Дерзание
Дерзание читать книгу онлайн
Роман «Дерзание» (1958 г.) Антонины Коптяевой завершает трилогию о докторе Аржанове, первые две части которой составили книги «Иван Иванович» (1949 г.) и «Дружба» (1954 г.). Перипетии жизни своего героя Коптяева изображает в исторически конкретной обстановке.
Так, в романе «Иван Иванович» хирург Аржанов работает в глубинке, на северо-востоке страны, в крае, который еще в недалеком прошлом был глухим и диким. Помогает людям избавиться ст болезней, воодушевляя их своим трудом. Действие романа «Дружба» вводит читателя в драматическую обстановку Сталинградской битвы, участником которой является и доктор Аржанов, а в «Дерзании» Иван Иванович предстает перед нами в послевоенное время: он уже в Москве и один из первых дерзает проводить операции на сердце.
Работа Ивана Ивановича, его одержимость делом, которому он служит, показана в естественных взаимосвязях с действиями, надеждами и устремлениями людей, среди которых он живет. Рядом с образом главного героя перед читателем проходят живые, правдивые и нравственно светлые образы председателя районного Совета Марфы Антоновой, юной якутки Вари Громовой, одной из учениц Ивана Ивановича, ставшей его женой, молодого и талантливого врача Ларисы Фирсовой, у которой война отняла семью. Своим трудом эти люди утверждают силу добра, благородства и гуманизма.
Следует отметить важную черту писательского дарования Антонины Коптяевой — обстоятельность и точность изображения характеров ее героев. Страницы трилогии, показывающие доктора Аржанова у операционного стола, захватывают точностью изображения настолько, что, читая их, ощущаешь себя как бы присутствующим в операционной. Хотя дело Ивана Ивановича определяет главную линию его жизни, однако, показывая и личную, семейную жизнь героя, которая складывается непросто, автор поднимает проблему гармонии творческого труда и личного счастья.
Жажда очерковой достоверности вместе с желанием заглянуть во внутренний мир своих героев, коснуться вечных источников бытия — любви, верности, измены, встречи, разлуки, товарищества — отличает уже раннюю работу писательницы — ее первый роман «Фарт» (1940 г.). В нем показана жизнь золотодобытчиков — старателей, шахтеров, обитателей суровой тайги. Роман был написан на основе долгих наблюдений, отличного знания быта, условий таежного труда, которые открылись автору не как стороннему наблюдателю. Родившись в семье золотоискателя на прииске Южном, с юных лет Антонина Коптяева работала со старателями в амурской тайге.
Наблюдения, почерпнутые в золотоносном таежном крае, легли в основу следующего произведения Коптяевой — ее дипломной работы в литературном институте им. Горького — романа «Товарищ Анна» (1946 г.), в котором раскрывается образ человека с сильным и цельным характером. Личная жизнь главной героини Анны, руководительницы крупного золотодобывающего предприятия, фактически слившаяся с жизнью в обществе, на производстве, является главным содержанием книги. Автор показывает духовное обновление человека, неразрывно связанное с творческим трудом.
Эту мысль Коптяева последовательно проводит и в романе «Дар земли»(1963 г.), где на фоне напряженной борьбы за добычу приволжской нефти показывает картины зарождения новых взаимоотношений в трудовой семье.
После завершения работы над романом «Дар земли» Антонина Коптяева обратилась к новой для себе теме — историко-революционной. Роман «На Урале-реке» посвящен борьбе оренбургских рабочих против белоказаков Дутова и колчаковцев. В книге раскрывается способность автора широко охватить всю картину событий И одновременно представить ее читателю в детальных подробностях. В романе правдиво переплелись судьбы героев, созданных воображением писателя на основе изучения жизненного материала, и характеры действующих лиц, реально существовавших, таких, как Петр Алексеевич Кобозев — чрезвычайный комиссар по борьбе с дутовщиной, герой казахского народа Алибий Джангильдин, председатель оренбургского ревкома Самуил Цвиллинг, рабочий-большевик Александр Коростелев и другие.
Коптяева показала быт и нравы оренбургского казачества и в мирной жизни и во время гражданской войны. В первой книге романа «Год 1917-й» автор рассказывает о возникновении Оренбургской партийной организации, о всеобщей рабочей забастовке, вооруженной защите города от войск атамана Дутова, о приходе Советской власти в Оренбург. Вторая книга охватывает события гражданской войны в Оренбуржье в 1918 —начале 1919 года.
Яркое художественное выражение нашла здесь идея защиты революционных завоеваний, одухотворявшая героев обороны Оренбурга.
В творчестве Антонины Коптяевой большое место занимает в работа в очерково-публицистическом жанре. Книга очерков «Чистые реки» (1969 г.) и страницы из дневника писательницы — «Сибирские сокровища» (1971 г.) свидетельствуют об остроте чувства современности, о знании автором жизни народа.
Очерки Коптяевой отличает естественность интонации повествования, светлый лиризм. Описание природы она использует как средство для более полного раскрытия сути происходящих событий. Это проявляется и в небольших по объему, но богатых по содержанию очерках «Края родные», «О самом дорогом», «Память сердца», «Северное сияние»…
Всем своим творчеством Антонина Коптяева раскрывает общественное назначение человека, утверждая невозможность истинного счастья без ощущения нужности людям.
Е. Абрамович.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Аржанов развелся с Варей…
— Неужели? Хотя этого следовало ожидать.
— Почему?
— Потому что они не пара. Ему нужна женщина, фанатически преданная не столько ему, сколько его работе, и так же, как он, ничего вокруг не замечающая.
— Вряд ли ему нужна такая! Мне кажется, он и сам не такой. Что же касается Вари… Вот Варя как раз и способна стать фанатиком. Вы, товарищ литератор, плохо разбираетесь в характерах людей!
— Зато я неплохо поняла твои настроения. К чему ты завел этот разговор? Послу-ушай, и тебе не стыдно? Неужели ты можешь думать, что я жалею о прошлом? Что ищу возможности вернуться к Аржанову? Я уважаю его, как человека, нужного для всех. Сама лично жизнью ему обязана. То, что он сделал для Наташи, тронуло меня до слез. Тут я восхищаюсь и преклоняюсь. Но люблю тебя. Понятно? Уж будто я в тайге жить не могу! — улыбаясь, повторила Ольга слова Егоровны
27
— А мы к вам! На весь вечер, — говорил Логунов, входя в столовую вслед за Коробовым. — Егоровна, не пускай девчат: мы холодные! — весело крикнул он, багровый от мороза, с мохнато-бело-заиндевелыми бровями и ресницами, из которых ярко блестели его глянцевито-черные глаза.
— Небось ваших сибирских никаким холодом не проймешь! — сказала Егоровна, оттаскивая девчонок, уже цеплявшихся за меховые унты Коробова.
— А ты зябнешь, казачка лихая?
— Была лихая, да вся вышла, одно лихо осталось. Зябну, ровно старая индюшка.
Коробов молчал, глядя на дочек, одетых в одинаковые вязаные кофточки, теплые лыжные штанишки и до смешного крохотные валенки. На пухлом запястье Любочки он увидел браслетку из шерстяного шнурка.
— Что у нее? — спросил он Ольгу, зная, что перевязка шерстяной ниткой считается в народе средством от боли в руке.
— Это я для себя приметила, — пояснила Егоровна, улыбчиво щурясь. — Вот уж правда сестры родные! Мила после хвори-то отметная была, а теперь посытее стала, и опять их не разберешь. Мамаша тоже не различит.
— Теперь различит! — радостно сказал Коробов. — На днях поеду привезу ее…
На минуту он затих, все еще не веря своему счастью.
Все в его отношениях с Наташей складывалось так необычно, что он не в шутку начинал подумывать о том, что действительно есть у человека судьба, которую не обойдешь и не объедешь.
Короткий был разговор при первой встрече в Сталинграде, а продлился он потом на всю жизнь. Ох, только бы на всю жизнь! Вот дочери: обеим вместе три года. Уже хорошо говорят. Особенно младшая, Любочка, так и режет, и какие трудные слова выговаривает! Покажет пальчиком и скажет: «Кастрюля», покажет — и словно отпечатает: «Сковородка», — сама смеется от удовольствия. А вчера порадовала Коробова, когда рылась в сугробчике возле террасы и на его вопрос, чем она занимается, ответила:
— Ковыряю лопаткой.
Вот это язычок! Не то что у здоровяка Мишутки Аржанова. Зато хорош сам Иван Иванович. Теперь при мысли о нем у Коробова тесно становится в груди от горячих и добрых чувств: и благодарность, и уважение, и даже нежность. Не подкачал, не подвел фронтовой хирург! Как зря тогда нападала на него Варенька! Ах ты, Варя! Коробов вздыхает, ему очень обидно за Аржанова, но и Варю жаль. Сын ведь у них! А они вон какие, эти ребятишки: привязчивые и сами прикипают к сердцу. Коробов держит дочерей — одну на левом колене, другую на правом — и не надышится, не налюбуется на них: целый день не видел. Сегодня утром их впервые подстригли «под польку» — открытые нежные затылочки, а спереди челки.
— Кто вас подстриг? — спрашивает Коробов, заранее наслаждаясь ответом.
Тоненький голосок выговаривает отчетливо:
— Парикмахер. — Поджимая руками животик, Любочка смеется, с гордостью глядит на старшую сестренку и повторяет, болтнув ножками: — Па-рик-махер!
— Как ты с ними на полмесяца-то расстанешься? — грубовато сказала из передней Егоровна, надевая валенки и шубейку. — Пора звать домой Володю. Заигрался у соседей парнишка. Хлебом не корми, только бы бегать. Пойду-ка и я. Подышу. Уж будто на вашем морозе и погулять нельзя!
— Вчера я видел, как она с ребятишками на санках с горы каталась, — сообщил Логунов, уютно устроясь в простом кресле напротив открытой дверцы жарко топившейся печи. — Раскатились и на полном ходу опрокинулись в сугроб. Ну, думаю, рассыпалась старая! А она хоть бы что, хохочет, будто маленькая!
— В детство впадает старушка, — снова снисходительно заметила Ольга, которая при всем желании не могла примириться с неожиданно пылкой привязанностью сына к Егоровне.
— Нет, мама, ты это брось, — сказал Тавров. — Просто бабушка почувствовала себя в своей семье, вот и радуется. Значит, скоро в Москву? — спросил он Коробова.
— А почему бы за Наташей не съездить Платону? — И Ольга бросила быстрый взгляд на сразу погрустневшего Логунова. — Летом он свой отпуск не использовал даже наполовину… Пусть едет он, а то я могу скоро лечь в больницу, и девочки останутся на руках одной Егоровны, а она все-таки уже старенькая, хотя и не сознается…
Лица трех мужчин, находившихся в комнате, выразили самые различные чувства при этих неспроста сказанных словах, но ни на одном не появилось осуждения.
Логунов приметно взволновался, а Коробов задумался: ему так хотелось самому поехать за женой, но он понимал, отчего Платон тоже рвется в Москву. Оставить дочек с Егоровной Коробов не побоялся бы, находя опасения за ее возраст преувеличенными, однако он не мог пренебречь советом Ольги, столько сделавшей для его семьи, а также интересами товарища, тем более такое содействие могло послужить лишь на общую пользу.
Тавров тоже сразу понял желание жены помочь Логунову снова встретиться с Варей.
«Ох, эти женщины! До чего им нравится устраивать свадьбы! Собственного мужа готовы еще раз себе сосватать!» Но эта мысль не прозвучала в сознании Таврова укором Ольге. Он давно знал о сердечной привязанности Платона, и на месте Вари выбрал бы только его. «Разве такая преданность не заслуживает взаимности? — думал он. — Да и как можно, зная Платона, не полюбить его!»
— А что… может, правда поедешь? — преодолев свое колебание, спросил Коробов.
Логунов медленно покраснел: не так-то легко было пробиться румянцу сквозь его смуглую тугую кожу! Что поделаешь, летом человек сбежал из Москвы, сейчас готов был сбежать туда с рудника.
— Я с радостью поеду, — не кривя душой, торопливо согласился он, боясь, что Коробов передумает.
— Поезжай, — подытожил общее решение Тавров. — Да смотри оправдай наше доверие.
И все рассмеялись, а Платон покраснел еще сильнее.
28
Летит сибирский экспресс в востока на запад. На запад. На запад. То и дело догоняет бледное солнце, не согретое лиловато-красными быстро гаснущими зорями, — короток зимний январский день! Логунов стоит у окна, разрисованного жгучим морозом. Смотрит в просветы между белыми травами и листьями на бегущие навстречу горы, леса, реки, на новые и старые сибирские города. Поистине необъятная страна! Так же, как великое множество ее жителей, Логунов гордился тем, что он «гражданин Советского Союза». Но личная жизнь у этого гражданина не складывалась…
Легко подтягиваясь на руках, он взлетал на верхнюю полку, брал книгу, только читать не мог: лежал и думал все об одном — о своем приезде в Москву и новой встрече с Варей.
Должно быть, вышел он в родителей однолюбом. Присох сердцем к одной — не оторвешь. Отец с матерью до сих пор не надышатся друг на друга. Значит, есть-таки она, верная любовь до гробовой доски! Но как-то примет его Варя? А скорее всего не примет она его совсем: долгое сватовство — старая изжога. Еще на Севере он ей надоел и вот опять набивается.
«Пошлет она меня к чертям!» — сокрушенно думал Платон. Однако вернуться обратно уже не мог, как не может вернуться снаряд, выпущенный из пушки: великая сила бросила его в необъятное пространство.
Летит поезд через енисейскую тайгу, через обские горы и раздольные степи… Здесь, на великих реках, вскоре вспыхнут огни гигантских гидростанций, и не ревущие паровозы, а электропоезда покатят по сверкающим рельсам от Москвы до тихоокеанского побережья. Какие мощные предприятия возникнут тогда и сколько дела предстоит горному инженеру Логунову! У него просто дух захватывало, когда он думал о завтрашнем дне сибирской земли. Но неужели и завтра он будет так же одинок? Нет, не зря он встретил Варю! Кому, как не ей, жить здесь во время великих перемен? Есть институты, клиники и в сибирских городах, можно и здесь писать диссертации, только бы произошла перемена в ее чувстве, только бы убедилась она, что на Аржанове не сошелся клином белый свет.
