Рыба-одеяло

В пути задул ветер, чего и боялись эпроновцы. Волны уже перема­хивали через судно. На траверзе Чабановки зыбь достигла шести бал­лов. У Дефиновки из порта на помощь подошел буксирный катер «Дельфин».

Возле Одессы шторм усилился до восьми баллов. Стали развора­чиваться у портовых ворот. Тут по «Меркурию» ударили крупные боко­вые волны. Стальной трос, соединяющий его с «Сарычем», лопнул от на­пряжения, и судно понесло на каменный мол.

Буксиры погнались вслед. Вмиг окружили «Меркурия». А принять конец на нем некому. Гигантские волны поднимали судно и быстро гнали на валуны. Еще метров двадцать – и «Меркурий» грохнется о каменную гряду.

Решение пришло молниеносно. Боцман Кравценюк, матросы Шаров и Салин прыгнули в шлюпку... И вот они уже на «Меркурии» – матро­сы, как акробаты, перескочили вслед за боцманом. С «Сарыча» поверх водяных столбов взвился канат. Храбрецы, стоя по горло в воде, под­хватили его и закрепили узлом за руль. Пойманного «Меркурия» пота­щили в плавучий док. Но огромный пароход не пролезал в ремонтное помещение, мешали понтоны.

Откачивать из корабля воду прибыли чуть не все портовые суда, на которых имелись отсасывающие помпы. Но тут уже береговой ветер развел в гавани большую зыбь, и это нарушило порядок в работе. В до­вершение один буксир развернулся так неуклюже, что ударил гребными винтами по резиновому понтону, пробил его – и в третий раз скрылся «Меркурий» в морской пучине, уводя с собой все отсасывающие приспособления и пожарную автомашину. Вот уж где нужно учиться терпению и силе воли!

Эпроновцы снова принялись за подъем «Меркурия». Наконец судно поднято и стало на плаву окончательно. Из кают достали вещи пассажи­ров, которые потом стали экспонатами в одесском музее водного транс­порта: бурый комок, похожий на медный колчедан, – слипшееся мон­пансье; покоробленная книга «Международный свод сигналов»; «Ана­томия человека»; «География», раскрытая на странице с заголовком «1492 год – открытие Америки»; заржавленный револьвер; ручка зонти­ка, потускневший графин; портфель, изъеденный морской солью; чей-то желтый позвонок; патронташ; офицерские сабли с клеймом и несколько старых монет...

8. «Гаджибей»

Это было 18 июня 1918 года. Враг захватил весь юг Советской Рос­сии. Черноморскому флоту угрожал плен.

Эскадренные миноносцы «Каллиакрия», «Громкий», «Пронзитель­ный», «Стремительный», «Сметливый», «Гаджибей», «Лейтенант Шестаков» и «Капитан Баранов» один за другим поднимали флаг «Поги­баю, но не сдаюсь!» и, опрокидываясь вверх килями, шли на дно Ново­российской бухты. Последним в тот трагический день погиб эсминец «Керчь». Он выпустил несколько торпед в огромный линкор «Свободная Россия» и сам затопил себя в пяти милях от Туапсе.

Опытные подводные мастера Правдин, Вольнов, Жуков и Каюков помнят, как рыдали старые матросы, оставляя свои гибнущие корабли, и затем, не зная страха смерти, сражались на суше с белогвардейцами. Эти водолазы сами прошли сквозь огонь гражданской войны, видели смерть и разрушения, поэтому судьба каждого потопленного судна не давала им покою.

В июне 1927 года Правдин, Жуков, Вольнов, Каюков первыми в от­ряде осмотрели под водой один из эсминцев погибшей эскадры «Гаджи­бей», дав о нем точные и подробные сведения. «Гаджибей» решили под­нять до наступления осенних штормов.

В Новороссийской бухте дуют коварные ветры. Черноморцы назы­вают их «накат», «моряк», «борода», «норд-ост» и «бора». Я сам видел лежащий на берегу турецкий пароход «Суле», весь обмерзший, точно ле­дяная сосулька. Вышвырнул его из воды могучий зимний шторм.

Эсминец покоился на глубине двадцати восьми метров. Вода свет­лая. Но поставить его на плаву оказалось делом сверхтрудным. За девять лет подводного плена миноносец на две трети своего корпуса зарылся в песок. Над грунтом оставался один длинный стальной киль. Водолазы начали прорывать под «Гаджибеем» тоннели. Ноги увязали в грязи, чер­ная ракушка резала костюмы. Она просто заедала водолазов. Грунтосос не в силах был ее откидывать. А с палубы свисали пушки, торпедные ап­параты, рубки, шпили и множество выступающих металлических предметов.

Вырыли шестиметровую яму. Правдин добрался до первого торпед­ного аппарата. Над головой водолаза, прикрепленная храпцами [14] к тум­бе, повисла смертоносная заряженная «сигара». Малейшее неосторожное движение – и эта громадина разорвет на куски миноносец вместе с его спасателями. Правдин медленно отвинтил храпцы, и торпеда тяжело рухнула в яму. Только большое самообладание и мужество старейшего мастера, предотвратили катастрофу.

Словно кроты, рылись водолазы под торпедными аппаратами целых два месяца. «350 спусков только для размывки грунта вокруг торпед и 150 спусков на отвинчивание храпцов» – так записано в водолазном жур­нале.

Время для подъема «Гаджибея» было потеряно. Молодой кора­бельный инженер Тимофей Бобрицкий тревожно поглядывал на небо. Вот-вот появится черная точка, расплывется, как чернильная клякса на промокательной бумаге, и налетит ураган.

Тут-то и выручили опыт, находчивость и сметка подводных масте­ров. Четверо старых водолазов во главе с Правдиным твердо заявили: миноносец будет поднят!

Жуков давно определил, что «Гаджибей» почти не потребует ремон­та. Его корпус из нержавеющей стали, зарытый в песке, прекрасно со­хранился вместе с механизмами. Чтобы не разрезать при подъеме хруп­кую палубу миноносца, он предложил подкладывать под стальные тол­стые полотенца деревянные подушки.

А Правдин организовал самую быструю промывку тоннелей. Это было первое, очень своеобразное подводное социалистическое соревно­вание. Кто скорее дойдет до середины палубы, считался победителем. Побежденные выставят бочонок вина. Ох, что творилось день и ночь под «Гаджибеем»! Грунтосос не успевал выбрасывать песок и тяже­лую ракушку. Мотористы, измотанные бессонницей, валились с ног. Качальщики выбились из сил, беспрерывно подавая воздух соревну­ющимся.

Тоннели прорыли в самый кратчайший срок. Впоследствии мы не ви­дели подобных рекордов.

Измученные, но довольные вышли победители на берег. А тут под­вернулся татарин, который вез на ослике два бурдюка виноградного вина. Сразу началось чествование. Вахтенный в эту ночь не дождался водолазов на корабль. Победители и побежденные вповалку лежали на зеленой мураве, раскинув руки, и богатырский храп оглашал стенки Новороссийского порта.

«Гаджибей» был поднят до штормов.

9. В старинном броненосце

Старые водолазы – любопытный народ. Но самой, пожалуй, приме­чательной фигурой среди них был Сергеев. Малого роста, коренастый, волосы ежиком, густые обвисшие усы моржа, сердитое лицо из-под на­висших бровей, черный резиновый колпачок на большом пальце левой руки, когда-то перебитом под водой, быстрый, порывистый, он выделял­ся среди огромных, спокойных и медлительных старых специалистов. Кстати, и в водолазном уставе сказано, что при работе под водой человек должен быть неторопливым и спокойным.

За долгие годы подводной работы Сергеев привык с любой глубины подниматься без выдержек. Его даже и не поднимали, он сам выскаки­вал на поверхность. На удивление, ни разу Сергеев не заболел кессонкой [15]. Его так и называли – бескессонный водолаз.

Не любил отвечать на вопросы сверху и вместо ответа заводил песню: «Ехали на тройке с бубенцами». Любил работать под водой в одиночку. Однажды послали его в Ялту обследовать портовый мол для ремонта и обещали прислать водолазов.

– Зачем? – удивился Сергеев. – Сам справлюсь!

Нанял в Ялте мальчишку качать воздух. Снаряжение самому не на­деть, а у мальчишки сил мало, да и не умеет. И Сергеев орудовал под водой без костюма, в одном шлеме. Навинтил его на манишку, а чтобы не соскочил, привязал сзади и спереди подхвостником. Он исправил в молу все повреждения, причиненные штормами за много лет, и приехал довольный.