть и рисуночки!

— Они на всех колоколах имеются! В беженцах, бывало, под Саратовом, залезем на колокольню, а там святой Георгий протыкает змея пикой! Глядим-глядим на диво, не наглядимся, аж страх берет! Святые слова написаны какие-то…

Кто-то даже вскочил в горячке на ноги и замахал длинными рукавами:

— А я вот что скажу! В рисуночке-то и вся сила! Иной раз нарисовано так, что колокол тебе каждый гром, каждую молнию, каждый мор на свиней или на коров от села отведет, пожар погасит, голод отгонит! Жалеть на такое?.. А на супрасльских так прямо и написано: «Как орел парит в небесной вышине, тако и звон колокола прогоняет громы и приносит милость божью». Сам читал! Скупиться на колокола — грех. Правду вам кажу!

Прокричав, видимо, впервые за свою жизнь такую длинную речь, смущенный человек снова упал на колени. Толпа заворчала. Что за сомнение? Кто же поскупится на такое дело? Да найдут, найдут они деньги, и не такие!..

— Только чтоб звонили как на небе! — высказала пожелание Пилипиха.

— Мастера теперь хорошие! — успокоил ее желтолицый. — Только дай в лапу, подмажь хорошенько!

— О-о! Теперь все могут сделать, лишь бы деньги!

— В прошлом году, когда мы хотели…

— А что вы думаете? — оборвал дебаты Альяш. — Придется отвалить этим ловкачам такой капитал. Не клепать же все время в это било, созывая людей на молебен или на сходку!

Обговорив так и этак с народом проблему колоколов, Альяш перешел к другому:

— Теперь скажите: чего хотите?

Люди растерянно умолкли. Цель прихода сюда как-то сама собой забылась, отошла на второй план.

И вдруг раздался тоненький голосок шестилетней девочки, стоящей на коленях рядом с матерью:

— Дядя-а, а правда, дядя, что церква эта из земли выросла?

По толпе прокатился сдержанный смешок, такой, чтобы не нарушить торжественность момента. Прокатился и сейчас же умолк. Послышалось, как шипят сердитые бабки на молодку:

— Куда смотришь?!

— Привела свое отродье в святое место — следи!