Слияние вод

- Дай бог здоровья братцу Калантару!... - набожно вздохнула Назназ.

- А если его снимут?!

- Как можно!... Да ты смотри: сколько секретарей райкома сменялось, а он как скала. Непоколебим.

- Э, с Асланом ему не справиться, - оборвал сестру Салман. - Если бы Калантар был силен, не прислали б нового бухгалтера из города. Меня бы на худой конец вернули. А кто настоял? Конечно, райком. И бухгалтер какой-то подозрительный, день и ночь в старых архивах роется...

- А разве... - Назназ осеклась. Она никогда не задумывалась, откуда взялись у брата деньги. - Да я себя керосином оболью и сожгу! - вдруг взвизгнула она.

Но Салман привык к таким выходкам сестрицы, - бровью не повел.

Размышляя о всех этих печальных событиях, Назназ пришла к мудрому выводу, что надо немедленно обручить брата с Першан, а самой покрепче ухватить Гараша. За спиною знатного председателя колхоза, старого коммуниста Рустама, да еще до поры до времени опираясь на Калантара, они благополучно избегнут опасностей...

- Сейчас же пойду с визитом к Рустамовым, - предложила она.

Салман схватился за голову и зашипел:

- Угомонись! До Рустама доползли слухи, он мне уже пригрозил: "Прибери к рукам сестричку!"

- А ты бы заступился, сказал: низкая, грязная клевета! Только в таком диком месте, как наша деревня, и возможны эти мерзкие сплетни. Калантар-лелешу нажалуйся, он меня в обиду не даст.

- За-мол-чи! - прикрикнул Салман. - Или доведи дело до развода, или убирайся отсюда в свою больницу.

В дикой тоске он повалился на тахту,

Назназ поняла, что надо спешить. Весь следующий день она бродила по колхозу, надеясь встретить где-нибудь Гараша. Наконец, отчаявшись, зажарила цыплят, приготовила хлеб, зелень, аккуратно уложила все в санитарную сумку с красным крестом, подумав, засунула туда же непочатую бутылку коньяку.

Стемнело, когда нарядная, напудренная до голубизны, распространяя запах сладких духов, Назназ вышла на перекресток, остановила встречный грузовик.

- Да падут твои недуги на меня! Подбрось к Гарашу: говорят, кто-то из трактористов угодил рукою в машину...

Шофер заметил огромный красный крест на сумке, поверил и доставил медицинскую сестру прямо на участок.

Гараш работал на комбайне, - он поклялся выполнить сегодня две нормы. С досадой увидел он стоявшую на меже Назназ, поморщился, но все же передал штурвал помощнику, спрыгнул с мостика. Огромный степной корабль пополз дальше.

- Случилось что-нибудь? Зачем пришла? - грубо спросил он.

Высокая грудь Назназ колыхнулась; она томно улыбнулась, закатила глаза.

- Уходи сейчас же! - приказал Гараш.

- Конечно, ночевать здесь не собираюсь, - обиженно надула губы Назназ. - Минут пять можешь посидеть?

Гараш беспокойно посмотрел вслед ушедшему комбайну, почти неразличимому в темноте. Помощник - надежный парень, старательный, да и пусть привыкает к самостоятельности. И, вздыхая, он пошел к меже, а Назназ уже хлопотала там, под склонившейся над арыком ивой, раскладывала на газете еду, поставила бутылку.

- Не бойся, никто не заметит, темно! - шутливо прикрикнула она и поднесла Гарашу пиалу, наполненную до краев коньяком.

Услышав запах жареного цыпленка, Гараш почувствовал, как проголодался. От хмельного отказался наотрез: всю ночь работать, голова закружится... Назназ не спорила, не упрашивала, рвала руками птицу, подавая Гарашу самые жирные кусочки, и жаловалась:

- На улицу и показаться стыдно. Кончай ты с этим делом, умоляю, я так истосковалась по спокойной жизни,

- С каким делом?

Вместо ответа Назназ поцеловала его. Гараш почувствовал, как по телу прошел озноб, но все-таки оттолкнул ее.

- Жить без тебя я не могу. Опозорил, лишил доброго имени. Куда я теперь денусь - такая? Разводись поскорее, зарегистрируемся, слепим очаг, шептала Назназ, обнимая Гараша.

Отцовский неукротимый характер проснулся в нем. Вырвавшись из жарких объятий, парень крикнул:

- Убирайся! - И пошел прочь.

Взбешенная Назназ догнала, уцепилась за рукав, повторяла как одержимая:

- И тебя и себя убью, помни...

- Да отвяжись!

- Ах так! - И Назназ замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, но Гараш успел отпрянуть, схватил ее за руки и так крепко сжал, что она рухнула на колени.

- Ой, спасите, убивают! - завопила Назназ, катаясь в пыли, царапая себе ногтями щеки, но Гараш уже опрометью мчался к комбайну.

Заслышав истошные крики, с проселочной дороги прибежали девушки, возвращавшиеся домой с участка... Всю ночь по селу гуляла свежая сплетня...

10

Рустам наслаждался любимым своим лакомством - сочным сахарным арбузом; даже в декабре, когда муганцы забыли его вкус, на столе Рустама изредка появлялся сохраненный особым способом, свежий, будто с бахчи, арбуз.

От огромного арбуза осталась, лишь половина, и Рустам благоразумно решил воздержаться, отдохнуть.

- Дочка! - крикнул он, перегнувшись через перила веранды. - Позови-ка друзей, отведайте арбуза...

Першан с Гызетар и Наджафом работали во дворе, достраивали баню. Последнее время у хозяина было столько неприятностей и хлопот, что он забыл о своем обещании воздвигнуть первую баню в деревне и теперь, когда дочь пригласила на помощь друзей, не знал, как вести себя: то ли радоваться, то ли ворчать...

- Сейчас, папа, подожди!

Рустам привычно потянулся к трубке, но из столовой выглянула Сакина, остановила его:

- Ведь только что курил! У тебя в груди хрипит и свистит, как в паровозе. Врача не слушаешься!

Рустам покорился.

- Ладно, хоть без табака трубку в зубах подержу, все на душе легче.

Першан принесла из столовой, тридцатилинейную лампу, протерла стекло, спичкой выровняла края обгоревшего фитиля.

- Папа, когда же электричество проведут? - спросила она. - Надоело возиться с керосином.

- Спроси у Салмана, на которого вы все коситесь, - с ядовитой усмешкой ответил Рустам. - Если загорится в деревне электрический свет, - это будет заслуга Салмана, и только Салмана!

Гызетар, которая вошла следом за Першан, не согласилась:

- Электричество принадлежит государству, деньги - колхозу, а столбы ставим мы, комсомольцы. Так что не стоит расхваливать Салмана.

Рустама раздулись пышные усы.

- Никто и не расхваливает. Как бы то ни было, парень старается. Теперь вы его к Ярмамеду кандалами приковываете. И напрасно! Да, он доверился этому проходимцу, но ведь и я доверился: значит, виноваты оба.

- С Ярмамедом история не кончена, дядюшка, - сказал Наджаф, усаживаясь за стол и выбирая самый большой ломоть арбуза, - Вот завтра на партбюро об этом потолкуем.

Хозяин мрачно разглядывал его добродушное лицо, придумывая ответ, но вдруг дробно застучали в калитку и послышался зычный голос Калантара:

- Эй, киши, примешь непрошеного гостя?

Першан схватилась за голову:

- Не могу видеть этого кичливого коротышку. Пошли в сад!

Рустаму показалось, будто его кипятком ошпарили, когда увидел Калантара, И Сакина расстроилась: она никогда не ждала добра от Калантар-лелеша. Какая корысть привела его сюда?

Однако хозяева промолчали. Нельзя сказать гостю: "Уходи!" Скрепя сердце, через силу, но встречай приветливо...

Вслед за щеголеватым, торжественным Калантаром на веранде появились двое мужчин и две женщины. Одна из них, высокая и толстая, несла поднос, покрытый атласным покрывалом с бахромой.

Хозяин и хозяйка переглянулись: сваты...

Поднос был торжественно поставлен на середину стола, гости расселись вокруг, помолчали. Наконец рослая толстуха сказала:

- Аи, дядюшка! Девичье деревцо - ореховое деревцо: каждый прохожий поглядывает с завистью, а орехи достаются хозяину. Вам дочка дорога сокровище, но ведь предки наши говорили, что девушка в отчем доме гостья. Рано или поздно, а уведет ее муж к своему очагу. Родительский долг известен: только не ошибиться, выдать дочь за хорошего, достойного человека...