Тайное тайных

(7) …и приказал судить – истреблять их без пощады… – Эпизод написан не без прямой отсылки к роману Д. Фурманова «Чапаев» (1923): «…в 18-м году – как же ты там без расстрелов-то будешь? Захватил офицеров в плен, а охранять их и некому, каждый боец на счету – в атаку нужно, а не на конвой, – всю пачку так и приканчиваешь… Да все едино, – они нас миловали что ли?» (Фурманов Д. Чапаев. М.; Пг., 1923. С. 160). В то же время у Фурманова дан эпизод захвата 800 пленных (глава «До Белебея»), где комиссар Клычков беседует с ними о Советской власти, о «нашей правде», о Колчаке, его внимательно слушают, задают вопросы о вступлении в Красную Армию (Там же. С. 157–158).

(8) …от вас дух гнилой по земле прошел? – Эти слова, а также характеристика военного времени: «воевали вы с нами до гнилого духа» (сокращено в СС-2) – встречаются в письме Иванова К. Федину от 2 декабря 1925 г. (возможно, время написания рассказа): «Расплодилась такая непереносная гнусь – как я слышал от одной казачки – Гнилой дух пошел от человека на земле!» (ГМФ 35852).

(9) Опорки – голенища от старых сапог; башмаки, сделанные из сапог с отрезкой голенища.

(10) Ветошний – старый, ветхий.

(11) Кошевка (сиб.) – розвальни; широкие, глубокие дорожные сани (Даль II, 181).

Пустыня Тууб-Коя ^*

Впервые: Альманах артели писателей «Круг». М; Л., 1925. № 4. С. 199–220.

Разночтения между первой публикацией, публикациями 1926 г. (Иванов Вс. Происшествие на реке Тун. Рассказы. М.; Л., 1926; Иванов Вс. Пустыня Тууб-Коя. Рассказы. М.; Л., 1926) и ТТ незначительны. В ТТ в некоторые эпизоды рассказа введено слово «комиссар»: в плач Елены Канашвилли: «Изверги, палачи! Сегодня комиссар кидался, а теперь стаей хотят»; реплики часовых: «Баба нету <…> Завтра стрелять все равно, комиссар щупал, надо нам мало-мало прижимать»; «…Закия говорит-бежим, все равно комиссар расстрелят». Во 2-ю главу вставлена авторская ремарка: «Связь тут – красное знамя, да и ту источили ветры и дожди».

В характеристике Палейки ослаблен мотив «песенной» романтической любви: во фразе: «Чудак Палейка, песенная синяя твоя душа!» – слово «песенная» заменено автором на «весенняя», оно же снято во фразе: «К дверям мазанки <…> был прибит гвоздиком синий шелковый песенный мадьярский платок Палейка». Из характеристики «агитатора и говоруна» Глушкова была убрана автором небольшая, но значимая деталь: «…брюки он почему-то от стыда не подбирал, и густая желтая пыль была в отворотах».

Авторская правка в ТТ уточняла характер еще одного персонажа рассказа-пленницы Елены Канашвилли. Из ее портрета Иванов убирает сравнение: «Глаза наездничьи, разбежные, такой водяной мохнатый паучок несется по воде его сонных степных озер. Лапки, словно иголочки, и паучка зовут – „мзя“». В речь девушки добавлены слова: «И притом, надо же понимать. Кто служит, вообще как-то действует в жизни вместе с хамами, сам теряет благородство. А у лишенных этого достоинства я услуг не принимаю. Уйдите». Отметим, что в первой публикации рассказа Палейка предлагал пленнице венчание: «Мы, в крайнем случае, где-нибудь и попа наскребем», – впоследствии, уже в других вариантах, из 2-х слов получилось одно – «понаскребем», что сделало фразу непонятной.

В критике 1920-х годов рассказ «Пустыня Тууб-Коя» рассматривался как образец блестящего мастерства писателя: «…в книгах „Пустыня Тууб-Коя“ и „Гафир и Мариам“ <…> преобладает стремление овладеть материалом, веяние живого юмора и глубоко продуманная тема. Особенно характерен, как пример, рассказ „Пустыня Тууб-Коя“, настолько лаконический и виртуозный, что напоминает новеллы Мериме» (Книгоноша. 1926. № 10. С. 5–6). В большей части рецензий, впрочем, герои этого рассказа были охарактеризованы так же, как и персонажи других рассказов ТТ: «Физиологический натурализм, надрывно переходящий в горькую, упадочную философию антиобщественника, господствует в „Поле“, в „Жизни Смокотинина“, в „Пустыне Тууб-Коя“. <…> Вместо утверждающего жизнь человека-строителя на сцену выводится „лишний герой“, силы которого расходуются бессмысленно и дико…» (Книга и профсоюзы. 1927. № 5. С. 22).

Позднее, в критике 1930-х годов, акцент был сделан на символике «синего платка» – «теме принесенной в жертву революционной войне личной жизни» (Перцов В. Этюды о советской литературе. М., 1937. С. 14).

(1) …гиаянье сухого помета аргалов. – Шаянье – от шаять (сиб.) – гореть без пламени, тлеть (Даль IV, 625). Аргал (монг.) – навоз, сухой помет скота, используемый для топлива Даль I, 21).

(2) …кинематографический аппарат «Кок»… – Скорее всего, название вымышленное. В начале XX в. были широко известны киноаппараты фирм Патэ, Парво, Аскания, Винтон, Митчел и др.

(3) Удивительный способ моего воздействия на массы… – В 1919 г. в проекте Программы РКП (б) В. И. Ленин определял задачу кино в социалистическом обществе: кинематограф должен служить «самообразованию и саморазвитию рабочих и трудящихся крестьян» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 38. С. 96). Основополагающим государственным актом стал Декрет Совнаркома РСФСР «О переходе фотографической и кинематографической торговли и промышленности в ведение Народного комиссариата по просвещению» (1919, 27 авг.). В 1918–1922 гг. Ленин подготовил и подписал ряд партийных и государственных документов, среди которых были указания о работе киноучреждений, об использовании кино на агитпоездах и агитпароходах, о финансировании кинопредприятий и др. О задачах кинематографа в послереволюционную эпоху писал ЛД. Троцкий: «Кинематограф развлечет, просветит, поразит воображение и освободит от потребности переступать церковный порог. Кинематограф – великий конкурент не только кабака, но и церкви. Вот орудие, которым нам нужно овладеть во что бы то ни стало» (Троцкий Л. Вопросы быта: Эпоха «культурничества» и ее задачи. М, 1923. С. 46).

(4) В средине ленты, когда гладкий и ровный «трутень» объяснился в любви длинношлейфой даме… – Аллюзия на так называемый «буржуазный» кинематограф 1910-1920-х годов, «наиболее ходкую категорию фильмов – эротико-эстетический декаданс» (Лебедев И. Кино: Его краткая история. Его возможности. Его строительство в советском государстве. М, 1924. С. 87). К этой жанровой категории в 1920-е годы относили фильмы русских режиссеров Е. Ф. Бауэра, Я. А. Протазанова и др. В то же время фильмы, созданные в Европе, с характерными названиями «Голгофа любви», «Жажда любви», «Жрица Венеры», «Истерзанная страстью», «Поэма страсти» и т. п., «безыдейные и примитивные», по мнению тогдашних идеологов, хотя и были рассчитаны на мелкую буржуазию и внедряли в сознание индивидуалистический взгляд на мир, могли быть использованы пролетариатом в «разоблачительных» целях.

(5) Каза – блюдо из мяса Даль II, 73).

(6) Бий (бай, бей) (тюрк.) – уважаемый человек, господин, князь. У киргизов (казахов) этот титул служил для обозначения высших чинов администрации.

(7) Вода мутнеет от крови только в песнях… – Мотив, встречающийся в народных песнях, например: «А теперь, ты, Дон, все мутен течешь, // Помутился весь сверху донизу…» («Как ты, батюшка, славный Тихий Дон…»).

(8) Пасмы (прост.) – космы (Даль III, 22).

(9) И жену… тоже можно расстрелять. – Позиция Омехина в диалоге была понята критикой 1920-х годов как образец поведения борца революции: «Самая яркая фигура в повести – Омехин. Его жизненная философия проста. – „И жену тоже можно расстрелять? – спросил Палейка. – Можно, – подтвердил Омехин“.

Храбрость и сознание пролетарского долга для Омехина выше всего, и эти качества ставят его наряду с партизанами ранних произведений Вс. Иванова» (Рудерман М. Новинки художественной литературы // Комсомольская правда. 1927. 6 февр. С. 4).

(10) Солай (казах.) – так, хорошо.

(11) …словарик иностранных слов, среди которых все были русские… – Аллюзия на широкое использование в послереволюционную эпоху, прежде всего в речи революционных деятелей, слов иноязычного происхождения. В 1-й половине 1920-х годов были изданы: Эльцин Б. М. Популярный политический словарь. М., 1922; Вай-сблит И. В. Полный иллюстрированный словарь иностранных слов. М.; Л., 1926; Политсловарь. Самара, 1925 и др. Списки иностранных слов и их толкования стали прилагаться к календарям-справочникам для рабочих и крестьян; например, к «Спутнику рабочего» (1925), «Крестьянскому календарю» (1925) и др. (см.: Селищев А. Язык революционной эпохи. М., 1928. С. 28–41). Возражения ученых и писателей против засилья иностранных слов расценивались как «шовинистическое неистовство» и «националистические передержки» (см.: Горнфельд А. Новые словечки и старые слова. Пб., 1922. С. 19).