Происшествие с Андресом Лапетеусом

Роогас вспомнил, что когда-то хотел отдать эту квартиру Хельви и Лапетеусу. Но он промолчал, опасаясь причинить боль неожиданной гостье.

— Снимайте пальто и садитесь, — сказал он, улыбаясь, — Рад вас видеть, хотя, честно говоря, ваш визит для меня неожиданность. Приятная неожиданность, — быстро добавил он.

Роогас помог Хельви снять пальто и усадил ее в мягкое кресло с гнутыми подлокотниками.

— Мне неловко, что я преждевременно пожелала вам успеха, — без какого-либо вступления начала она. — Почему вы не послушались совета товарища Пыдруса и директора?

Роогас замкнулся.

— Не будем больше говорить об этом.

Она мягко засмеялась и сказала:

— Не становитесь большим упрямым ребенком.

Роогас попытался сменить тему разговора.

— Можно предложить вам кофе? Я как раз кипятил для себя…

Они выпили кофе.

— Я встретила товарища Лапетеуса. Он работает сейчас в Министерстве лесной промышленности. Им крайне нужны люди. Говорила ему о вас. Он будет рад, если вы примете его предложение.

Роогас слушал Хельви со смешанным чувством. Ему не было неприятно, что она упорно говорит об одном и том же. Присутствие Хельви как бы согревало его. Разве ее отношения с Лапетеусом не прервались? И такая мысль промелькнула у него в голове. И еще: он действительно ведет себя, как надувшийся мальчишка…

ГЛАВА ПЯТАЯ

На четырнадцатый день после несчастья майору Роогасу разрешили поговорить с Лапетеусом. Его привели в палату, где стояли две койки, и указали на правую из них. Приди Роогас один — он не узнал бы Лапетеуса. Незабинтованная часть лица, величиной не больше ладони, принадлежала не человеку средних лет, а старику. Лоб и уголки рта в морщинах, кожа серая. Тусклые глаза, взгляд которых был словно устремлен куда-то вовнутрь, порой странно поблескивали.

Роогас протянул руку:

— Здравствуйте!

Он старался говорить по возможности бодро.

— Вы… пришли… как официальное лицо?

Слабый голос Лапетеуса хрипел. Руки он не подал.

Роогас подумал, что руки у Лапетеуса, видимо, покалечены.

— Как… старый знакомый и как лицо официальное.

Он не был точен. Допрос Лапетеуса не входил в его служебные обязанности. Роогас занимался этой аварией, так сказать, в порядке контроля. Официальный протокол составит аварийный дежурный Филиппов. Но Роогас почувствовал, что ради самого Лапетеуса он должен пойти и на ложь.

Пепельно-серое лицо Лапетеуса исказилось кривой усмешкой.

— Я просил… не пускать… ко мне… знакомых… и друзей… и родственников.

Говорил он с напряжением.

Роогас понял, что разговор будет труднее, чем он предполагал.

— Не делайте своего положения хуже, чем оно есть.

Лапетеус промолчал.

Роогас слышал, как при дыхании что-то хрипело в груди раненого.

— Товарищи передают вам привет и желают скорого выздоровления.

И снова Лапетеус ничего не сказал.

— На войне смерть не раз стояла к вам ближе теперешнего. Хотя бы в развалинах окруженного дома. Во всяком случае, я тогда потерял надежду. Старался держаться, но опасение попасть в плен вызывало желание пустить себе пулю в голову…

Испытующий взгляд Лапетеуса прощупывал Роогаса.

— Вы помните, Как произошло столкновение? — спросил после некоторой паузы Роогас.

То ли потому, что Лапетеус счел это за начало официального разговора, то ли по какой-то другой причине но на этот раз он проговорил:

— Помню… смутно. Хотел обогнать… Не заметил встречной… машины. Когда… увидел… было уже поздно… Моя вина.

— С какой скоростью вы ехали?

— Не следил… за спидометром.

— Водитель шедшего впереди грузовика утверждает, что километров восемьдесят — девяносто в час.

— Возможно.

— Когда вы заметили встречную машину?

— Когда… поравнялся с грузовиком.

— Далеко она была от вас?

Лапетеус ответил не сразу. Похоже, что он размышлял. Наконец произнес:

— Метров десять… Может… двадцать. Показалась… прямо… передо… мной.

— Вы ехали с дальним светом?

— Кажется, да. Не помню… точно. Я был… как вы говорите… — он усмехнулся, кривя губы, — в состоянии сильного опьянения.

Лапетеус подумал.

— Каким светом пользовался встречный водитель?

— Кажется… ближним. Или подфарниками.

— Когда вы выехали из гаража?

— Не… смотрел на часы… Примерно через час… после ухода Пыдруса.

— Вы направлялись со стороны Пирита в Таллин. Откуда вы ехали?

Лапетеус спросил с вызовом:

— Это… имеет… значение?

— Да.

— Из Пирита.

Роогас понял, что Лапетеус не разъяснит ему цель своей поездки. Да он и не имеет права этого требовать у него. Тут не официальный допрос.

— Марку встречной машины заметили?

Лапетеус долго лежал с закрытыми глазами.

— «Москвич»… номера не… Все произошло… в одно мгновение.

— Цвет запомнили?

— Зеленый и… белый.

— Вам известно, что стало с машиной и ехавшими в ней людьми?

После продолжительного молчания Лапетеус взволнованно спросил:

— Что… с ними?..

В дверях палаты появилась сестра и предупредила, что условленные полчаса истекли. Врач не разрешает дольше утомлять больного.

Андрес Лапетеус крикнул:

— Отвечайте!

— Один покалечен и один убит.

Вмешалась сестра:

— Товарищ майор, на сегодня достаточно.

Роогас не смог не добавить:

— Убит водитель.

Тут же возник вопрос: знает или нет Лапетеус, на кого он налетел? Цвет «Москвича» он назвал точно. Но двухцветных машин — зеленых сверху и белых снизу— сотни.

В дверях майор Роогас оглянулся. Лапетеус следил за ним застывшим взглядом. Стало жаль его. Острее, чем раньше, ощутил себя тоже виновным.

Почему Лапетеус так держался с ним? Не хотел говорить как со знакомым, с фронтовым товарищем? В свое время Андрес помог с работой. А вечером за столом он относился к нему если не очень тепло, то во всяком случае дружески. И уж по меньшей мере при расставании они поняли друг друга и объяснялись совершенно откровенно. Только теперь Роогас вспомнил, что в тот вечер Лапетеус говорил с ним на «ты». Андрес явно искал его дружбы. А он поторопился уйти.

Роогас был недоволен собой. Разговаривал с Лапетеусом как с чужим. Он не собирался допрашивать своего бывшего фронтового товарища, он хотел понять его. Понять и придать ему бодрости, уверенности. Подтвердить, что его не осуждают безоговорочно. Что с того, что Лапетеус был сдержанным. Просто он не в себе из-за этого несчастья и гнетущих последствий…

Роогасу показалось многозначительным, что Лапетеус избегал встреч с родными и знакомыми. Или он боится, что не сможет выдержать их обвиняющих взглядов? Ведь из-за него погиб Хаавик, покалечена жена.

Как это сказал Паювийдик? «Жизнь чертовски сложная штука».

Верно.

И еще начало беспокоить Роогаса то, что он не сказал Лапетеусу, кого тот убил и кого покалечил. Ведь завтра-послезавтра ему и так все скажут…

Чем больше он думал об Андресе Лапетеусе, тем более беспокойные вопросы у него возникали.

Почему Лапетеус не поинтересовался, с кем столкнулся? Почему он лишь спросил, что стало с сидевшими в «Москвиче»? Знал ли он, кто в нем ехали? И если да, то когда узнал? Кто ему сообщил? Врачи, сестры? Или навестившие его?

Вдруг он узнал встречную машину? Увидел, кто в ней сидел, или догадался, кто мог сидеть? И все же налетел на них? В таком случае Лапетеус не просто виновник трагедии, а преступник.

Сознание Роогаса протестовало против такого вывода.

«Допустим, что Лапетеус действительно видел, кто ехал в «Москвиче». Что он мог сделать для того, чтобы избежать аварии? Ничего. Катастрофа была неизбежна. Все произошло в одну секунду. Даже профессиональный шофер с самой быстрой реакцией не смог бы избежать столкновения. Свернуть вправо — так инстинктивно поступает большинство водителей в аналогичных положениях, и Хаавик сделал это, — потому что въехать в кювет не так рискованно, как на полном ходу налететь на быстро приближающуюся машину. Но справа шел грузовик. У Андреса не было выбора».