Избранное

- Есть или нет - не знаю, а то, что всех вас под себя подмял, - заметно.

- Ерунда! Это ты начинаешь с того, что с первого шага всех с ног валишь.

Остановили коней.

- Правильно я тебя понял: едешь в штаб армии с готовым мнением обо мне?

- Запасный полк нуждается в другом командире. Ноша не по тебе.

- Десятую часть той ноши, которую мы несли там, под Севастополем, на тебя бы и на твоего Стрижака… Ночи, говоришь, не спал, а брюшко-то откуда?.

Рыбаков побледнел, рванул повод, но я успел ухватиться за уздечку и потянул коня с седоком к себе.

- Извини, пожалуйста, это я сдуру.

- И заносит же тебя…

- Ну прости! Давай эту глупость раскурим. Ну?! - вытащил портсигар.

Рыбаков молча выкурил папироску до мундштука, потом повернулся ко мне:

- Трудно будет мне. С тобой… мне.

- А ты дави на все тормоза - не обижусь.

- Разве сразу затормозишь машину на полном ходу!

Едем молча. Я отпустил поводок - Нарзан тряхнул головой и пошел с дончаком шаг в шаг.

Поднялись на пригорок. Отсюда Малоешты казались большим вытянувшимся садом. Лишь приглядевшись, можно было увидеть крыши с дымарями из красного кирпича.

Мне влево, замполиту вправо - разъехались.

Начальник штаба армии генерал Валович занимал небольшую молдавскую хатенку в четыре окна, с крылечком и палисадником, в котором споро шли в рост мальвы.

- Заходи, герой. - Генерал поднял голову, бросил на меня молниеносный взгляд и снова уткнулся в бумаги.

Стоя навытяжку, жду, что скажет дальше мое непосредственное начальство. Оно немолодое, бритоголовое, молчит, будто меня здесь нет. Пишет, гладит голову, хмыкает, тянется к телефонной трубке:

- Ты, Иван Иванович?… Источник информации? Из опроса жителей, значит? А где твои глаза? Через сутки перепроверенные данные ко мне на стол! - Трубка кладется с силой. - Стоишь?

- Стою.

- Ну и стой.

По комнате ровно льется теплый свет, на спинке безукоризненно заправленной никелированной кровати играют два солнечных зайчика. Стены пересинены, кажутся декоративными. На подоконниках герань цветет. Два стола. Еще тумба с телефонами.

Генеральская рука водит карандашом по полукругу, легшему красной извивающейся линией на оперативную карту. Догадываюсь - плацдарм за Днестром. Генерал перехватывает мой взгляд:

- Чего глаза пялишь? Ты что это из-под носа автобазы машины уводишь? Партизанщина! Тревога, понимаешь, и всякие фокусы с гранатой. Сядь.

Сел, а генерал поднялся. Я за ним.

- Да сиди же… Докладывай. Я похожу - спина болит.

Выручил солдатский опыт: не исповедуйся, говори по существу и жди, что прикажут. Генерал остановился возле меня.

- Порассуждаем, подполковник. Положим, тебя назначают на боевой полк. Ты пришел, не успел пожать руку помощникам, как приказ: взять высоту, что торчит над позицией. Не знаешь ни людей, ни обстановки. Что будешь делать?

- Атаковать.

- Атакуешь, теряешь людей, а высота не твоя - приказ не выполнен. Как изволишь поступить с тобой?

- Снять с полка и отдать под суд.

- Верно. Так почему же ты, не успев показаться в запасном полку, нарушаешь мой приказ: маршевые роты доставляешь с опозданием? И как! На чужих машинах. Как с тобой поступить?

- Наказать.

- А почему не под суд?

- Жертв не было.

Генерал, поджимая бледноватые губы, шагал из угла в угол. Резко повернулся:

- Сам себе придумай наказание.

- Строгий выговор.

- А в полку оставить?

- Завелся, товарищ генерал…

Валович ухмыльнулся:

- Не было печали - заводного обрели. Так вот: за несвоевременное выполнение приказа, за автопарк и прочее получай строгача. Теперь подойди к карте. - Генерал карандашом обвел выступ за Днестром. - Кицканский плацдарм. Тут наши, дивизия на правом фланге, за болотом. А тут, - палец генерала приблизился к синему кружку, - противник скапливает силы. Короче: требуется двенадцать маршевых рот. И таких…

- Ясно, товарищ генерал!

- Не перебивай! Срок - неделя. И чтобы без фокусов. Экзамен на командование полком. Заруби на носу.

Зазвонил телефон.

- Ты, Георгий Карпович? Здоров… У меня… собственной персоной… Хорошо, хорошо! - Положил трубку. - Иди в политотдел, получишь по партийной линии, герой…

Полковник Георгий Карпович Линев встретил меня у порога:

- Здравствуйте, здравствуйте, подполковник. - Его сильные руки ощупали мои бока. - Рыбаков, одни костяшки у человека. Подкорми!

- Постараемся, Георгий Карпович.

- Только смотри не перекачай, как своего Стрижака. А то ведь человек в седло забраться не мог. Впрочем, довольно о нем. - Лукавые смешинки из полковничьих глаз будто ученической резинкой стерли. Он уселся за дощатый стол. - Сколько в полку коммунистов? - спросил меня.

- Не успел узнать, товарищ полковник.

- Обязаны были с этого начинать, а не с гранатой в руке красоваться. Вы единоначальник, с вас главный спрос. - Посмотрел на Рыбакова. - Вы коммунисты. А что у вас делается? Да знаете ли вы свой полк? Ты, товарищ Рыбаков, - погрозил пальцем, - с тебя мало взыскали, но за этим дело не станет. Случаи пьянства искоренить, чтобы и духу не было. Армия становится на плотную и длительную оборону. Так сделайте же полк полком! Военный совет армии знает, сколько коммунистов в каждой боевой роте. В каждой! Перетрясите комполитсостав. Кто засиделся, забыл, где находится, - в армейский резерв. Там разберутся, кого куда. Коммунистов - по ротам. С полка глаз спускать не будем. И вы, комполка, не теряйтесь и номера там всякие не выкидывайте. На молодость ничего не спишем. Наведаюсь к вам. Все, друзья.

16

У подполковника Сапрыгина длинные уши. Мы не успели появиться в штабе полка, а он уже развил бурную деятельность: взвод писарей срочно составлял списки маршевых рот. Встречает докладом:

- Товарищ подполковник, мой предварительный расчет: с каждого батальона по две роты, а с учебного три…

- Учебный не трогайте, Александр Дементьевич.

- Я понял вас!

Мы расположились в комнатенке начштаба. Я закурил, за мной задымил Рыбаков. Сапрыгин, кашлянув, спросил:

- Разрешите освободить шею, жарко.

- Что вы, Александр Дементьевич, мы же ваши гости!

Он расстегнул два верхних крючка на кителе, по-хозяйски умостился на венском стуле, улыбнулся:

- Беда, вашего заместителя по хозчасти Вишняковского найти не можем. Словно сквозь землю провалился.

- А склады?

- На месте, да что толку! От силы роту оденем, а одиннадцать маршевых…

- Поступим так… - сказал я. - У вас, Александр Дементьевич, и у тебя, Леонид Сергеевич, опыт. Вам и формировать роты. И напоминаю: шестые сутки - день нашей проверки по стрельбе и тактике.

- И тут же присяга, - подсказывает Рыбаков.

- Само собой разумеется. А я на этот раз возьму на себя обязаности интенданта. Александр Дементьевич, во что бы то ни стало разыщите Вишняковского и пришлите ко мне…

* * *

Ординарец Сапрыгина, что из ресторана «Иртыш», бефстроганов больше мне не носит. Клименко - и коновод, и повар, и связной. Повар, правда, из него как из меня псаломщик. В меню галушки размером с кулак. Клейкие, скользкие: зажмешь меж пальцев - со свистом летят. Десяток проглотишь - в глазах потемнеет. Глотаю, а Клименко переминается с ноги на ногу.

- Вот что, старина, пойди в приемно-распределительный батальон и разыщи ефрейтора Касима Байкеева.

- Ась?

- Запиши: ефрейтор Касим Байкеев.

- Та запишу. - Из кармана достает огрызок карандаша, слюнит его - на губах остаются две лиловые полоски, - пишет на листке из ученической тетради: «Касим Байкий».

Я прилег, задремал. Сквозь дрему услышал робкий стук.

- Заходите.

Вишняковский; вид убитый.