Свет маяка (Сборник)

Морские династии и династии кораблей, многочисленные заявления перед дальним походом: «Примите в партию» — и добрая старая заповедь «сам погибай, а товарища выручай», стремление быть специалистом своего дела и человеком глубочайших, разносторонних знаний… Все это традиции, в которых проявляется характер народа, характер профессии. Они вошли в плоть и кровь моряцкой души. Они честь флота. Флота, где под стать железным кораблям, начиненным автоматикой, кибернетикой, сложнейшими системами, железные люди, стоящие у рулей и приборов.

Но вот парадокс: человек на корабле тесно окружен электронными автоматами, а простор для романтики остался. Правда, раздавались голоса: романтика, мол, устарела. В архив романтику… Какой вздор! Сам-то человек не придаток машин и автоматов. Он не только мыслит, но и чувствует. И чувства эти тоже предполагают духовную деятельность. От настроя души многое зависит. Значит, романтику не списывать надо вчистую, а брать на вооружение.

В народе романтика всегда отождествлялась с преодолением стихии, с экзотикой дальних стран. Представьте себе: советский корабль входит в иностранный порт. Гремит Салют наций. Залпы орудий сливаются с торжественной музыкой: корабельный оркестр исполняет гимн страны, к берегам которой вы приближаетесь. Экипаж, построенный по большому сбору, отдает честь ее флагу. А на причалах и набережных уже собрались тысячи людей. Повсюду советских моряков встречают с цветами, добрыми возгласами, сияющими лицами. Так было в Александрии и Копенгагене, Тулоне и Мессине, Гаване и Каторе… Каждый может сойти на берег и принять посетителей на корабле, рассказать о мирной миссии в океане советских людей и увидеть жизнь, нравы других народов… Моряки — народ общительный, смелый. Думается, такими их делает корабельная служба, дальние походы, где обостряется чувство тоски по отчему краю, по родным и близким…

Романтика, патриотизм, воинская доблесть, любовь к Родине — это понятия одного нравственного ряда. Они всегда были в союзе с любознательностью и пытливостью, с гордостью за порученное дело и ощущением, что корабль — дом родной, с уверенностью в своих силах и устремленностью к подвигу.

Мое восхищение морем не раз испытывалось потом, муками и кровью, но даже на склоне лет оно остается в груди огнем голубого горения. И если бы можно было повторить жизненный путь, я, не задумываясь, снова бы связал свою судьбу с флотом, все силы без остатка отдал нужному Отчизне делу.

Море с избытком дает пылким натурам пищу для полета волнующих мыслей, чувств, фантазии. Но могучая его стихия способна всколыхнуть глубину внутреннего мира и даже у самых, казалось бы, невозмутимых, уравновешенных людей. То заставит их находиться на подъеме, в напряжении сил, ума и духа, то как-то незаметно зарядит щемящей тоской по берегу, а то вдруг охватит жаждой изведать сокрытое за чертой горизонта.

Если ты ощущаешь настроение моря, воспринимаешь его живописность, хочешь видеть романтику в труде, в постоянной борьбе со стихией, ты, мой юный друг, борись за свою мечту, укрепляй душу и тело, овладевай морскими и военными знаниями, неустанно учись. И обязательно приходи к нам на флот.

Героизм русских моряков

До Петра I военно-морского флота в России не было. Русское московское государство было континентальным. По Белому морю плавали летом только поморы, бившие морских зверей и собиравшие на островах гагачий пух, а по Каспийскому астраханские купцы вели малую торговлю с персами. Балтийское море, выводившее в культурные страны Европы, как и Черное, было отрезано, и, по существу, вся деятельность Петра свелась к тому, чтобы отвоевать берега этих двух морей и на них закрепиться.

Началось с азовских походов. Занят был город Азов при устье Дона, как ключ к Азовскому морю, но дальше этого не пошло.

Война со шведами из-за берегов Балтийского моря велась 21 год. Для этого строились оружейные и пушечные заводы вблизи и вдали от фронта; для этого проводились северные каналы; для этого был построен Петербург, в который переселился Петр, объявив его столицей; для этого строился и флот, военный и торговый.

Не зря сам Петр ездил в Голландию учиться корабельному делу. Он, родившийся в Москве, вдали от морей, почему-то оказался неукротимым моряком, влюбленным в море. Под непосредственным руководством Петра младенчески юный русский флот одержал над старым шведским блестящую победу при Гангуте (ныне Ханко).

Заслуги Петра перед нашей страной, которую он принял закупоренной, а оставил морской, с широко прорубленным окном в Европу, совершенно исключительны. Грановский писал о нем: «Он дал нам право на историю и на века вперед указал нам наше призвание».

Чтобы дать флоту образованных офицеров, Петр завел навигационную школу, учеников которой экзаменовал сам. Сам же он служил во флоте образцом героизма! Чувствуя себя на море как в родной стихии, он не прятался от противника за многочисленными островами Финского залива, а искал его, чтобы напасть на него и разбить. Он создавал у первых моряков-балтийцев крепкие традиции активности, воспитывал стремление к победе.

Робкого, ученического периода русский флот не знал.

Петр привлекал к себе на службу во флоте «морских волков»: голландцев, англичан, скандинавцев — и как знаток дела не ошибался в выборе.

Он не успел сам лично побывать в водах Тихого океана, омывающих берега Дальнего Востока, но снаряжал туда экспедиции с научной целью, в результате чего появились довольно точные карты тех берегов.

Идея Петра укрепиться на теплом Черном море была подхвачена Екатериной II, при которой был создан Черноморский флот.

Когда в 1787 году Екатерина совершила феерическое путешествие в присоединенный к России Крым, Потемкин смог уже показать ей в севастопольских бухтах не один десяток вполне оснащенных и вооруженных кораблей и фрегатов.

Правда, эти первые суда были плохи. Они делались в Херсоне и Севастополе, были тихоходны, валки и из сырого леса.

Черноморские моряки, прибывшие сюда на службу из Балтики, покрыли славой и себя и русский флот. Из их среды выдвинулся такой великий флотоводец, как адмирал Ушаков — морской Суворов, — победитель во всех сражениях, какие ему пришлось вести.

До него петровские традиции в русском флоте поддерживали адмиралы Спиридов, Орлов-Чесменский, Грейг, благодаря которым русский флот заставил говорить о себе всю Европу. В их руках были уже испытанные балтийские моряки на испытанных судах.

Воспитанник петербургского Морского корпуса, Ушаков, сам отличный моряк, сумел так воспитать матросов и командиров, что они действовали во время самого жаркого боя, как на практическом ученье.

Представляя моряков к наградам после одной победы, Ушаков так писал о них: «Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей: они стреляли в неприятельские корабли не часто и с такой сноровкой, что казалось, каждый учится стрелять по цели».

Меткая стрельба моряков, их способность быстро маневрировать, их хладнокровие в бою обращали численно превосходящего противника в бегство.

После смерти Екатерины сын ее Павел I вступил в союз с Турцией против Франции, и Черноморский флот был призван действовать в Средиземном море вместе с турецким против французов.

Любопытно, что, хотя турецким флотом командовал полный адмирал Кадыр-бей, а русским — вице-адмирал Ушаков, султан все же приказал Кадыр-бею быть в подчинении у «паши Ушака» и старательно учиться у него науке побеждать.

Союзником Ушакова в эту кампанию был знаменитый английский адмирал Нельсон, только что уничтоживший французский флот в сражении при Абукире, у дельты Нила. На общем собрании был принят план Ушакова — прежде всего атаковать французов, занявших Ионические острова, населенные греками и раньше принадлежавшие Венеции.