Тот, кто убил лань

— Это мы успеем, — подумав, сказал Шаадат. — Ты сначала мне все расскажи. Почему ты скрываешь? Ты боишься, что люди узнают, кто убил? Зачем же ты хочешь, чтобы и я, как сообщник, отвечал за твое преступление?

— Значит, ты не выручишь меня?

— А ты хочешь вовлечь меня в беду? Меня, ни в чтем неповинного?

— Прощай же, Шаадат! — крикнул Керим. И снова отправился в путь.

Он обошел село Кобчара, и соседнее — Чхалта, и родное село — Лата. Ходил от друга к другу, ко всем, кого считал близкими людьми, обращался все с той же просьбой и всюду встречал отказ.

Уже стояла глубокая ночь, когда Керим внезапно вспомнил о чем-то.

— А что, если попробовать... — тихо произнес он.

И он снова направился в Кобчары. Здесь незаметно пробрался к пацхе своего брата Дахара; уже десять лет они враждовали и старательно избегали встреч друг с другом.

Несколько лет назад пожилой угрюмый Дахар, известный своим суровым нравом, полюбил первую красавицу в Лате — девушку Хьфафу. Назначен был день свадьбы...

Случилось, однако, так, что и Керим полюбил Хьфафу.

Что же вышло? А то, что Хьфаф выбрала не угрюмого Дахара, а молодого, веселого Керима. За несколько дней до назначенной свадьбы она бежала с Керимом в горы, и через перевал перебрались они в Черкесию. Три года жили они там, а затем возвратились и поселились в Лате.

Когда после этого братья случайно встретились в лесу, Дахар зло сказал Кериму:

— Ты опозорил меня! Братоубийцей я не стану, но никогда, слышишь, никогда не показывайся мне на глаза. И знай: отыне у меня нет брата!

Прошло семь лет... С тех пор они ни разу не сказали друг другу ни слова.

Близился рассвет, когда Керим тихо постучал в дверь пацхи Дахара.

— Кто здесь? — окликнул его глухой голос.

На пороге стоял Дахар. Он был одет: Дахар всегда подымался до света.

— Ты?

— Да, я... твой брат... — робко проговорил Керим.

— Нет у меня брата! — резко ответил Дахар.

— Я прошу тебя... выслушай...

— И слушать тебя не хочу! Прочь! Я спущу на тебя своих псов! Сокул! Ламура! — зычно крикнул Дахар, и два огромных пса выскочили из хлева. — Прочь, негодный, не то псы растерзают тебя, как растерзали зимой проклятого конокрада Хиба Таташа!

— У меня беда, Дахар! — воскликнул Керим и добавил со стоном: — Я убил человека...

Злорадный смешок вырвался из груди Дахара.

— Жаль, что убит он, а не ты! И теперь, презренный, ты явился ко мне сказать, что ты убийца?

— Я пришел к тебе просить о помощи... Спаси меня! — простонал Керим и рассказал Дахару то, что рассказывал в эту ночь уже столько раз. — Скорей же, Дахар, торопись! — молил он. — Я погибну, если ты не поможешь мне... Еще темно, мы успеем.

— Хорошо, что уже нет в живых нашего отца! — понизил голос Дахар. — Убийца! Ты и его убил бы своим позором. А где... убитый?

— В лесу. У подъема Чахумарра.

— Негодяй! — в сердцах крикнул Дахар, круто повернулся и вошел в пацху, но тут же показался снова; на плечи его был накинут башлык, в руке он держал остроконечную палку. — Пойдем лесом — через Шоукыта. Там ближе. Нам надо успеть.

Захватив две железные лопаты, они быстрым шагом двинулись в путь.

Светало, когда братья подошли к яме, где была спрятана убитая лань. Керим разбросал листья и ветки и указал Дахару на тушу.

— Вот, ее я убил, Дахар! — сказал он в ответ на недоуменный взгляд брата. — Не убивал я человека. Я только хотел узнать, кто мой истинный друг!

И Керим рассказал брату, что пережил в эту долгую и тяжелую ночь.

— Теперь я знаю, кто мой истинный друг. Ты, Дахар!

— Прощай! — ответил Дахар. — Ты считаешь, что нашел друга. Но знай: брата ты себе не вернул!

Советы деда.

Перевод С. Трегуба

В бедненькой пацхе Киута Хапара слабо мерцал огонек.

Возле него, пригорюнившись, сидела молодая женщина, ожидавшая возвращения мужа.

Лил дождь. Резкие вспышки молний освещали жилище, могучие раскаты грома сотрясали его... Страх и непонятное волнение стеснили грудь женщины; тревога за мужа, близкие и частые громыханья, ослепительные вспышки молний не давали ей покоя.

Хапара все не было.

Перевалило уже за полночь, когда до напряженного слуха женщины донесся привычный звук шагов мужа, стукнула дверь, и Хапар ввалился в комнату.

Женщина торопливо зажгла свечу — и ужаснулась: муж был бледен, глаза блуждали, и мрачное выражение, казалось, навсегда застыло на его обычно подвижном и веселом лице.

— Где ты был? — тревожно спросила она.

Хапар молчал.

— Где ты был, мой любимый? — повторила она.

Точно очнувшись от тяжкого сна, он вяло ответил:

— Там, в лесу...

— В лесу? Ты не болен?

— Нет...

Приглядевшись, она заметила кровь на его черкеске, на руках.

— На тебе кровь, ты не ранен?

— Дай помыть руки, переодеться...

Она взяла чугун и дала мужу помыться.

— Случилось что-нибудь?

— Нет... ничего... — неуверенно произнес он.

— Что с тобой? Скажи мне все! Что-то случилось?

Но Хапар молчал.

— Прошу тебя! Ведь я твоя жена!

Хапар поднял голову.

— А ты никому не скажешь?

— Кому же?

— Смотри, Чимса! — сдвинув брови, произнес Хапар. — Если об этом узнают, мы пропали.

— Родной мой, да что случилось? Говори скорей! — торопила она. — Я никому не скажу!

— Слушай же: я убил человека.

— Унан! [1] — ужаснулась она. — Кого?

— Не знаю! Труп я спрятал в лесу, в овраге.

— Мы пропали! — заплакала жена. — Что теперь будет? Что нам делать?

Она была подавлена.

— Несчастные мы, несчастные! — причитала Чимса. — И ты не знаешь, кто он?

— Нет! — мрачно ответил Хапар. — Он напал на меня в лесу, как видно, подстерегал. Я отбивался и, кажется, раскроил ему череп. В лесу такая темень, что я не мог ничего разглядеть. Я сбросил его в яму и прикрыл ветками. Завтра ночью закопаю тело в лесу. Только помни, Чимса, этого никто не должен знать. Слышишь, никто!

— Зачем ты мне это говоришь? — сказала она в отчаянии. — Будто я не знаю, что нельзя об этом говорить. Никому, никому не скажу.

Оба они даже не притронулись к еде и, расстроенные, улеглись спать.

На другой день, чуть свет, Чимса с кувшином на плече пошла к роднику. Там набирала воду ее соседка — Саида.

— Ты так бледна! Уж не больна ли? — спросила она, завидев Чимсу.

— Нет, — поспешно ответила та. — Я здорова.

— С тобой что-нибудь случилось?

— Нет, ничего. Просто так!

— Просто так ничего не бывает, — решительно заявила Саида.

— Нет, правда, — стала уверять Чимса. Но в ее голосе прозвучала такая печаль, что Саида участливо заглянула ей в глаза.

— Дорогая! Скажи, что с тобой?

— У меня горе, Саида, — не выдержала тронутая ее вниманием Чимса.

— Горе? — переспросила Саида, страстная охотница до всяких сплетен. — Какое?

Чимса печально покачала головой.

— Не могу этого сказать! — прошептала она.

— Почему?

— Это тайна. Этого никто не должен знать.

— Ты еще молода, — сочувственно заговорила Саида, — жизни не знаешь. А я тебе вот что скажу: нельзя держать тайну в себе. Это так вредно — вот увидишь, ты высохнешь, как и я; я тоже никому ничего не говорила. Видишь, какой я стала? А все потому, что дура была, все в себе таила. Тайна сушит человека. А поделишься с кем-нибудь, и душа перестанет ныть и сердце — томиться. Бывает легче горящие уголья держать во рту, чем иную тайну.

— Не всякую же тайну можно открыть, — сопротивлялась Чимса.

— Всякую, всякую! — убеждала ее Саида. — Надо только знать кому. Люблю я тебя, как дочь родную. Да ведь и в родстве мы с тобой: твоя бабушка была троюродной сестрой моей свекрови. Ты мне спокойно можешь все доверить.

— Пожалуй, — нерешительно сказала Чимса. — Значит, никому?

— Видит бог, никому!

Чимса придвинулась ближе к Саиде.

— Сегодня ночью мой муж убил человека.