Нас ждет Севастополь

Игнатюк продолжал говорить, но Глушецкий слушал его рассеянно, обдумывая предлог для того, чтобы уйти. Хотелось встретиться с Семененко, узнать, кто из разведчиков вернулся в бригаду. Не желая обидеть Игнатюка, проявившего гостеприимство, он вежливо сказал:

— Извини меня, капитан, но есть у меня желание проведать разведчиков. Скажи, где они расквартированы.

— Сразу в работу включаешься? Что ж, похвально. — Игнатюк понимающе усмехнулся. — Вечером не забудь явиться к командиру бригады, — напомнил он.

— Разве такое можно забыть? Ты не затеряй мое предписание.

— Я еще ничего не терял, — обиделся Игнатюк. — Даже на Малой земле у меня в хозяйстве был полный порядок.

Глушецкий вскинул на плечо вещевой мешок. Игнатюк встал.

— Имущество свое мог бы оставить у меня. Чего с мешком ходить к своим подчиненным.

— И верно, — согласился Глушецкий, снимая вещевой мешок и ставя его в угол.

Разведчики были расквартированы поблизости в трех небольших домиках, утопавших в зелени. На скамейке около одного домика сидели два матроса и ели виноград. При виде капитана оба встали, один бойко сказал:

— Здравия желаем, товарищ капитан. Позвольте спросить, кого ищете?

Оба матроса были незнакомы Глушецкому, и это огорчило его. Где те ребята, с которыми высаживался на Малую землю?

Он спросил, в каком доме находится Семененко. Матрос указал ему на средний.

— Там живут командир роты, командиры взводов и старшина.

Вся веранда этого дома была обвита зеленым плющом. Глушецкому она напомнила его дом в Севастополе на Корабельной стороне. Только там вместо плюща рос виноград. Войдя в коридор, увидел три двери. Постучал в первую и, не дожидаясь приглашения, открыл ее. Семененко лежал на кровати поверх застланного покрывала, ноги в сапогах вытянул на стул.

Увидев Глушецкого, Семененко вскочил:

— Боже мой! Кого я вижу! Боже мой!

Он сдавил Глушецкого в могучих объятиях, потом отшатнулся, посмотрел на его лицо и заморгал. Глушецкий увидел в его глазах слезы.

Семененко опять обнял Глушецкого и глухо, преодолевая непрошеные спазмы в горле, сказал:

— Дюже я тосковал без тебя, побратим мой на веки вечные, дюже…

Полевой госпиталь, в котором работала Галя Глушецкая, расположился на другой окраине Анапы. Все эти дни врачи, сестры, санитары работали круглые сутки, принимая и отправляя раненых. Все смертельно устали, но работали с радостной приподнятостью: победа! Не стало слышно выстрелов, не висят над головой самолеты, не надо ходить согнувшись, рискуя получить одну из шальных пуль, день и ночь жужжащих над Малой землей. Сознание, что все это осталось позади, что советские войска продвигаются вперед, что гитлеровцам теперь не до бомбежки госпиталей, — все это радовало сердце.

За последние два дня раненых стало меньше, и медикам нашлось время для отдыха.

Нескольким сестрам разрешили прогулку по городу. Пошла с ними и Галя. У девушек было веселое настроение. После долгой маеты на Малой земле им казалось, что они попали в рай, они дурачились, пели песни. Галя веселилась вместе с ними. Но когда мимо прошла группа морских пехотинцев во главе с лейтенантом, она вдруг погрустнела, незаметно отстала от подруг и свернула на другую улицу. Ей захотелось остаться одной.

Морские пехотинцы напомнили ей о Николае. Недавно она получила от него письмо из Сочи. Писал, что его выписали из госпиталя и дали краткосрочный отпуск, что на днях поедет в отдел кадров за назначением. Поэтому просит не писать ему в Сочи, а ждать следующего письма, в котором укажет свой адрес. Николай писал, что очень соскучился о ней, мечтает о том дне, когда встретятся.

Встретятся… Неужели это возможно? У Гали замирало сердце при мысли о встрече. Но если эта встреча все же произойдет, какой будет она? Галя положит голову на грудь мужа и выплачет все свое горе, всю тоску. Именно — выплачет, чтобы с сердца снялась вся тяжесть, чтобы исчезли все душевные тревоги. Николай добрый и чуткий, он поймет причину ее слез, он сам вытрет их, а потом поцелует заплаканные глаза, ласково погладит ее голову, как делал всегда…

Ах, мечты, мечты… Возможность встретиться на фронте мужу и жене так маловероятна… Разве что Николая опять ранят и его привезут в их госпиталь. Но чур, чур такие мысли… Пусть их встреча не состоится до конца войны, но лишь бы его не коснулась пуля.

Из раздумий ее вывел оклик:

— Галя!

Таня перебежала дорогу, весело махая рукой, и чмокнула Галю в щеку.

— Кричу, кричу, а она голову опустила и словно оглохла. Почему такая скучная?

Галя смущенно улыбнулась.

— Так просто, шла и задумалась.

— А куда шла?

— Дали отпуск на несколько часов. Вышла прогуляться, посмотреть город.

— Тогда пойдем вместе. Не возражаешь?

— Что ж, я рада.

Таня была нарядно одета. Новая гимнастерка, темно-синяя юбка, хромовые сапожки на высоком каблуке, черный берет, лихо заломленный набок.

— Вид у тебя парадный, — не удержалась от похвалы Галя.

Таня шепнула ей на ухо:

— А знаешь почему?

— Одно из двух — или на свидание идешь, или к начальству вызвана. — Но, увидев ее сияющие глаза, сказала: — На свидание. Угадала?

— Угадала, — рассмеялась Таня. — Я такая сейчас счастливая, счастливее меня нет. Открываю тебе секрет. Я вышла замуж.

— За Виктора?

— За кого же еще! За него, конечно. Мы условились пожениться сразу же после освобождения Новороссийска. Так и сделали.

— Поздравляю, Танюша! — воскликнула Галя. — Я всегда желала вам счастья.

Она тяжело вздохнула и наклонила голову, чтобы Таня не увидела, как дрогнули ее губы, когда произнесла последние слова. Но сияющая от счастья Таня ничего не заметила и продолжала:

— Но испытания наши еще не кончились. В тот же день, когда мы сказали друг другу, что отныне мы муж и жена, Виктор ушел в море, а я вернулась в свой батальон. Не только медового месяца, но и суток медовых не дали. Так-то вот жениться в военное время. С того дня я не видела Виктора. Вчера мне дали отпуск. Наш батальон сейчас в Геленджике, получили пополнение, обучают новых десантников. А мне вроде и делать нечего. Я и попросила отпуск. И знаешь зачем? Чтобы приехать сюда. Виктор должен быть в Анапском порту. Видишь, какая я хитрая. И везучая. Приехала вчера и не знаю, где устроиться. Иду и раздумываю, а мне навстречу Вася Рубашкин. Надо же! Хороший парнишка, я обучала его па Малой земле снайперскому делу. Стихи пишет. Обрадовались встрече. Его осколком снаряда ранило, но он в госпиталь не захотел ехать, а остался при санитарной роте. Сейчас в комнате выздоравливающих. Когда я сказала, что без квартиры, он повел в дом, где живет, там нашлась и для меня комнатка. Правда, повезло?

— Конечно, — подтвердила Галя, удивляясь веселой словоохотливости Тани, которую до этого знала более сдержанной.

— Пройдем в порт? — предложила Таня.

— Не возражаю.

В порту было пустынно. Только у деревянного причала стояли два торпедных катера. Когда Таня и Галя подошли ближе, с одного катера им помахал фуражкой офицер.

— Кто бы это мог быть? — задумалась Таня. — Ах, да это же Костя Кочиев, приятель Виктора.

Лейтенант Кочиев спрыгнул на причал и подошел к женщинам. Поздоровавшись, он сказал:

— Знаю заранее, какой вопрос зададите. Сразу отвечаю: Виктор в море, а когда вернется и в какой порт — Анапу, Новороссийск или Геленджик — не могу сказать.

— Такая-то вот жизнь у жены моряка, — грустно усмехнулась Таня.

На дороге показалась небольшая группа штатских людей. Они шли быстро, оживленно разговаривали. Глянув на них, Галя радостно воскликнула: она узнала Тимофея Сергеевича и бросилась к нему.

Тот оглянулся, остановился, удивленно воскликнул:

— Галочка! Вот так встреча! Дай-ка обниму тебя.

— Я так рада вас видеть, — сказала Галя, целуя его в щеку. — Как вы сюда попали?

Тимофей Сергеевич посмотрел на сопровождавших его людей, развел руками и огорченно произнес: