Бумбараш

— Исполняй приказ в горизонтальном виде и положении!

Стелясь по земле, ползет Бумбараш, то и дело оборачиваясь к товарищам, оставшимся у орудия…

Левка еще раза два пуганул белых… И те решили: трусит красный, не желает взрываться.

Белые осмелели, подбежали вплотную, окружив пушку густой галдящей толпой…

Бумбараш видел, как весело, со всей силы дернул Левка Демченко за спусковой ремень…

Взрыв.

Оседает развороченная черная земля.

Лежит в пыли тяжелый стальной, с рваными зазубринами на краях обрубок орудийного ствола. Все, что осталось от маленькой пушки и ее обслуги.

Бумбараш ползет. Проверил, в целости ли за пазухой пакет. Он на месте.

Бежит Бумбараш лесом. Мелькнула тревога на лице. Нет пакета! Испугался, ищет. А он — чертов пакет! — куда-то за спину съехал… Нашел, бежит дальше.

Вдруг голоса:

— Стой! Кого черт несет?

Бумбараш замер.

Видит — за деревьями кавалерист скачет по лесной тропе. Погоны на гимнастерке.

— Пропуск! — останавливают его часовые, они тоже в погонах. — Пароль?

— Бомба! — отвечает кавалерист, придерживая горячего коня. — Отзыв?

— Борисоглебск! — отвечают часовые.

А Бумбараш в нескольких шагах от них. Не шелохнется. Все слышит, на ус мотает…

Быстрым шагом идет Бумбараш. Лес вокруг. То и дело проверяет, на месте ли пакет.

Хлестко звучит чей-то голос: «Руки вверх!»

Бумбараш застывает. Оборачивается.

Молодой русоволосый солдатик в мятых засаленных погонах.

Он в нескольких шагах. Застиг, гад, врасплох. Держит Бумбараша на прицеле.

Ничего не поделаешь. Приходится поднимать руки.

Бумбараш мучительно думает, как выпутаться… Вдруг улыбка не к месту. Бумбараш качает головой, спрашивает уверенно — даже покровительственно:

— Чего ж ты, служивый, уставу нарушаешь? Сперва полагается пароль спросить, а потом хвататься и всякие неприличные слова говорить!

— Пароль! — заорал русоволосый солдатик, не спуская Бумбараша с мушки винтовки.

— Бомба, — ответил Бумбараш.

— Верно, — растерянно произнес солдатик.

— А я и отзыв знаю, — похвалился Бумбараш. — Хочешь, скажу?

— Давай!

— Борисоглебск! — выпалил Бумбараш.

— Верно, — подтвердил русоволосый солдатик. Он был обескуражен услышанным. И, принимая Бумбараша за своего, спросил — А где твои погоны, солдат?

Бумбараш не растерялся.

— Его сиятельство… — начал он сразу, — сиятельство граф, князь и барон главнокомандующий послали меня к красным в тыл… Поесть не найдется?

Русоволосый солдатик достал из кармана краюху, разломил пополам. Одну половину дал Бумбарашу, добавив к ней луковицу, вторую принялся есть сам.

— Рассказывай, — сказал он. — Ешь и рассказывай!

— Ну, красные меня зацепили, — продолжал Бумбараш, — потом судили под командованием самого председателя Военного отдела Трибунала, а также под соблюдением уполномоченного Особого отдела, — и с облегчением Бумбараш закончил — А я удрал! Издалека, служивый, топаешь?

— С важным донесением, — похвастал русоволосый солдатик, не желая отставать в своей значимости от Бумбараша.

— Покажь!

— А нету, — ухмыльнулся русоволосый. — Во мне оно! — Солдатик постучал себя по виску. — В моем котелке! Удобный я человек для донесений: красные схапают, пакет скушивать не надо! Все сведения в моем нутре!

— Врешь ты, — не поверил Бумбараш.

— Вру? Я? Скажи что-нибудь длиннющее да заковыристое — враз запомню. Даже с иноземными словами…

— С иноземными можно, — проговорил Бумбараш. — Мой батька как вернулся с турецкой войны, стал детей рожать да дурацкие имена им давать. Брат — Миланий, сестра — Миссисипи. Я лично Бумбараш — тоже придурковатое имя. Самый младший у нас Рокфор. А еще раньше были Террор, Провиданс, Мадрид — эти братья-сестры еще до меня поумирали. Язык сломаешь, пока всех назовешь!

К большому удивлению Бумбараша русоволосый повторил все сказанное без запинки — слово в слово! И добавил от себя:

— Меня самого господин полковник Корш иноземным словом прозвали — Феномен! «Тебе, — говорят они, — Стригунов, учиться, в тебе божий дар обитает необыкновенной редкости…». Рюмку их благородие полковник Корш каждое утро мне дает, в сытности моя служба.

— А далеко донесение несешь в своем нутре?

— На Семеновские хутора.

— А, Семеновские? — ахнул Бумбараш. — Да там вчерашней полночью такое зарево было… Уж не спалили ли красные партизаны те самые Семеновские хутора? Смотри, нарвешься!

Русоволосый солдатик поглядел на него с недоверием.

Разубеждать его Бумбараш не стал.

— Может, и не Семеновские хутора горели, а какие другие… Разве отсюда разберешь? Полезай-ка, служивый, на дерево, оттуда все как на ладони видать! Сам бы полез, да в том бою с красными ногу зашиб, вот посмотри!

— Что увижу, все запомню, будто по плану, — сказал русоволосый солдатик и полез на дерево, не выпуская из рук винтовки. К ней был примкнут штык. Лезть было неудобно.

— Давай подержу, — предложил свои услуги Бумбараш.

Но солдатик, не доверяя ему до конца, сделал вид, что не слышит.

Наконец умаявшись с винтовкой, солдатик пристроил ее на высокой ветке, уперев для надежности штыком в кору ствола.

Когда он налегке полез выше, Бумбараш с хрустом обломил сухостойную лесину… Русоволосый солдатик почуял опасность. Но он успел подняться высоко и достать винтовку не мог.

С лесиной наперевес Бумбараш разбежался, подпрыгнул…

Конец лесины задел винтовку — и славная русская трехлинейка грохнулась в траву.

Бумбараш ловко схватил ее.

От такого наглого коварства русоволосый солдатик заплакал.

— Гад! — закричал он в бессильной злобе, размазывая по лицу мальчишеские слезы. — Красная сволочь!

После таких слов Бумбараш взял его на прицел.

— Выкладывай донесение, которое в тебе, беляк!

— Чего схотел!.. Важную донесению ему! — заорал он возмущенно. — В аду будем красных жарить! На красных сковородках!

— Эх, хлопец! — вздохнул Бумбараш. — Не петушись, сперва послушай мое слово.

Русоволосый солдатик замолчал.

— Купил тебя благородие полковник Корш за стопку водки. С потрохами купил и твоим башковитым нутром, — говорил Бумбараш. — Да ничего… Агитировать нету времени. Супротив тебя как личности ничего не имею, к тому же благодарственно помню, как ты мне последнюю краюху скормил.

— Последнюю, — подтвердил русоволосый.

Кричать он уже перестал, присмирел, догадываясь, что его ожидает в скором времени.

— Неохота брать грех на душу, — признался Бумбараш, — но придется. Потому как твое донесение может повредить делу революции, а также памяти погубленной Яшкиной жизни. Так что считай, что я расстреливаю не тебя, а донесение, которое в твоем нутре!

Русоволосый солдатик завыл, и Бумбараш оборвал его вой выстрелом с близкого расстояния.

Степь. Открытая. Просторная. Палит солнце.

Бумбараш то бежит, то идет, торопится. Тяжело дышит. Издали приметил сруб пастушьего колодца, устремился к нему.

Бумбараш пил воду, когда услышал топот коней. Оторвал от ведерка губы, поднял голову — невдалеке катилась по степи пыль.

В сторону колодца скакал конный белогвардейский разъезд — всадников пятнадцать.

Бумбараш хватается за винтовку, лязгает затвором. Пятнадцать конников, а он один… Прыгает на сруб, хватается за цепь. Набирая скорость, вращается ворот. Вместе с ведерком, вцепившись в него обеими руками, Бумбараш скользит в колодец.

Конный разъезд подъезжает к колодцу.

Слегка раскачивается цепь, но колесо ворота уже неподвижно.

Привстав в стременах, офицер оглядывает степь. Спрашивает:

— Где же тот, что бежал?

— Не могу знать, ваше благородие! — тупо рапортует солдат.

В полутемном сыром мешке колодца голоса белогвардейцев чуть слышны. «Напоите лошадей!» — доносится до Бумбараша команда, и вскоре перед ним, едва не ударив по голове, падает с плеском ведро. Бумбараш помогает ему наполниться водой, и вот уже ведро вытягивают наверх.