Барнаби Гримс - 3. Легион Мертвецов (СИ)

Это дополнение, которым обеспечивают высший класс похорон, объяснил я ему мрачно. Предосторожность не быть похороненным заживо.

Я услышал, как Уилл резко втянул в себя воздух. В это время первый рабочий цеплял цепь к колоколу. Другой конец, как я знал, уже на кольце на указательном пальце Императора. Я кивнул в сторону могилы.

Это на случай, если доктор слегка ошибся. Если дорогой ушедший внезапно проснется в гробу, он может потянуть за цепь, колокольчик зазвонит, и кладбищенский сторож выкопает его обратно.

Похоронен заживо ... выдохнул Уилл. Можешь себе представить?

Я не мог, и более того, даже не хотел. Но я знал многих, кто мог. Когда болезнь прокатывалась по городу - вроде эпидемии черноводной лихорадки несколько лет назад, или кровавого поноса прошлым летом - выкосив большие группы населения, перегруженные работой доктора не всегда были столь щепетильны, как следовало бы. Ходило больше чем несколько историй о тех, кто был объявлен мёртвым, только чтобы очнуться в непроглядной черноте на глубине шести футов (* 2м). Вот почему те, кто мог позволить себе оплатить цепь с присоединённым к ней колокольчиком, торопились сделать это. Некоторые пошли даже дальше. Теодор Бойл - миллионер финансист - заболев, изменил своё завещание, настаивая, чтобы он был обезглавлен после своей смерти и заранее нанял самурая, чтобы осуществить свою волю.

Пошли, Уилл, сказал я, хлопая его по плечу. Хватит этих болезненных мыслей. Отключись.

Мы повернулись чтобы уйти. Кладбище быстро пустело по окончании похорон. Викарий уже исчез, как и катафалк с жеребцами, пока последние из провожающих спешили через арку. Мы потащились следом за ними по мокрой траве, нервно поглядывая через плечо назад, прокладывая путь между могильных камней. Вороны перестали орать, но по-прежнему сидели на месте, их чёрные крылья сложены вокруг их пухлых тел, делая их похожими на группу зловещих чёрных монахов в рясах.

В следующее мгновение, разом, вся стая захлопала крыльями и шумно снялась в воздух, хрипло каркая громче чем даже когда только появились. Оставив это жуткое место, мы свернули на Бельведер Милю и забрались на крышу склада импортёров чая. Через проём между зданиями позади нас, кладбище всё ещё виднелось, густой туман закручивался у стволов тёмных деревьев, как простокваша. Над ними, кружили вороны.

У меня в животе урчит от этого места, сказал Уилл, дрожащим голосом.

Не беспокойся, Уилл, сказал я. Старина Огненная челюсть мёртв, мертвее не бывает, и мы отдали дань уважения, так что у нас нет причин возвращаться туда.

Как мало я догадывался, когда эти судьбоносные слова покинули мои губы, насколько они неверны ...

Глава 4

Несколько недель спустя - воспоминания об этом мрачном погребении потускнели, как жаровня ночного сторожа на рассвете - я зашёл к моему старому другу, выдающемуся биологу Профессору Пинкертону-Барнсу. Я был в хорошем настроении, и для того были причины.

Мой protйgй (* протеже), Уилл Фармер, только что вернулся со своей первой хайстек работы. Аптекарь Арнольд Тиллинг принял Уилла на регулярную работу тик-так парня для доставки зелий и пилюль своим многочисленным клиентам по всему городу. Теперь Уилл практиковал свои хайстек навыки на крышах города, с шумной Поттерс Рич, где воздух звенел от постукиваний и ударов её бондарей, колесных дел мастеров и медников, до убаюкивающей Блэкчапел с ее барристерами и клириками; от захудалой искусанной-блохами Истгэёт до задирающей-нос Чалфонт; с шёлкового рынка на богатой Аскутиш Пассаж до неопрятных чердаков задрипанного Осиного Гнезда ...

Я был рад за него, и теперь с его заработной платой он мог себе позволить взять чердачную комнату рядом с моей и инвестировать средства в прекрасный новый цилиндр и жилет. Улыбаясь про себя удаче Уилла, я съехал по водосточной трубе к подоконнику у окна профессорской лаборатории и забрался внутрь.

Профессор - или Пиби для друзей - сидел на зелёном обитом бархатом пуфике, пряча лицо за научным журналом. Я прочистил горло. Он подпрыгнул, выпрямившись, журнал упал на пол с глухим шлепком.

Барнаби! закричал он. Ты меня напугал!

Простите, ПиБи! сказал я. Я- слова застряли у меня в горле. Что вы сделали?

Сделал? спросил он.

Ваши глаза, два жирных чёрных круга виднелись вокруг его глаз. Вы выглядите как панда!

Профессор нахмурился, снял свои очки и подошёл к большому зеркалу, где несколько мгновений изучал своё отражение.

О, я понял, что ты имеешь в виду, сказал он со смешком. Это вероятно остаток смолы, которую я использовал для герметизации очков ...

Очков? эхом отозвался я.

Да, профессор тёр свои глаза панды неопрятного вида платком. Я пытался сделать их водоустойчивыми - но безрезультатно. Они ужасно сочились. Тем не менее, я придумал кое-что получше ...

Профессор не договорил, заметив озадаченное выражение на моём лице. Отполировав очки подолом своего лабораторного халата прежде чем вернуть их на место, он взял меня под руку.

Сначала кое-что другое, Барнаби, мой мальчик. Улыбнулся он. Я кое-что хочу показать тебе.

Пока он тащил меня через лабораторию к мраморной столешнице на противоположном конце комнаты, я начал улавливать навязчивый запах гнилой рыбы. Он остановился у длинного глубокого металлического подноса и снял крышку. От запаха на глаза навернулись слёзы.

Немного воняет, признал профессор, но ты привыкнешь к этому.

Я не был так в этом уверен. Одной рукой зажав нос и рот, я пытался сморгнуть слёзы, пялясь на поднос. На нём лежало полдюжины рыб, каждая разного вида. Я узнал их из рыбных прилавков с городских рынков. Тут был треска, скумбрия, морская форель и сельдь; плоская камбала, с кожей пятнистой, как у песчаного морского дна, на котором она отдыхала, и длинная пятнистая акула. Каждая из рыбин была изуродована круговой подпалиной-вроде рубца от удара на теле, где чешуйки исчезли и плоть под ними была сырым мясом в волдырях.

Я собрал их в гавани, сказал он, взяв в руки пару длинных пинцетов и подталкивая рыбу. Все они были мертвы и плавали на поверхности воды.

Что случилось, как вы думаете, ПиБи? спросил я придушенным голосом, поскольку не желал отнимать руку ото рта.

Не уверен, сказал профессор, тряся головой. Но у меня есть теория ... Он лучезарно улыбнулся, его зубы полыхнули и оба подведённых глаза прищурились. Хотя мне нужна твоя помощь, Барнаби.

Я кивнул с энтузиазмом. Конечно, сказал я ему. Всегда счастлив помочь, вы же знаете.

У Профессора Пинкертона-Барнса на всё есть своя теория, с акцента гавканья у собак до клептомании сорок; с высоко-прыгающих полёвок до снегирей, раздирающих кошек. Большинство из этих теорий, должен признать, оказывались ошибочными - но это никогда не влияло на энтузиазм профессора, и работать на него было бесконечно увлекательно.

Сегодня ночью, я хочу, чтобы ты отправился со мной, чтобы исследовать основание скалы в гавани.

Основание? переспросил я, заинтригованный. Скала торчала посреди залива между Причалами Гатлинга и доками Ривехизе, ее верхушка была увешана гнёздами морских птиц; основание, надо сказать, лежало в двенадцати фатомах (* морская сажень = 6 футам, те на глубине около 24 метров) или больше под водой. Но как?

Увидишь, Барнаби, мой мальчик, улыбнулся профессор, его глаза в кругах панды сверкнули, сегодня ночью.

И таким образом, когда колокол на башне Ист Батавиа Трейдинг Компани пробил три четверти часа, я оказался у плещущихся о берег вод Ривехизе. Это была воскресная ночь, и кроме пары пьяных матросов, которых выбросили из таверны и которые теперь возвращались на свои корабли, и экипажа ночной рыбачьей лодки, причалы были тихи. Я шёл вдоль стены гавани, обрубок маяка Спрутон Билл остался справа от меня, мигая своим предупреждающим лучом о предательском иле, перебивающим восходящую луну. Одинокий баклан сидел на неровной скале рядом с маяком, расправив крылья и вытянув длинную чёрную шею. Серебристые чайки кружили над головой, мяукая как младенцы.