Быстроногий олень. Книга 2

— Солнце, что ли? — спросил Владимир.

— Да, их дедушка — солнце, — подтвердил Тымнэро и указал на созвездие Большой Медведицы. — Вон Вэлитконаулит [8]. Когда-то они вон по той реке плыли, — юноша широким жестом показал на Млечный путь. — С пращами плыли, чтобы дедушку в красных одеждах от бешеных волков спасти, — их луна на него напустила.

— Целый мир легенд и сказок! — воскликнул по-русски Журба и начал рыться в портфеле, вытащив его из нерпичьего мешка.

— Подожди, Тымнэро, не рассказывай дальше, — обратился он к юноше по-чукотски. — Я сейчас все запишу.

Достав блокнот, Журба принялся быстро записывать все, что услыхал о звездах от Тымнэро. Руки его коченели на морозе. Владимир дул на них, с сожалением поглядывая на потухший костер, и снова принимался писать. Тымнэро смотрел на него с любопытством, но без удивления: он уже привык, что русский никогда не расставался ни с карандашом, ни с блокнотом.

— Ну, ну, рассказывай, рассказывай, Тымнэро, — попросил Владимир, с ожесточением дуя на руки.

Тымнэро оглянулся на прилегших оленей и стал рассказывать дальше. Владимир слушал его и изумлялся богатейшей фантазии чукотского народа, составившего чудесную легенду о небе. В легенде ясно чувствовались и глубокое поэтическое ощущение красоты, и горячее стремление проникнуть в тайны мироздания, и любознательность следопытов, для которых звезды служили и часами, и календарем, и компасом, и путевыми маяками.

После отдыха снова тронулись в путь. Стали подыматься на перевал. Таинственным и величавым казалось безмолвие. Почти отвесные голые скалы были мрачными. Каменные столбы, напоминавшие своей формой то человека, то вздыбленного медведя, уже не один век стояли в ущельях, придавая всему окрестному виду еще большую мрачность. Люди были тут редкими гостями.

На вершине перевала Тымнэро задумался. Перед ним было три спуска в долину реки Талявээм. Юноша знал, что один из них кончается высоким обрывом, но какой именно — не помнил.

Холодный ветер гулял по вершинам гор. Покрытые инеем олени понуро стояли на одном месте, не находя пищи на голых камнях.

Отворачивая лицо от обжигающего ветра, Журба долго не мог поправить на шее шарф, покрывшийся от дыхания льдом.

— Кажется, мы с тобой, Тымнэро, до самой Полярной звезды добрались, — мрачно пошутил он, угрюмо осматривая залитые лунным светом бесчисленные ярусы горных хребтов.

«Вот оно, ледяное безмолвие», — подумал Владимир, чувствуя, что им невольно овладевает какое-то странное оцепенение.

А ледяной мир, раскинувшийся внизу перед его глазами, по-прежнему не нарушался ни единым звуком; нигде нельзя было заметить ни одной подвижной тени. И только зеленое мерцание лунного света на седых скалах было бесконечно многообразным, отчего Владимиру казалось, что все перед глазами плывет, зыбко качаясь, и сам он движется вместе с вершиной перевала куда-то в таинственную мглистую даль. Почувствовав головокружение, Владимир закрыл глаза. Заиндевелые веки слипались.

Путники распрягли оленей, привязали их позади, каждый к своей нарте, и начали спуск. Журба оглянулся. Олени, напрягая мышцы, осторожно переступали тонкими ногами, врезаясь копытами в твердый снег. Теперь они не везли нарты, а сдерживали их скольжение. «Если бы не олени, то разбились бы мы о скалу на первом же повороте», — подумал Владимир и вырулил ногами влево, чтобы не наехать на камни. Вокруг черных, блестящих ноздрей оленей образовался лед.

Спуск становился все круче. Нависшие над головой скалы закрыли небо. Владимиру стало не по себе. Он пугливо огляделся.

— Что это сердечко у вас, как овечий хвост, бьется? Не нравится вам это катание на салазках с горки?.. А вы спокойнее, спокойнее, товарищ Журба, а то толкнешь лбом скалы, обвал получится, — вполголоса бормотал он, подражая усилиям Тымнэро направить нарту по правильному пути.

И вдруг один из оленей Тымнэро споткнулся и упал на передние ноги. Пристяжной испугался, метнулся влево и тоже упал. Нарта заскользила вниз, волоча за собой оленей, пытавшихся вскочить на ноги. Сердце у Владимира бешено застучало. Нужно было немедленно что-то предпринимать, чтобы помочь Тымнэро. Остановив свою упряжку, он схватил с нарты аркан и, рискуя разбиться, скользнул на коленях к выступу скалы. Больно заныло расшибленное колено и плечо. С трудом поднявшись на ноги, Журба взмахнул арканом для броска. Мысль его работала предельно четко, а сердце, словно переключившись на другой такт, билось спокойно, ровно.

Зацепившись руками за выступ скалы и напрягая все силы, Тымнэро старался удержаться на месте. Журба метнул аркан. Рука Тымнэро жадно потянулась вперед, но не дотянулась до аркана. Юноша тяжело дышал, со страхом оглядываясь назад: в нескольких метрах начинался обрыв. Владимир снова принялся лихорадочно собирать аркан и на втором броске концом его задел плечо Тымнэро.

— Хорошо! — хрипло выкрикнул юноша, хватая аркан. — Привяжи свой конец аркана к выступу скалы!

Другой конец аркана Тымнэро привязал к нарте. Ощутив неподвижную точку, олени Тымнэро один за другим встали на ноги.

— Давай покурим! — крикнул Владимир. Тымнэро в ответ тихо засмеялся, и Журба хорошо понял по смеху, что пережил юноша за эти несколько минут.

— Еще немножко… и я… упал бы вместе с оленями в пропасть, — услышал он прерывающийся, хриплый голос Тымнэро.

Ведя оленей на поводу, путники с трудом стали подыматься снова к вершине перевала. Ушибленная нога Владимира ныла. Но сознание, что ему удалось предотвратить катастрофу, радовало его. Тымнэро все чаще и чаще оглядывался на Владимира, советовал в наиболее крутых, местах держаться за нарту его упряжки.

— Это я все наделал, глупая моя голова, — задыхаясь от крутого подъема, приговаривал он. — Забыл, совсем забыл, какой спуск правильный…

Новый спуск с перевала оказался менее крутым. Но путникам в эту ночь пришлось пережить еще одно приключение.

Остановив оленей для отдыха на небольшой скалистой площадке, Журба и Тымнэро присели на нарты, закурили.

— Смотри-ка, куда-то еще один спуск ведет, — сказал Владимир, указывая рукой влево.

— Я и вспоминаю, куда ехать дальше, — отозвался Тымнэро. — Надо посмотреть сначала.

Завернув за выступ скалы, Тымнэро остановился и вполголоса позвал Владимира.

— Смотри, яранга стоит!

Журба подошел к Тымнэро.

В небольшой впадине с плоским дном стояла маленькая яранга и несколько нарт. У яранги, прикрепленный к грузовым нартам, маячил высокий шест. На конце шеста, при слабом свете луны, виднелась оскаленная мертвая голова оленя.

— Это шаман Тэкыль сюда перекочевал. Я узнаю по яранге. Должно быть, заклятия делает: видишь, выставил перед луной голову оленя, — насмешливо сказал Тымнэро. «Луна — это солнце злых духов», — говорят наши старики, а кто с солнцем злых духов дело имеет, тот нечестивый человек.

— Пойдем посмотрим, — предложил Владимир.

Ни слова не говоря, Тымнэро бесшумно шагнул по направлению к яранге. Журба пошел за ним.

«Просто, как в страшной сказке!» — подумал он, глядя на оскаленную голову оленя, смотревшую тусклыми мертвыми глазами на луну. В яранге, с наглухо закрытым входом, казалось, не было ни души. На пологих склонах впадины паслось несколько десятков оленей.

Журба и Тымнэро обошли вокруг яранги и вернулись к оленям.

— Совсем шаман из ума выжил. Людей дичится, — сказал Тымнэро, стряхивая иней с подстилки на своей нарте.

— Что же, он один со своей старухой живет? А оленей кто пасет? — спросил Владимир.

Ты же видел у него совсем мало оленей осталось, — никто ему уже не дарит оленей за камлание, да никто его уже и не просит камлать. Пожалуй, все поняли, что это обыкновенный лживый старик, который немного как бы сумасшедший стал. Никому теперь не нужен шаман. Вот он и живет один вдали от людей…

«Отшельником, значит, вынужден жить седой колдун, — размышлял Владимир, спускаясь вслед за Тымнэро с перевала. — А ведь не так давно еще казался страшным, дьявольскими своими штучками замораживал кровь в жилах людей, был для них и дьяволом и богом…»