Те, кого мы любим - живут

Утром несколько рыболовецких бригад на катерах и больших лодках ушли в море. Я провожал их, стоя на берегу. Дед Федор помахал мне рукой.

— Возвращусь — за ставридой отправимся! — крик­нул он. — Готовь снасти. Гляди, настоящую акулу пой­маем. А пока поди почитай книжку, водится ли акула в Черном море...

Лицо у деда было веселое.

ИГОРЕК

1

Игорек сам был виноват. Так, во всяком случае, считал он. В деревню он приехал недавно и почти в первый же день поссорился из-за пустяка с одним мальчишкой. Тот назвал его городским задавалой, при­грозил: «Ну, держись!» И вот теперь Игорь никак не может подружиться с сельскими ребятами. Сторонятся они его, чужаком считают. Больше того, подстерегут где-нибудь в глухом закоулке, тумаков надают.

— Обижают тебя негодники? — спрашивала бабуш­ка, когда Игорь возвращался домой с синяком под гла­зом или царапиной на щеке.

— Побили чуток, — отвечал он без обиды. А сам думал о том, что это не может так дальше продолжать­ся. Нужно доказать этим задирам, что он, Игорь, не та­кой уж плохой, как они считают.

Зашел он как-то на колхозный двор. Там обычно любили по вечерам собираться ребята. У больших, длин­ных амбаров они играли в прятки или просто носились наперегонки. Часто ребята и делом занимались: помога­ли колхозному конюху деду Архипу чистить и поить ло­шадей.

Не успел Игорь показаться во дворе, как его обсту­пила ватага мальчишек, чумазых, насупленных.

— Ага, попался? Держи его! — крикнул кто-то.

— Зачем держать? Я не убегаю.

Ребята переглянулись. Ответ Игоря их порядком удивил.

— Чего вы на меня нападаете? Что я такое сделал? Я с вами дружить хочу.

— Тоже друг сыскался. Задавала! — выступив впе­ред, сказал Сенька, рыжий коренастый паренек с облуп­ленным конопатым носом. — Улю-лю! Хватай его! — вплотную подступил он к Игорю.

— Тронь только! — насторожился Игорь.

— А что, думаешь, убоюсь?

— Я пришел дружить, а не драться. — Игорь смотрел в белесые глаза своего противника. — Дерутся вот

вроде тебя, рыжий, хулиганы.

Ребята рассмеялись. Кто-то свистнул. Сенька взъеро­шился, как петух, белки глаз заблестели.

— Погоди, Сенька, — пытался удержать его стояв­ший рядом парнишка. — Поглядим сперва, чего этот пацан хочет.

Но Сенька уже не слышал. Он рванул Игоря за ворот рубашки, ударил в лицо.

Игорь вскрикнул. Ловко подставив Сеньке ногу, он тоже ударил. Сенька свалился на землю. Игорь прида­вил его сверху. Кряхтя и охая, они возились, перекаты­вались, вскакивали.

Ребята с интересом наблюдали за потасовкой.

— Зря Рыжий в драку ввязался, — говорили одни,

— Ничего и не зря! Наша берет, — кричали другие.

— Этот городской тоже не лыком шит...

— Не лезь, не лезь. Двое дерутся, третий не ме­шай!

И у Сеньки и у Игоря появились болельщики.

— Так, так его...

— Под дых давай, под дых...

Ребята то сужали, то расширяли кольцо вокруг Сеньки и Игоря. Работали локтями, суетились, шумели, будто не кто-то другой, а они сами дрались.

— Рыжий! Держись, Рыжий! — раздались было под­бадривающие голоса, но Сенька опять оказался под Игорем и запросил пощады.

Игорь поднялся с земли, помог встать Сеньке и сказал:

— Ну, а теперь мир! — и протянул руку.

Сенька нехотя пожал ее.

2

Родился Игорь в самом красивом русском городе — Ленинграде. Отца своего он помнил смутно и знал больше по рассказам других. Отец был военным, часто и подолгу находился в отъезде. Последний раз он уехал из Ленинграда, когда Игорю шел пятый год. А вот маму Игорь помнил хорошо. Она работала на корабельном заводе, никогда не возвращалась домой без гостинцев, Особенно запомнилась ему мама на вокзале. Это было в сорок первом году. Игорь тогда вместе с другими ле­нинградскими ребятишками покидал город. Война заставила их уезжать далеко-далеко от родного дома.

Игорю очень не хотелось расставаться с мамой. Он еще никогда в жизни из дома не уезжал и не оставался надолго один. Хорошо запомнилось все, что было в тот вечер. Особенно глаза мамы: синие, большие и почему-то очень грустные. Он помнил, как вдруг на перроне засуе­тились, замелькали, заспешили люди, как со всех сторон повалила толпа, послышались надрывный плач, крики.

Мама тоже заплакала, обняла Игоря и крепко при­жала к себе. Игорь всхлипнул.

— Не надо, Игоречек, не плачь, миленький, — гово­рила она и, зажав в горячих ладонях его голову, долго и пристально смотрела в глаза. — Будь умным мальчи­ком, Игоречек. Ничего не бойся в жизни. Будь смелым...

Ничего не забыл Игорь.

Поезд привез ребят-ленинградцев на далекий Урал.

Разместили их в большом, светлом доме. Все было здесь: и много игрушек, и кормили вкусно, и были лас­ковые няни. Не было только мамы с ее синими глаза­ми. Игорек постоянно думал о ней. Текли, как вода, дни, недели, месяцы. Ребятам присылали гостинцы, письма. А Игорю почему-то никто ничего не присылал. По но­чам Игорь нередко плакал. Все его забыли: и мама, и отец — от них не было ни слова. А однажды — это было незадолго до окончания войны — ему сказали:

— К тебе приехал гость.

Игорек бросил конструктор, с которым как раз возился, и что было духу пустился из мастерской в го­стиную. Он уже заждался гостя. Он не знал, кто это бу­дет, но лучше всего, если бы это была мама...

Распахнув дверь в гостиную, тяжело дыша, он оста­новился. В дальнем углу у окна одиноко стоял высокий плечистый человек в военной морской форме.

Исподлобья Игорь оглядел незнакомца. Тот уже шел к нему навстречу. Синие глаза... И лицо, как у мамы...

— Ну, здорово, племянник. Не узнаешь?

Игорь смотрел молча на улыбающегося военного.

— О дяде Пете не слыхал от матери? — опять спро­сил он.

— Дядя Петя! — закричал вдруг Игорь. — Дядя Пе­тя! — и сорвался с места.

Дядя Петя подхватил Игоря.

— Теперь вспомнил. Все вспомнил. Мама рассказы­вала, что ты моряк, что ты к нам приедешь. — Игорь сиял от радости. —А как ты меня нашел?

— Моряк все может, Игорек!

— А мама? Мама почему не пришла?

Дядя Петя перестал улыбаться. Лицо стало су­ровым.

— Где мама? Где? Почему ты молчишь, дядя Петя?

Дядя и на этот раз ничего не ответил. Игорь смот­рел ему в глаза, видел в них что-то близкое, знакомое и тихо заплакал. Он все понял.

— Ты уже большой. Совсем мужчина, Игорь, — с трудом выдавил из себя дядя Петя. — Мама твоя умер­ла во время блокады... Папа тоже погиб... Не надо пла­кать, сынок. Мужчины не плачут.

— Я... я не плачу... — всхлипнул Игорь.

— Ну, вот и хорошо, вот и ладно, вот и умница, — торопливо говорил дядя Петя и почему-то отворачивал голову. — Давай собирайся... Поедем к бабушке...

3

Деревня, куда они приехали, называлась Троицкое. Бабушка жила в маленьком домике у самого берега реки Кинель. Дядя Петя, прожив в Троицком несколько дней, уехал на Волгу. Дядю Петю в деревне уважали, колхозники, встречаясь, здоровались с ним, снимая шапку. У него было семь орденов. Он командовал во время войны кораблем на Черном море. Там и тяжело ранен был. А когда немцев прогнали, он опять стал капи­таном, но уже не военного судна, а пассажирского реч­ного парохода. По Волге ходил.

Бабушка рассказывала, что у них в роду все были потомственные моряки. Дед дяди Пети с прославленным адмиралом Макаровым в цусимском бою участвовал и погиб как герой. Деду памятник стоит на горе у Порт-Артура. А отец дяди Пети был моряком революционно­го Кронштадта. В общем, все в семье Рыбниковых — моряки. И Игорю было приятно, что в доме, куда он попал, столько славы. На стенах висели старые и новые фотографии. И каждая фотография была, как книга: могла рассказать много интересного о жизни, связанной с морем и кораблем.

Бабушку Игорь полюбил. Она ласкала, голубила его, знала много песен, которые часто пела, рассказывала о Волге, о Стеньке Разине, о деде—портартуровце.