Лапти
Лапти читать книгу онлайн
Роман П. И. Замойского «Лапти» — своеобразное и значительное произведение советской литературы. С большой глубиной и мастерством автор раскрывает основные проблемы социалистической реконструкции деревни конца 20-х годов.
«Крестьянство и все то, что происходит в деревне, описано Замойским с той поразительной свободой и естественностью, которых, с моей точки зрения, не достиг еще до сих пор ни один художник, писавший о крестьянстве. Это само по себе есть что-то поразительное», — говорил А. А. Фадеев.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Дрожащими руками выдернул Яшка вожжи из снопа и молча принялся хлестать лошадь.
Гнал и все оглядывался, и волнение усиливалось больше и больше. Спустившись под пригорок, из-за которого не было видно ни реки, ни отца, Яшка сел. Еще ударил кнутом по лошади, она фыркнула, и тяжелая телега, грузно напирая, сама покатилась под уклон.
Возле мельницы никого. В гору Яшка тоже гнал лошадь. Он сам хорошо не знал, зачем так гонит, куда спешит. Оглянувшись еще раз, вздохнул. Подводы со снопами на прежнем месте не было, отец ехал по большой меже.
«Как бы на перекрестке с ним не встретиться».
Снова, будто спасаясь от погони, хлестал лошадь. Но ей было тяжело, по крупу стекали струйки пота.
«Сгублю лошадь».
Смерив расстояние от себя до отца, определил, что дорогу первым переедет он, Яшка, и тогда уже поехал тише.
Вот и колхозные гумна. Стоят четырехконные привода, станки, веялки. Валяются кое-где грабли, лопаты, торчат вилы. Высятся ометы соломы. Все это ждет людей.
Лишь на молодежном гумне виднелся человек. Он ходил возле омета, обчесывал его. Увидев подъезжавшего Яшку, остановился, перевел взгляд на ржаную кладь и, видимо, решив, с какой стороны лучше подъехать, чтобы удобнее скидывать снопы, пошел к Яшке навстречу.
— Скоро ты.
Взял лошадь под уздцы, повел за собой. Только тут заметил, как тяжело дышала лошадь и как она вспотела.
— Что же ты, рысью гнал? — укоризненно кивнул на лошадь.
— Под гору никак не удержишь.
— Взнуздал бы. Она горячая. Сгубить недолго.
Яшка, слушая, как на него ворчал Егор, сбрасывал канат с конца гнета. Сердце билось чаще, чем у загнанной лошади.
— Гнет откинь подальше! — крикнул старик. — А то как раз об ось ударишь. На-ка подавалки.
Сам, приставив лестницу к клади, полез наверх.
— Подавай!
Но Яшка стоял в раздумье. Глазами косил на дорогу, по которой все ближе и ближе ехал отец с колхозными снопами.
— Аль уснул? — крикнул Егор.
К удивлению старика, Яшка быстро спустился по снопам на землю и знаками начал звать его к себе.
— Ты что?
— Слово скажу.
Егор торопливо слез.
— Сюда, — поманил Яшка и зашел в образовавшийся угол между кладью и телегой. — Видишь? — указал на дорогу, где против них уже ехал Федор.
— Ну? — посмотрел Егор.
— Телегу вон… видишь? Кто везет — узнаешь?
— Да пес с ним. Какой-то единоличник.
— Верно, единоличник. Только не какой-то, а гляди по лошади. У кого пегая? Беги, догоняй. Это сват твой, а мой отец. Он колхозные снопы везет.
— Ври! — уставился Егор.
— Сам видал, как накладывал.
Выругавшись и захватив грабли, Егор побежал по дороге. Его, бегущего, завидели комсомольцы и колхозники, выходившие из переулка. Все они, почуяв что-то неладное, остановились.
— Сто-ой! — запыхавшись, подбежал к лошади Егор и взял ее за уздцы. — Тпру!
— Кто тут? — спокойно вышел из-за телеги Федор. — Зачем тебе, Егор, моя лошадь понадобилась?
— Постой-ка… Ты, сват нареченный, ты где эти снопы наклал?
— На загоне, — так же спокойно ответил Федор.
— На чьем?
— Вот тебе раз. Да на своем.
Егор бросил грабли, выхватил сзади из телеги сноп, помял прядку в горсти и, поднеся крупные зерна овса к самому лицу Федора, спросил:
— А загоном не ошибся?
Подошедшие колхозники и комсомольцы поняли, в чем дело, и засмеялись. Федор увидел — отпираться бесполезно.
— Ребята, — обратился к ним Егор, — ведите лошадь на ток. Свалите там овес.
Окруженный народом, Яшкин отец затравленно и злобно съежился, очевидно ожидая, что вот-вот его начнут так же избивать, как всегда мужики избивают воров. Но никто не ударил его, даже не замахнулся. Все они, непонятно почему, продолжали смеяться над ним и даже спорили, почему он наложил колхозный овес.
— Может, на заре не видать было?
— Сама лошадь завела.
— Пегая лошадь — дура, заведет…
— Намеднись в одном селе пегая лошадь мужика в овраг опрокинула.
— Колхозное вроде казенное. Воруй, никому дела нет.
— Видать, на семена тележку вез.
— Нет, на кисель. Больно кисель вкусный из этого овса.
Кто-то удивлялся:
— Глядите, сколько навалял. Не меньше семи крестцов.
— Нет, ребята, — вступился Фома, — я так думаю, непременно Федор загоном ошибся.
— Оши-ибся! — подхватили колхозники.
— С какого поля брал?
Федор уставился в землю, побледнел, вспотел и осунулся. Глаза заволокли слезы.
— С какого поля? — снова спросили его.
— На бывшей поповой земле, — раздался голос Яшки.
Услышав сына, вскинул голову, и краска бросилась в лицо.
— Ты?! — внезапно рванулся он.
— Да! — отступил на всякий случай Яшка.
— Отца?!
— Какой ты отец, ты вор.
— Стало быть, это ты нахлестывал лошадь, торопился предать?
Федора повели в совет, а Яшка с будущим тестем пошли на гумно.
Где бы Наташка ни встретила Прасковью, всегда пыталась заговорить с ней. Она знала, Петьке уже не раз попадало за нее. Как-то Петька сказал матери, что Наташка решила уйти от родителей и хочет вступить в колхоз. Мать обозвала сына молокососом. Это рассердило секретаря комсомольской ячейки, и он самовольно принял Наташку в молодежную группу. Чтобы не было упреков, поставил ее на тяжелую работу. Утром выходила Наташка раньше всех и в нелегкой пыльной работе успевала резать пояски и подавать Петьке снопы к барабану. А когда правление разрешило привлечь к работе некоторых единоличников, имея в виду, что они осенью обязательно войдут в колхоз, Петька совсем успокоился. Да и мать не упрекала его, лишь походя как-то напомнила:
— Сердце у тебя, парень, с умом не в ладах.
— А ты, мамка, видать, шибко политграмотна стала.
— Может, женишься на ней?
— Как сказать…
— Не забудь, на свадьбу позови. Я ведь тебе как-никак родня.
— Позову, — согласился Петька. — Ты плясать горазда.
Однажды вечером Прасковья встретила Наташку в конце улицы. В руках у той был большой узел. Прасковья хотела было пройти мимо, но Наташка поклонилась н, как всегда, ласково прощебетала:
— Ты, тетя Паша, далеко ходила?
— Тебе отсюда не видать, — ответила Прасковья.
— Стало быть, далеко, — не обиделась Наташка. — Я вот тоже иду.
— А тебе куда? — уже мягче спросила Прасковья.
— К Сашке Родионовой на квартиру. Я ведь от своих-то совсем ушла. Мамка плачет. Жалко мне мамку, да что ж, не с ними век жить. Разве я, тетя Паша, виновата, что они мои родители? Я, тетя Паша, в колхозе работаю.
— Что ж, работай.
Наташка понизила голос и сквозь слезы начала о том, о чем давно собиралась сказать:
— Тетя Паша, за что ты на меня сердита?
— На всякого сердиться, сердца не хватит, — отмолвилась Прасковья.
— Я тоже так думаю, — подхватила Наташка и улыбнулась. — Зачем на меня сердиться? Я девчонка и вот ушла из дому, бросила отца с матерью. Если сказать кому, не поверят. Тетя Паша, я все думаю куда-нибудь на сторону уехать, хошь бы в город в прислуги.
— Поезжай.
— Только одно дело мешает.
— Какое?
— Да какое… — переступила с ноги на ногу Наташка. — Эх, тетя Паша, тетя Паша, и зачем ты на меня сердитая?
— Да ты что привязалась: сердита, сердита. Кто тебе сказал?.. И ты не слушай его…
Утром, как обычно, пришла Наташка на работу и стала возле барабана. Петька заметил, что Наташка была грустна. Привычной рукой ударяла она тяжелым ножом по пояску снопа и розвязь двигала к Петьке. Грустна же была оттого, что к Родионовой приходила мать, плакала, ругалась и упрашивала дочь вернуться обратно. Видя, что дочь не уговорить, принялась просить Родионову, чтобы та отказала в квартире. Вдова не согласилась. В конце концов мать обозвала вдову не только сводницей, но совсем нехорошим словом.
— Это и расстроило Наташку, и она, сердясь на себя и на Петьку, с размаху ударяла ножом по снопу и чуть не в лицо Петьке швыряла розвязь.