Бескрылые птицы

Что же, собственно, представляла собой буржуазная Латвия? По своей конституции она была демократической республикой. Однако действительность являла иную картину. После того как в 1919 году Советская власть в Латвии была жестоко подавлена, государственную власть при поддержке империалистов стран Запада захватили латышские буржуазные националисты. Латвия стала таким же государством замаскированной диктатуры буржуазии, как и другие демократические государства в условиях капитализма. Как внутренняя, так и внешняя политика Латвии, которую определяли имущие классы, резко противоречила жизненным интересам трудящихся. Господствующая верхушка все свои усилия направляла на укрепление положения городской и сельской буржуазии, а это, конечно, осуществлялось за счет эксплуатации трудящихся масс.

Особенно ухудшилось материальное положение трудящихся Латвии в конце двадцатых и начале тридцатых годов, когда весь капиталистический мир был охвачен жестоким экономическим кризисом. Резко сократился объем промышленного производства, и, чтобы компенсировать сокращение своих доходов, буржуазия развернула беспощадное наступление на жизненные интересы трудящихся. Возросла стоимость жизни, усилилась эксплуатация, безработица стала хронической.

Безработица была для рабочих самым страшным проклятием. Характеризуя тяжелое положение безработных, Центральный Комитет Коммунистической партии Латвии в одном из своих воззваний в 1924 году писал: «Безработица — обычное явление. Летом она уменьшается за счет ухода многих на сельскохозяйственные работы. Но с наступлением зимы опять растут ряды безработных. Опять голод, смерть, отчаяние, самоубийства становятся уделом рабочих».

В 1925 году в Латвии было зарегистрировано около 10000 безработных, а в последующие годы их число удвоилось. В 1931 и 1932 годах безработица свела в могилу около полутора тысяч трудящихся Латвии, в основном в возрасте от 16 до 30 лет.

Бедствия, порожденные безработицей, ловко использовали капиталисты в целях усиления эксплуатации трудящихся. Люди были доведены до такого состояния, что соглашались за ничтожную плату выполнять самую тяжелую работу, чтобы хоть как-то просуществовать. Жадность и бесчеловечность предпринимателей не знала границ. Они наживались даже за счет безопасности труда. Интенсифицируя труд, предприниматели не повышали уровень техники, и ее примитивность была причиной очень многих тяжелых несчастных случаев. Даже сама буржуазия в издании «Латвийский статистический ежегодник», вышедшем в Риге в 1933 году, вынуждена была признать, что на каждую 1000 рабочих и служащих, занятых в промышленности, в 1931 году было 175, а в 1933 году — 296 несчастных случаев. К тому же вне поля зрения оставались рабочие, страдавшие туберкулезом — столь характерным для условий капитализма заболеванием, — этих больных буржуазная статистика даже не считала нужным регистрировать.

Рост стоимости жизни и снижение реальной заработной платы рабочих обостряли классовые противоречия и вызывали в массах недовольство существующим экономическим и политическим положением. Одной из наиболее распространенных форм протеста были экономические стачки, которые особенно широкий размах получили во второй половине двадцатых годов. Так, например, в 1928 году крупные забастовки организовали портовые рабочие Риги и Лиепаи, рижские обувщики и др. Этими забастовками официально руководили левые рабочие профсоюзы, а фактически — Коммунистическая партия Латвии, создавшая нелегальные коммунистические фракции во всех крупнейших профсоюзах. Сама Коммунистическая партия в это время была загнана в подполье — возможности легального существования она была лишена сразу же после прихода латышской националистической буржуазии к власти. Стачки нередко кончались поражением, так как органы буржуазной власти арестовывали руководителей забастовок, использовали штрейкбрехеров, посылали солдат работать вместо бастующих. Однако в ряде случаев трудящиеся добивались полной или частичной победы и тем самым хотя бы временного улучшения своего материального положения и условий работы.

Рост революционной активности трудящихся, в чем, несомненно, немалую роль сыграла организаторская и воспитательная работа в массах Коммунистической партии Латвии, так обеспокоил правительство буржуазной Латвии, что в 1928 году оно приняло решение о ликвидации левых профсоюзов. На эту меру пролетариат Латвии ответил широкой политической стачкой и демонстрацией, принудив буржуазию частично отступить и допустить основание отдельных новых профсоюзов. Но эта был только ловкий маневр буржуазии. Уже в 1931 году были закрыты и эти новые профсоюзы. В результате возможности трудящихся Латвии защищать свои экономические и политические интересы сократились до минимума.

Так на деле выглядели «свободы» в «демократической» Латвии. Однако буржуазная печать и литература старались замолчать или фальсифицировать реальное положение вещей. В своих произведениях идеологи буржуазии или уводили читателя в далекие, исторические экскурсы, к истокам «латышских мифов», живописуя героические деяния вождей древнелатышских племен, или изображали в идеализированно-слащавых красках представителей имущих классов как самых больших благодетелей своего народа. Авторы этих произведений замалчивали классовые противоречия, проповедовали «общность интересов» нации, а буржуазную Латвию представляли в романтизированном свете как идеальное воплощение интересов всего латышского народа.

Конечно, в Латвии были революционно и демократически настроенные писатели, самое видное место среди которых принадлежало Андрею Упиту. Они правдиво изображали многие стороны буржуазной действительности, разоблачали стяжательство и аморальность господствующей верхушки, ее политические и экономические спекуляции. Однако реалистическое острие этой литературы главным образом было направлено на разоблачение буржуазии и ее приспешников, жизнь рабочих нашла в ней лишь частичное отражение.

В таких сложных условиях вышла в свет трилогия Вилиса Лациса «Бескрылые птицы», в которой впервые в латышской литературе так правдиво и широко была изображена жизнь рабочих в «демократической» Латвии. Создавая свое произведение, писатель отталкивался от непосредственной действительности, которую наблюдал воочию, испытал на самом себе и которая болью отозвалась в его душе. Это было разоблачение и суровое осуждение «свободной» Латвии и всей капиталистической системы. Во втором романе трилогии «По морям» Вилис Лацис наглядно и убедительно показывает, что и в других капиталистических странах господствует такая же эксплуатация, бесправие и бедствия, как и в Латвии. Он опровергает распространенную в буржуазной Латвии легенду об Америке как о стране доллара и демократии, как о «золотом дне», где каждый, кто только пожелает, может разбогатеть. Это также было вызовом Вилиса Лациса буржуазной литературе его времени, в которой зарубежная жизнь изображалась в ореоле экзотической романтики. Вилис Лацис — первый в латышской литературе писатель, рассказавший горькую правду о жизни рабочих Америки и других зарубежных стран.

Раскрытые в трилогии противоречия между трудом и капиталом так глубоки, жестоки и трагичны, причем не только на родине писателя, но и во всем капиталистическом мире, что их существование как таковое следует квалифицировать как преступление против человечества. Эти противоречия подлежат уничтожению в самих основах, что невозможно сделать, не разрушив всю капиталистическую систему в целом.

Хотя в трилогии нет непосредственного призыва к революционной борьбе, в романе «По морям», в котором изображена жизнь зарубежных рабочих, мысль о необходимости борьбы звучит особенно сильно. Например, оппонируя тем, кто в безработице обвиняет машины, вытесняющие человека как лишнего и ненужного, Волдис Витол прямо говорит: «Надо уничтожать не машины и тех, кто их изобрел, а тех, кто эти машины присвоил как частную собственность… Надо сделать машину достоянием всего народа…»

Не будем забывать, что трилогия написана в условиях буржуазного реакционного режима, когда преследовалась всякая прогрессивная мысль, когда писатель, стремившийся развивать тематику революционной борьбы, был вынужден говорить вполголоса. Поэтому эпизоды, повествующие о приобщении Карла Лиепзара к классовой борьбе (в конце четвертой главы романа «Бескрылые птицы») и вступлении Волдиса Витола в ряды революционных борцов (в конце трилогии), Вилис Лацис смог внести в свое произведение только в советское время.