Метель

Там, внизу, Порфирий стоит и в окна к тебе смотрит. Ты его перекуси, попробуй! (И с удовольствием откинувшись на спину, наблюдает за паническим испугом Степана.) Это ты его заграницу спровадил… на жену его польстился. Ты его как квартирьера туда послал. Ты все наперед, сквозь нас, сквозь нашу муку видел. Погоди, он тебе по счету заплатит. Что, прожгло?

СТЕПАН (почти суеверно). Бросьте, Лопотухин…

ЛОПОТУХИН. Выгляни!

СТЕПАН бежит к окну, возвращается, роется в столе и, не решаясь на что-то, задвигает ящик.

СТЕПАН. Холод, холод, Степан. Выдай его сразу!.. Нет… сперва деньги. (Он трясет за плечо Лопотухина.) Никон Васильевич, уходите, завтра поговорим. Лопотухин!

Ему в ответ следует тоненькая струйка храпа. СТЕПАН распахивает рамы окна. Холод шевелит занавеску. Снег летит густо, и синие шапки мерцают на крышах. СТЕПАН машет рукой в окне.

Порфирий, входи… я отопру тебе, Порфирий!

Он выбегает. В прихожей загорается свет. Ярко освещенная дверь остается открытой. И тогда приходят ВАЛЬКА и ЗОЯ.

ВАЛЬКА (Зое). Встань в дверях, чтоб никто не вошел.

ЗОЯ становится у двери в столовую.

Я сейчас его уведу.

ВАЛЬКА (тормоша отца). Папка, как тебе не стыдно. Пойдем домой, вставай, папка!

ЗОЯ. Торопись, Валька… Кто-то идет.

С поднятым воротником, отряхивая снег с плеч, возвращается СТЕПАН.

СТЕПАН (в прихожую). Входи, Порфирий… Все спят, ты не бойся! (Слышно, как Порфирий вытирает ноги. На двери появляется его высокая худая тень.) Стой… кто же ты теперь?… жизнь или смерть моя, Порфирий?

ЗОЯ. Кого вы привели, Степан Петрович?

СТЕПАН (обернувшись на шорох). Кто тут?

ВАЛЬКА. Это я. Я так боялась, что он опять деньги кляньчить начнет. Поднимайся скорее, несчастный, папка!

Свет в прихожей гаснет. Тень Порфирия исчезает. Хлопает входная дверь.

Занавес

Третье действие

Темная, смежная с зоиной, комната. Две непохожие одна на другую половины. В правой — стол под бархатной скатертью, бронзовая лампа, громоздкие безделушки из жизни, которая грезится Степану Сыроварову. А люди приспособились жить в левой, где стол под клеенкой попроще, стеклянный шкафчик с посудой и над стайкой неразборчивых семейных фотографий — два больших фотографических портрета, черноглазой женщины и стриженого в скобку сурового мужчины. Прямо — дверь в прихожую; как ее ни закрывай, она все равно отворится вовнутрь комнаты. Вторая половина дня; то ворвется январское солнце, то снова сумерки. У горящей печки — охапка дров. ЗИНОЧКА подбирает тряпкой натекшую с них лужицу. На пороге вырастает ЛИЗАВЕТА в дубленом, с наставленными рукавами, полушубке. Позади нее — САРПИОН в крытой черным сукном, негнущейся шубе.

ЛИЗАВЕТА. Ополоумели! Все двери настежь, бери что хошь.

ЗИНОЧКА. Ш-ш, не гуди, больные у нас!

ЛИЗАВЕТА. Ой, никак с Марфой?

ЗИНОЧКА. Зоинька слегла. Третевось, после вас, зашла к ней на рассвете Катерина, а она, Зойка-то, окно распахнула да в одной сорочке на подоконнике и сидит. Бред поднялся, малиной отпаивали…

ЛИЗАВЕТА (Сарпиону). Отступи, чего не в свое дело лезешь!

САРПИОН идет погреть у печки руки. ЛИЗАВЕТА разматывает платок с шеи.

С чего же она так?

ЗИНОЧКА. Таится, ни звука от ей. Да мне-то известно. Катерине молчок!.. (На ухо.) Порфирий вернулся.

Охая, ЛИЗАВЕТА присела на что пришлось.

ЛИЗАВЕТА. Бумага-то у него на руках какая ни на есть имеется.

ЗИНОЧКА. Не видать. На шее-то ничего у него не висит. (Секретно.) Утром нонче, сама видела, у милиционера прикуривал!

ЛИЗАВЕТА. А-а…

ЗИНОЧКА. Да неизвестно, что он в уме-то носит.

САРПИОН. Это уж на картечь дело пошло.

ЛИЗАВЕТА сняла полушубок, ЗИНОЧКА подкинула в печку дров.

ЛИЗАВЕТА. У, попадись, наповал уложу. (Ударив себя в грудь.) Жестокое сердце в эту грудь положено. Ничего, потерплю, свидимся… К Зойке-то можно?

ЗИНОЧКА. Погоди, взгляну. Ночь-то промаялись! — может спят.

Звонок.

Опять, небось, Лопотухин этот ломится. Целый день нонче отбоя нет.

ЗИНОЧКА уходит в прихожую. ЛИЗАВЕТА знаком подзывает САРПИОНА.

ЛИЗАВЕТА (про шубу). Скидай сокровище-то. Привяжи на веревочку, оно и не убежит.

САРПИОН раздевается.

Ну, понравилась тебе женщина?

САРПИОН. Женщины они как будто строгие. (Устраивает шубу в кресло, сверху кладет шапку.) Да ведь только…

ЛИЗАВЕТА. Что только?.. Сопит, как барсук. Эх, оплошал ты у меня, сдам я тебя в приют, Сарпион!.. Конечно, не скажу, не красавица.

САРПИОН. Тут лицо не при чем, мамань. Иван и вовсе, рябой, а, эва, какой кусок в жизни отхватил.

ЛИЗАВЕТА. Кажный ломи себе по росту. И на молоденьких не зарься. Молоденькая-то от тебя либо на фабрику, либо в Москву за развитием укатит.

САРПИОН. Понимаю. (Оглянувшись.) Выстрелить, мамань, работа легкая. Вопрос, какой прицел взять.

ЛИЗАВЕТА. А на что тебе хитрость дадена? Ты ее завлеки, слово ей антиресное скажи!

САРПИОН отскочил. Вернулась ЗИНОЧКА с корзинкой цветов.

ЛИЗАВЕТА. Ой, откуда такие райские?

ЗИНОЧКА. Товарищи зойкины волнуются. Третью с утра приношу. (Коленом открыла дверь.) Можно к вам, Катерина Андреевна? (Зое.) Смотри, что тебе Мадали прислал. (Лизавете). Давай, проснулась.

ЛИЗАВЕТА (размашисто, с порога). Ты что же это, кудрявá, лазарет на новый год устроила? Эй, несите мне сюда розги! Лежи, лежи уж… (Беря у Зиночки корзинку и уходя с нею.) Зинаида, сообрази.

Мигнув обоим для ободрения, она прикрыла за собою дверь. Не глядя друг на друга, САРПИОН и ЗИНОЧКА усаживаются у противоположных углов стола. Пауза.

ЗИНОЧКА. Долго ли погостите-то у нас?