Краткое содержание произведений русской литературы I половины XX века

С течением времени Юрий Андреевич получил возможность бы­вать в Юрятине в библиотеке, где увидел Ларису Федоровну Антипову. Она рассказала ему о себе, о том, что Стрельников – это ее муж Павел Антипов, вернувшийся из плена, но скрывшийся под другой фамилией и не поддерживающий отношений с семьей. Когда он брал Юрятин, забрасывал город снарядами и ни разу не осведомился, живы ли жена и дочь.

Через два месяца Юрий Андреевич в очередной раз возвращался из города в Варыкино, Он обманывал Тоню, продолжая любить ее, и мучился этим. В тот день он ехал домой с намерением признаться жене во всем и больше не встречаться с Ларой.

Вдруг трое вооруженных людей преградили ему дорогу и объяви­ли, что доктор с этого момента мобилизован в отряд Аиверия Мику­лицына. Работы у доктора было по горло: зимой – сыпняк, летом – дизентерия и во все времена года – раненые. Перед Ливерием Юрий Андреевич не скрывал, что идеи Октября его не воспламеняют, что они еще так далеки от осуществления, а за одни лишь толки об этом заплачено морями крови, так что цель не оправдывает средства. Да и сама идея переделки жизни рождена людьми, не почувствовав­шими ее духа. Два года неволи, разлуки с семьей, лишений и опас­ности завершились все же побегом.

В Юрятине доктор появился в момент, когда из города ушли белые, сдав его красным. Выглядел он одичалым, немытым, голодным и ослабевшим. Ларисы Федоровны и Катеньки дома не было. В тай­нике для ключей он обнаружил записку. Аариса с дочерью отправи­лась в Варыкино, надеясь застать его там. Мысли его путались, усталость клонила ко сну. Он растопил печь, немного поел и, не раз­деваясь, крепко заснул. Очнувшись же, понял, что раздет, умыт и лежит в чистой постели, что долго болел, но быстро поправляется бла­годаря заботам Лары, хотя до полного выздоровления нечего и думать о возвращении в Москву. Живаго пошел служить в губздрав, а Лариса Федоровна – в губоно. Однако тучи над ними сгущались. В докторе видели социально чуждого, под Стрельниковым начинала колебаться почва. В городе свирепствовала чрезвычайка.

В это время пришло письмо от Тони: семья была в Москве, но профессора Громеко, а с ним ее и детей (теперь у них, кроме сына, есть дочь Маша) высылают за границу. Горе еще в том, что она любит его, а он ее – нет. Пусть строит жизнь по своему разумению.

Неожиданно объявился Комаровский. Он приглашен правительст­вом Дальневосточной Республики и готов взять их с собой: им обоим грозит смертельная опасность. Юрий Андреевич сразу отверг это предложение. Лара уже давно поведала ему о той роковой роли, что сыграл в ее жизни этот человек, а он рассказал ей, что Виктор Ипполитович был виновником самоубийства его отца. Решено было ук­рыться в Барыкине. Село было давно покинуто жителями, вокруг по ночам выли волки, но страшнее было бы появление людей, а они не взяли с собой оружие. Кроме того, недавно Лара сказала, что, кажет­ся, беременна. Надо было думать уже не о себе. Тут как раз снова прибыл Комаровский. Он привез весть, что Стрельников приговорен к расстрелу и надо спасать Катеньку, если уж Лара не думает о себе. Доктор сказал Ларе, чтобы она ехала с Комаровским.

В снежном, лесном одиночестве Юрий Андреевич медленно схо­дил с ума. Он пил и писал стихи, посвященные Ларе. Плач по утра­ченной любимой вырастал в обобщенные мысли об истории и человеке, о революции как утраченном и оплакиваемом идеале.

В один из вечеров доктор услышал хруст шагов, и в дверях пока­зался человек. Юрий Андреевич не сразу узнал Стрельникова. Выхо­дило, что Комаровский обманул их! Они проговорили почти всю ночь.

О революции, о Ларе, о детстве на Тверской-Ямской. Улеглись под утро, но, проснувшись и выйдя за водой, доктор обнаружил своего собеседника застрелившимся.

...В Москве Живаго появился уже в начале нэпа исхудавшим, об­росшим и одичавшим. Большую часть пути он проделал пешком. В течение последующих восьми-девяти лет своей жизни он терял вра­чебные навыки и утрачивал писательские, но все же брался за перо и писал тоненькие книжечки. Любители их ценили.

По хозяйству помогала ему дочь бывшего дворника Марина, она служила на телеграфе на линии зарубежной связи. Со временем она стала женой доктора и у них родились две дочери. Но в один из лет­них дней Юрий Андреевич вдруг исчез. Марина получила от него письмо, что он хочет пожить некоторое время в одиночестве и чтобы его не искали. Он не сообщил, что вновь неизвестно откуда появив­шийся брат Евграф снял ему комнату в Камергерском, снабдил день­гами, начал хлопотать о хорошем месте работы.

Однако душным августовским днем Юрий Андреевич умер от сер­дечного приступа. Попрощаться с ним пришло в Камергерский не­ожиданно много народу. Среди прощающихся оказалась и Лариса Федоровна. Она зашла в эту квартиру по старой памяти. Здесь когда-то жил ее первый муж Павел Антипов. Через несколько дней после похорон она неожиданно исчезла: ушла из дому и не вернулась. Види­мо, ее арестовали.

Уже в сорок третьем году, на фронте, генерал-майор Евграф Анд­реевич Живаго, расспрашивая бельевщицу Таньку Безочередову о ее героической подруге разведчице Христине Орлецовой, поинтересовал­ся и ее, Таниной, судьбой. Он быстро понял, что это дочь Ларисы и брата Юрия. Убегая с Комаровским в Монголию, когда красные под­ходили к Приморью, Лара оставила девочку на железнодорожном разъезде сторожихе Марфе, кончившей дни в сумасшедшем доме. Потом беспризорщина, скитания...

Между прочим, Евграф Андреевич не только позаботился о Татья­не, но и собрал все написанное братом. Среди стихов его было и сти­хотворение «Зимняя ночь»: «Мело, мело по всей земле / Во все пределы. / Свеча горела на столе, / Свеча горела...»