Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

— Председатель сейчас принять не может. Сказал, чтобы с полчаса его не беспокоили. — Потом объяснила: — Только что получили почту из уезда.

— Да, тогда важные дела, — согласился посетитель. — Что, часто вас ругает уездное руководство за плохую работу?

— Ругают, конечно, — откровенно засмеялась Ирма Лаздынь. — Говорят, наша волость в отношении порядка и выполнения плана стоит чуть ли не на последнем месте по всему уезду.

— И вы спокойно миритесь с этим?

— Неприятно, конечно, но мы ничего поделать не можем, не получается. Наверно, не умеем работать. Все работники новые.

— Придется прийти вам на помощь, — улыбнулся посетитель. — Мое имя Владимир Емельянович Гаршин — бывший гвардии капитан и командир роты латышской дивизии, а теперь инвалид Отечественной войны и новый директор вашей машинно-тракторной станции. Будем знакомы.

Ирма Лаздынь назвала свое имя и должность.

— Садитесь, пожалуйста, гос… товарищ Гаршин. — Она покраснела с досады на себя — за почти допущенную ошибку.

— Спасибо, но мне рассиживаться некогда. Товарищ председатель ждет.

— Ах, вы с ним договорились?

— Уговора не было, но если он настоящий председатель, то должен с нетерпением ждать меня. Это его кабинет?

— Да, только позвольте уж предупредить его.

— Зачем? Разве он боится посетителей?

— Боится или не боится — этого я не могу знать, но у нас такое правило. Вы понимаете…

— Беру всю ответственность на себя, товарищ Лаздынь.

Ободряюще подмигнув секретарю, Гаршин подошел к двери, постучал и, не дожидаясь приглашения, вошел в кабинет.

В старом кресле за таким же старым, забрызганным чернилами письменным столом дремал толстый мужчина и время от времени сладко всхрапывал. Шаги Гаршина его не разбудили.

— Не спи, старина, обокрадут! — крикнул Гаршин.

Председатель вздрогнул, поднял голову и испуганно заморгал.

— Кто там? — пискнул он жалобным тенорком, ничуть не соответствовавшим его комплекции. — Вам чего? Как вы сюда попали?

— Вошел в дверь, как же иначе, — смеясь, ответил Гаршин.

Окончательно очнувшийся от сна председатель вышел на середину комнаты и стал сердито рассматривать Гаршина.

— Вы кто такой?

— Гаршин, новый директор МТС. Здравствуйте.

— А, директор? Здравствуйте! Это хорошо. Нам МТС очень нужна. Все, кто землю получили, ждут не дождутся. А много у вас будет тракторов?

— Сколько вы дадите, столько и будет. Потом что-нибудь получим и в другом месте. Сейчас времени осталось очень мало, так что выкладывайте на стол свои богатства. Прежде всего — много ли в волости тракторов и другого инвентаря МТС? Где все это находится? — переходя на русский язык, спросил Гаршин.

— Где находится… Мил человек, откуда мне знать, где находится?

— Кому же и знать, как не вам, хозяину волости? Наверно, давно уж зарегистрировали растасканное во время оккупации имущество МТС. А сельскохозяйственные машины убежавших кулаков тоже взяли на учет? Вот с вашей помощью сегодня же и начнем все перевозить в МТС.

Председатель, покачивая головой, смотрел на пол.

— Есть мне когда думать о таких вещах! Эти самые кампании — с заготовкой хлеба и леса. Не знаю даже, найдется ли здесь что-нибудь для вас.

— Опись инвентаря-то у вас есть?

— И не знаю, товарищ Гаршин. Спросите секретаря, может быть у нее найдется.

— А в каком состоянии строения станции? Можно обойтись без капитального ремонта?

— Кто же его знает, что там внутри. Снаружи как будто в приличном состоянии.

— Вот так так, вы даже не удосужились побывать там? — удивлялся Гаршин. — А всего-навсего полтора километра от исполкома…

— Заместитель, кажись, был раз. Я ведь с этими кампаниями… света белого не вижу — одна кончается, другая начинается.

— Дела у вас неважно идут, — сказал Гаршин. — Ну, что ж, попробуем спасти, что еще можно, товарищ…

— Биезайс, — подсказал председатель.

— Товарищ Биезайс, — задумчиво повторил Гаршин. — Вам не очень приятно, наверно, что волость числится на последнем месте по уезду!

—. Радости мало, — согласился Биезайс. — А как выкарабкаться, сам не знаю. Работаешь, сколько можешь, ночами не спишь, бегаешь по волости, с народом ругаешься, а дело не двигается. Очень трудная волость…

«Председатель очень трудный», — подумал Гаршин.

— Посоветуемся и подумаем, с чего начать, — сказал он.

За неделю Гаршин отыскал большую часть инвентаря МТС, который в оккупацию был растаскан по кулацким хозяйствам. Пришлось все делать самому, потому что Биезайс ссылался на свои «кампании», и никакими силами нельзя было вытащить его из исполкома. Гаршин еле уговорил его созвать собрание крестьян, получивших землю. На повестке был только один вопрос — о возобновлении работы машинно-тракторной станции.

Гаршин сообщил, что правительство решило срочно восстановить МТС, чтобы уже во время весенних работ можно было оказать помощь крестьянам, получившим землю, семьям военнослужащих и безлошадным хозяйствам.

— Машинно-тракторная, станция за годы гитлеровской оккупации была разграблена и уничтожена. Война еще не кончена, и нам пока не удастся получить новые машины и тракторы в достаточном количестве. Но ведь помощь МТС вам всем нужна. Вот и помогите мне, как директору, найти раскраденный инвентарь и дайте совет, как нам побыстрее собрать его.

В течение часа он узнал все, что ему было нужно. Оставалось только приготовить транспорт и объехать по порядку некоторые дворы, где были спрятаны тракторы, сеялки, жнейки и прицепной инвентарь. Большую часть всего этого Гаршин нашел в брошенных кулацких усадьбах, но некоторые машины были увезены в лес и так ловко запрятаны, что приходилось звать на помощь волостных активистов и говорить с укрывателями в присутствии свидетелей.

— У меня эмтээсовская молотилка? — удивлялся потревоженный кулак. — И придет же людям в голову! Ищите где-нибудь в другом месте, может и найдется.

— Не обманывай, сосед, — говорил вчерашний батрак. — Лучше расскажи, где зарыл ее. Ведь еще в августе хлеб молотил.

— Немцы привезли, немцы и увезли. У них и спрашивайте.

— На твоих лошадях везли, сам же ты и правил.

Когда таким порядком удавалось припереть к стене прожженного плута, молотилка обнаруживалась в самой чаще леса, но обычно без приводных ремней или у нее не хватало какой-нибудь другой части. Опять дипломатические переговоры, опять помощь свидетелей, и недостающую часть находили, наконец, то в картофельной яме, то под хворостом или в подполе.

Вскоре на машинно-тракторной станции появились печники и плотники. Ремонтировали строения, на месте сгоревшего построили новый сарай для машин и склад для горючего. Постепенно заполнялись штаты станции — появились механики, трактористы и счетовод. Начали ремонтировать инвентарь, заключали договоры с крестьянами, устраивали коннопрокатные пункты. Гаршин уже организовал бригады и выработал маршрут для каждого трактора.

Однажды к нему явился маленький обтрепанный мужичок. Пришел пешком, потому что жалко было гонять лошадь за четыре километра по грязи.

— По имени я буду Бумбиер, господин директор, — начал он, теребя в руках облезлую заячью ушанку. — Новый трудовой крестьянин с хутора Вилдес. Может, слыхали? Всю жизнь батраком промаялся, а на старости такое счастье привалило: сам себе хозяин, имею свою землю! Большое спасибо советской власти…

— Сколько земли вы получили? — спросил Гаршин.

— Полную норму — пятнадцать гектаров. Одна беда: как нам со старухой эту землю обработать? Лошаденка, правда, есть, да совсем швах. Люди говорят, будто с такими, как я, МТС не заключает договоров. Правда, что ли, господин директор?

— Во-первых, бросьте вы этого «господина», — сказал Гаршин. — Пора бы отвыкнуть. Во-вторых, ваша лошаденка не так уж плоха, позавчера видел у исполкома. И, в-третьих, в усадьбе Вилдес больше сельскохозяйственного инвентаря, чем надобно для одного хозяйства. Непонятно только, каким путем все это попало в ваши руки. Передайте инвентарь станции, тогда я заключу с вами договор. Если нет — обходитесь своими силами.