Рассказы о русском характере (сборник)

Отстреливаясь, два гитлеровца побежали куда-то в направлении кукурузы. Брызгалов рванулся вперед, но споткнулся и упал в какую-то яму и больно ударился коленом. Падая, он хорошо заметил, где сверкнул огонек одиночного выстрела — очевидно, кто-то из фашистов лежал ближе к нему.

«Стреляй, собака, еще раз, — злобно подумал он, — я тебя живо засеку».

Фашист выстрелил. Продолговатый огонек сверкнул, расширяясь направо. Брызгалов отвел мушку левее и спокойно нажал спусковой крючок. Фашист умолк. Постреливали только из кукурузы. «Третий готов, — подумал Брызгалов, — остается два патрона: один кому-то из вас, собаки, второй мне…»

Он осторожно пополз вперед и, нащупав рукой ложбинку, лег. Теперь голоса немцев стали слышнее. На одно мгновение у Брызгалова мелькнула мысль: «А может, удастся уползти? Возьму чуток правее и попробую», — но он сразу же отверг эту мысль. Гитлеровцы, как видно, лежали тремя группами, окружая его с трех сторон, и, конечно, уползая, он неминуемо попал бы в их лапы. Словно в подтверждение этой догадки, за спиной Брызгалова раздались три выстрела.

«Так и есть, окружили, сволочи, — с тоскливой злобой подумал Брызгалов. — Ну, теперь, патрон — вам, патрон — мне».

Он решил ждать. Приближался рассвет. Стало холоднее, трава покрылась росой. На хуторе пропел петух. Звезды поблекли. Брызгалов почему-то вспомнил о том, что не успел отдать Первушину три ложки махорки, которую взял еще на Миусе. Теперь Миус позади, а мертвый Первушин лежит где-то рядом, в этом ярочке. Здесь, под Гуляй-Полем, умрет и он, Тихон Брызгалов, старочеркасский казак. Он умрет, а другие — цимлянские, вешенские, каменские — пойдут вперед.

Забрезжил рассвет. Напрягая зрение, Брызгалов увидел неподвижные махры кукурузных верхушек — начиналось безветренное сентябрьское утро.

Вдруг он услышал шорох справа. Кто-то полз, но не на него, а туда, в кукурузу. За бурьянами еще нельзя было рассмотреть ползущего, но, конечно, это был тот, что лежал за спиной и теперь пробирался к своим. Брызгалов подождал, пока гитлеровец дополз до узкого просвета между двумя кучами перекати-поля, прицелился и выстрелил. В ответ захлопали выстрелы со всех сторон.

«Затравили, как волка…» — ругнулся Брызгалов. Он вдруг отчаянно закричал, забился на земле и затих, притворившись мертвым. Несколько минут стояла странная тишина. Держа наготове карабин, Брызгалов ждал.

И вот он увидел фашистов. Их было семь человек, Они сбежались в кукурузу, о чем-то поговорили и осторожно пошли к нему. Пока они приближались, Брызгалов успел даже рассмотреть их одежду. Слева шел офицер — его можно было узнать по светлым погонам и сапогам. Справа, прихрамывая, выставив автомат, ковылял сутулый верзила в черном комбинезоне. Впереди, с гранатой в руке, шел широкоплечий, коротконогий крепыш в надвинутой до самого носа каске.

Брызгалова внезапно кинуло в жар — граната! Большая, с длинной рукояткой! Она, конечно, на боевом взводе.

Коротконогий поднял гранату, угрожающе занес ее над плечом. Семеро фашистов шли прямо на Брызгалова.

Решение пришло к Брызгалову молниеносно. Не шевелясь, он чуть приподнял карабин и, лежа на боку, Стал целиться, ловя на мушку гранату. Граната, раскачиваясь, плыла по иссиня-розовому небу, ускользая от мушки, похожая на птицу с длинной вытянутой шеей. Боясь шевельнуться, Брызгалов ловил ее черную голову: ведь у него оставался последний, пятый, патрон! Но вот черное пятно наплыло на острие мушки — Брызгалов выстрелил.

Его оглушил взрыв. Раздались крики раненых фашистов. Все они лежали на земле, только хромой солдат в комбинезоне, убегал в кукурузу.

Брызгалов подошел к мертвому офицеру, снял с него сумку, сунул за пояс его парабеллум, обыскал остальных гитлеровцев — двое из них были ранены в живот и следили за Брызгаловым широко раскрытыми глазами.

Собрав документы, Брызгалов поднял тесак, срезал несколько ружейных ремней и побежал к балочке, где лежали мертвые Первушин и Самохин. Он связал их тела ремнями, положил на шинель и потянул за собой в кукурузу.

В эскадроне Брызгалов коротко рассказал о случившемся и на вопрос лейтенанта, как он не растерялся к смог хладнокровно стрелять по гранате, подумал и коротко ответил:

— Это бывает. Ежели ты хозяин своей винтовки, то она тебя слушается завсегда.

Потом Брызгалов виновато сказал лейтенанту:

— Товарищ гвардии лейтенант, дозвольте спросить у старшины чарку водки.

И, получив разрешение, лихо щелкнул каблуками, повернулся налево кругом.

Через шесть дней генерал вручил Тихону Брызгалову орден Красного Знамени.

Всеволод Вячеславович Иванов

«Слово о полку Игореве»

Сержант Сергей Животенков, командир орудийного расчета, до войны был преподавателем русского языка в средней школе.

Многим из нас, привыкшим к исполняемому сегодня делу, кажется иногда, что дело, которое мы исполняли до этого, мы любили меньше.

Подобная мысль возникла в голове сержанта Животенкова, и обстоятельства, при которых она возникла, были следующие.

Ранней весной, когда перелески изобиловали снегом, а в поле под лучами свежего ветреного утра появились уже цветочки, противотанковый артиллерийский полк, шедший на запад, вдруг поворотил к югу и стал пересекать длинное село, едва ли не самое длинное во всей Смоленщине. Видно, что немцы и жгли-то его, и взрывали, и растаскивали на блиндажи, а оно все стоит и стоит, упрямо поблескивая на солнце своими рыжевато-бурыми соломенными крышами.

Вот школа. Кирпичное здание ее разрушено наполовину. Нет физического кабинета, библиотеки, общего зала. Но во второй половине, если постараться, можно еще работать.

Начальник связи, далеко высовываясь из машины, подъехал к батарее. Он передал приказание полковника: «Задержаться в селе на полчаса… дальнейшие распоряжения получите дополнительно!..»

И тотчас же замолкли моторы, прекратился грубый лязг тракторных гусениц — и все услышали легкий шум ветвей, колеблемых весенним ветром, шелестящий шепот ручейков, струящихся из-под снега… Что-то простое, деревенское полилось всем в сердце…

Животенков вспомнил весенние испытания, которые он проводил у себя в школе, там, в Тамбовской области. Они всегда сильно волновали его. Ведь узнаешь, что тебе удалось сделать за зиму!..

Дверь в здание школы открыта, вернее, сорвана с петель. Он вошел. Во втором этаже слышались голоса. Он поднялся по лестнице, на которой лежали груды затвердевшего синеватого снега.

Несколько мальчиков усердно рылись в большом ворохе чего-то рыхлого, пепельно-серого. Несмотря на весенний ветер, шатавший разбитые рамы, кислый и прогорклый запах наполнял комнату. Мальчики услышали характерный стук солдатских сапог, но голов не подняли. Население у фронта всячески старается удалить войну из памяти…

— Учебники ищете? — спросил сержант.

— На курево! — ответил мальчик постарше, не догадываясь, что перед ним учитель. — Научились, хватит…

— Эвон фашисты как постарались, — сказал второй, уродливо кривя лицо, — луну, звезды скорее найдешь здесь, а не книгу!

Протухлый, отвратительный запах в комнате, тощие лица детей цвета ржаного хлеба, их хриплые голоса — все это в душе сержанта подняло высокую волну простого и безыскусственного сострадания.

Тоном опытного учителя он сказал:

— Будет врать, ребята. Вы давно не учились, и понятно, что скучаете по книге. Где ваши учителя? Та-ак… Выходит, что же? Двоих вроде убили в партизанах, третья ушла с нашей армией. Печальное дело, но не унывайте. Мы пришли и отсюда уже не уйдем. А пока… — Он посмотрел на часы: — Семь утра. Так вот, ровно через три дня, в семь утра, я даю вам урок русского языка. Понятно?.. Полк? Ну, будет ли здесь стоять мой полк или уйдет — это вас не касается, поскольку военная тайна. А я лично приду. Урок будет по теме — героический эпос «Слово о полку Игореве».