-->

Избранные произведения в 2 томах. Том 2

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Избранные произведения в 2 томах. Том 2, Холендро Дмитрий Михайлович-- . Жанр: Советская классическая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Избранные произведения в 2 томах. Том 2
Название: Избранные произведения в 2 томах. Том 2
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 136
Читать онлайн

Избранные произведения в 2 томах. Том 2 читать книгу онлайн

Избранные произведения в 2 томах. Том 2 - читать бесплатно онлайн , автор Холендро Дмитрий Михайлович

Второй том Избранных произведений Дмитрия Холендро составили повествования о мирной жизни — начиная с первых послевоенных лет до наших дней. Мужественным героям, восстанавливающим пострадавший от землетрясения Ташкент, посвящена повесть «Улица тринадцати тополей». Герои повестей «Свадьба», «Нефедов», рассказов «Под древним тополем», «Городской дождь», «Близкое небо» и др. — наши современники — находятся в процессе становления, решая проблему нравственного выбора, когда каждый поступок человека так или иначе подлежит лишь суду его собственной совести.

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

Перейти на страницу:

— Ба! Ты правда считаешь меня трусом?

— Когда-то ты мечтал стать вулканологом. Почему же не попробовал?

В самом деле, была у него такая мечта. Не делился ею ни с кем, мечта была серьезная, проговорился однажды в ссоре с матерью при бабке, и вот — на тебе — запомнила. В ту пору он придумал себе романтическую легенду, как один забирается на огнедышащую сопку Камчатки и гибнет, но друзья из поисковой группы находят его кинокамеру и коробку с лентами, отснятыми в дерзком пути, и видят на экране все, что он видел в натуре. И вот уже его фильм смотрят и говорят о нем… Вместо этого одна бабушка поинтересовалась, почему он даже не попробовал стать вулканологом. Словом, намекнула, что он и правда трус. Вот и все, что осталось от мечты. Ладно…

— Когда будет холодец? — спросил он.

— Завтра.

— Подоплека?

— День моего рождения.

— Ах! Который был восемьдесят шесть лет назад? — прибавил он, чтобы хоть чем-то досадить ей за труса, как будто она была виновата.

— Шестьдесят восемь.

— Прости, ба.

И ему неподдельно, до боли, стало жаль бабу Машу. Как ни крути, возраст. А она все бегает с утра до ночи, не то что не приляжет, а и не присядет ни на минуту. Мало ей домашних забот, иногда по утрам испаряется из дома, как на работу. И правда, неожиданно вваливается в свое бывшее учреждение, обвешанная сумками с яблоками, карамелью и прочим, на что налетела по пути. Хоть и была она толстой до смешного, а ходила, как летала, бегучей и громкой походкой: тук-тук-тук… И от этой торопливой походки до улыбки все выдавало в ней общительность, а если по-честному, давно было от одиночества, которого люди боятся, как греха, и стараются его скрыть. В учреждении, где она раньше работала, сейчас больше половины новых сотрудников, которые скорей всего и не ведали о ней, а бабка радостно рассказывала:

— Я еще в коридоре, а они уже узнали меня! По каблукам: тук-тук-тук…

Вот так и добегалась в прошлом году до инфаркта…

Где-то он вычитал, что в Африке есть племя, которое в дни рождения своих собратьев окружает их и во весь голос безутешно ревет, да, да, все племя во главе с вождем. Еще бы! Человек на год приблизился к смерти! Есть о чем поплакать. Даже и без письменности люди, а соображают, что к чему. У них же в семье — ритуал: все даты отмечают торжественно, с подарками.

Так что же он-то ей подарит, бабе Маше? А вот что! Пусть бабушка оценит его. Никогда и никто не дарил ей цветов, а он поднесет букет. Придется выкроить из десятки, обнаруженной сегодня в книге, может, для того десятка и сунута? Цветы, как лишние слова, конечно, но баба Маша любит их. Еще любит разговор о женской красоте, хотя саму, как говорится, бог пронес мимо… Значит, цветы, принципиальная хвала красоте и… поцеловать руку с грубой, морщинистой кожей. Вот так!

Костя подошел к зеркалу в прихожей, чтобы побеседовать с собой о том, все ли верно придумано. Из зеркала на него глянул худощавый молодой человек с боксерским ежиком волос… Чуть бы заметней рост и попригожей лицо, можно проще бы решить свою проблему: девушка из обеспеченной семьи, а дальше — крылатая жизнь… Это, конечно, шутка.

Сдвинув куцые брови над тоскливыми глазами, Костя подумал, что тощую шею обмотает шарфиком. Он умел надевать и носить пестрые шарфики, за что сверстники называли его «дипломатом». Как-то он прикинул, не потянет ли дипломатическое образование, но признался себе, что для этого одних шарфиков мало. Помнится, в детстве к нему домой являлся какой-то Джордж, после чего ребенок перед гостями читал стишки по-английски, но для серьезных занятий языком у родителей не хватило ни ума, ни кнута. Так и остались до сих пор: «о'кэй», «ай лав ю» да популярное «гуд бай!»

Назавтра вылез из дома за цветами.

Корзинку пунцовых розочек в цветочном магазине купить не смог — десятки оказалось мало. На рынок опоздал, потому что хотел принести цветы свежими, пошел попозже. И вдруг озарило: на столиках кафе-мороженого в центре их города круглый год приторно цвели и пахли какие-то цветочки в горшках, можно бы позаимствовать.

Обычно в этот «кофейник» заваливались парочками, и надо было кого-то прихватить с собой. Раю? Чересчур сдержанна, тонкая натура. Симу? Пуглива больно. Галку, у которой исчерпывающее прозвище: «Как раз наоборот!» Галка ему обрадуется, непосредственная, что надо! Попросить по телефону, чтобы вооружилась лезвием от безопаски и сумкой пообъемистее.

— Не тяни, девочка!

— Как раз наоборот. Уже бегу!

Первый пучок мелких, как крупа, цветочков он смахнул с горшка до того, как у них приняли заказ.

— Открой сумку. Закрой.

— Ты гений!

— Вынужденно. Я не виноват, что цветов в этот час не найти даже на рынке.

— С тобой не пропадешь. Ты смелый!

— А меня вчера назвали трусом.

— Как раз наоборот!

— Тогда вношу предложение — пересесть за другой столик. Ведь мы оба любим у окна. Кто «за»? Принято единогласно.

Они пересели за стол у окна, высмотрев горшок самый урожайный. Галка все время прыскала, поощряя его, но вокруг порхала официантка, не столько угощая посетителей мороженым, сколько выворачивая пепельницы, и вся операция «Ой, цветет рябина», как придумал он, чтобы Галка еще попрыскала от души, заняла больше часа.

Вдруг он объявил Галке, что за это дело запросто могут загрести и ему отвалить не меньше года, будьте уверены, а ей как соучастнице суток пятнадцать.

— Пошли? — шепотом позвала она.

— За пломбир заплачено, мадам. За кофе тоже. Нынче это золотые зерна. Ну? Пошли?

— Как раз наоборот!

И Галка залпом выдула кофе, а пломбир принялась заглатывать, работая ложечкой, как ковшом экскаватора. Прыскать перестала, некогда было, однако веселые глаза не померкли. От глупости, конечно. Она глупа, отсюда все ее положительные качества. На улице спросила:

— Кому цветы?

— Бабушке. У нее — рождение. Разочарована?

— Как раз наоборот. У меня нет бабушки, а то бы взяла веточку для нее… А ты мне нравиться. И радуюсь, и удивляюсь!

— Гуд бай!

Удивляться стоило тому, как фантастически удачно провернули они эту операцию с цветами из общественных горшков, под бдительным оком официантки и взорами публики, пытливыми в поисках места. Повезло. Ему. А о бабке уж и говорить нечего. Ты везучая, баба Маша! Может, это сигнал к чему-то хорошему?

На третий этаж Костя поднимался не в лифте, а пешком, чтобы возникнуть бесшумно и неожиданно. Семейное торжество стартовало, он невольно припозднился, но зато — свежие цветочки. А что меньше пообщается с родственниками — не беда. Мамина сестра тетя Тамара опять спросила бы его, как успехи, и закачала головой вроде болванчика замедленного действия. А теперь качать некогда, уже, должно быть, готовится исполнить свой коронный номер, непременный на бабушкиных именинах: «Синий платочек», подражание Клавдии Шульженко. Муж поющей тети, отставной полковник, старый, раза в два старше ее, не замечал Кости, будто его вообще не было на свете. «Назло ему, — думал Костя, — втисну стул между ним и тетей Томой, скажу, что хочу послушать Клавдию Шульженко, а то уж и со слухом неважно, не только с глазами. Весь в деда!» Баба Маша объясняла, почему дед стал таким молчаливым: глохнет, половина вопросов — мимо, не разговоришься.

Костя открыл дверь, и навстречу ему в прихожую из комнаты вышагнула Ленка, как-то странно вдруг подурневшая.

— Чего это у тебя рожа такая мятая и глаза горят? Где бабушка?

— Увезли.

— Куда? — испуганно спросил Костя.

— Умерла.

И в ушах зазвенело от тишины…

— Шутишь, Ленка? Ты что, спятила?

Это была первая смерть, касавшаяся его впрямую. Что-то непоправимое, незнакомое. Не может быть!

— Нет, — ответила Ленка, а лицо ее, напомнив детство, сделалось совсем беспомощным. — Умерла в день своего рождения! С ума сойти!

И Ленка захлюпала носом, тихонько подвывая, а он молчал с букетом в руке, нелепым и ненужным. Значит, нет больше бабы Маши, его бабы Маши? Нет? Правда нет?

Перейти на страницу:
Комментариев (0)
название