Том 1. Стихотворения, статьи, наброски 1834-1849

В-шестых, вообще все устарелые учреждения, завещанные нам прежним патриархальным бытом, теперь уже неуместные и отяготительные: избыток дворовых людей и т. д., также все неминуемые последствия не обеспеченного продовольствия крестьян: конокрадство, порубка леса; и наконец, —

В-седъмых, недостаток общественного духа в дворянах.

Мне кажется, неудобства современного состояния хозяйства в России изложены мною довольно подробно. Я бы мог еще упомянуть изредка проявляющееся отчуждение некоторых дворян от собственных крестьян, которое, к счастию, с каждым днем уменьшается. Другие неудобства, не столь важные, я не почел за нужное упоминать; но зато я должен здесь сказать несколько слов об одном возражении, которое я не могу почитать за истинное. Именно: некоторые желали бы прекратить у нас раздробление имений и ввести, по примеру английского законодательства, майораты в пользу старших сыновей. Кроме того, что все такие заключения по аналогии уже потому неверны, что всякое аналогическое заключение предполагает различие и, следовательно, само себя опровергает, — но вообще аристократия, как она существует в Англии, есть учреждение совершенно чуждое русскому духу. Аристократы английские всё аристократы божъею милостью, так же как и король; они происходят от свободных нормандских рыцарей, сопровождавших Вильгельма Завоевателя на известных условиях; он должен был разделить между своими товарищами землю, покоренную их мечами. Напротив, в России, как уже я заметил, наши удельные князья потому только считались господами и истинными владельцами земли, что они происходили от Рюрикова племени, от которого происходил и сам царь; они не были независимыми баронами, но почтительно-покорными слугами царя, их главы, который был властен над их жизнью и их достоянием. И дворянский класс в России имеет совершенно другое происхождение и назначение, чем английские дворяне. Против истории своего народа, против той необходимой последовательности, которая проникает все проявления народной жизни, невозможно и грешно действовать. Да и, сверх того, русская земля по своей обширности требует, чтобы владельцев было много, чтобы они пристально и трудолюбиво занимались ее обрабатыванием; весь наш сельский быт должен измениться (а сельский наш быт обнимает гораздо большую часть нашего народонаселения; известно, что в Европейской России только десятая часть всех жителей живет в городах), и это превращение должно совершаться медленно, постепенно; и не совершится, если не всё дворянское сословие будет участвовать в этом перевороте. Словом, в этом отношении, я полагаю, всякая централизация едва ли не вредна.

Каким же образом достигнем мы этой цели? Какими средствами? Полное разрешение этого вопроса обрадует, может быть, только следующее поколение… Ограничусь некоторыми замечаниями, которых покорно прошу принять снисходительно.

Разбирая неудобства нашего хозяйства, я с намерением не упомянул крепостного состояния наших хлебопашцев. Их так называемое рабство было предметом многих довольно пустозвонных разглагольствований, показывающих часто совершенное неведение истинных потребностей России. Мы желаем законности и твердости в отношении помещиков к крестьянам; законность исключает прихоть владельца, а потому и то, что называют рабством. Рабство есть нехристианское понятие, и потому в христианском государстве существовать не может и никогда не существовало; но не в том дело. Не говоря уже о том, что, например, ремесленники в Англии едва ли не более наших крестьян заслуживают названия рабов ^*, считаю долгом заметить, что многие несколько поспешно предлагаемые улучшения не только не уничтожают, но даже упрочивают рабство. Еще недавно в Мекленбурге (в стране, где позже всех других германских государств прекратилось крепостное состояние хлебопашцев), в соседстве Нейбранденбурга, было совершено убийство над особой помещика, убийство, сопровожденное ужасающими подробностями, — доказывающее ожесточение, которое мы не ожидаем найти в свободных людях… В Мекленбурге крестьяне, хотя и лично свободные, в сущности находятся в тесной зависимости оттого, что немногочисленные помещики того края как бы сговорились не принимать ни одного крестьянина, отошедшего от своего господина. Во время моего пребывания в Богемии ^* мне не раз удавалось быть свидетелем притеснений свободных крестьян писцами помещичьими по так называемым патримониальным судам. Уже потому нам нельзя брать пример в этом отношении с иностранцев, что все наши учреждения, настоящие и будущие, имеют совершенно другой источник, другой характер.

Между русским «миром» и русским старостою и немецкой Gemeinde и немецким Schulze разница огромная; тем не менее справедливо, что изучение форм земледельческого быта в Германии может быть чрезвычайно полезно, так же как и изучение науки земледелия, дошедшего в чужих краях до высокой степени совершенства.

Много нам придется услышать предложений насчет улучшения крестьянского быта, много предстоит затруднений, хотя бы, например, насчет учреждения суда и судебного порядка в крестьянских общинах, а также и насчет усовершенствования их внутренней администрации. Замечу кстати, что этот недостаток определенного судебного порядка весьма понятен: семейные отношения по духу своему не определяются законом, а отношения наших помещиков к крестьянам так были сходны с семейными… Далее с вопросом о будущности земледельческого класса сопряжено много других равно важных вопросов: о будущности, о значении нашего дворянства и т. д. Кроме того, что нашему дворянству вручены судьбы наших хлебопашцев и что, следовательно, нашим помещикам предстоит разрешить великую задачу о будущности крестьян, собственный их быт должен измениться. Прежнее, для крестьян и для владельцев равно бесполезное, проживание дворян в своих имениях должно будет уступить место положительной деятельности, желанию и умению усовершенствовать состояние хозяйства, потому что до сих пор многие помещики, не имея положительных сведений о сущности и потребностях земледелия, часто прибегали к эмпирическим мерам и потом при неизбежной неудаче упадали духом.

Я постарался изобразить в немногих словах современный быт русского крестьянина. Мы видим, что состояние нашего хозяйства неудовлетворительно и требует улучшения; хотя, с другой стороны, мы обязаны сказать, что сами были свидетелями многих улучшений, утешительных признаков приближения новой эпохи.

Благоразумные помещики всё более и более стараются преобразовать прежние состарившиеся отношения: они уже убедились, например, что их фабрики, несмотря на ничтожное жалованье людей, на возможность безденежного доставления фабричных произведений, редко выдерживают состязание с фабриками купцов, они убедились, что работа, не вознаграждающая работника, не вознаграждает и заставляющего работать…

Говоря о неудовлетворительном состоянии хозяйства, мне бы следовало подкрепить мое мнение статистическими выводами, подробным разбором упущений по части земледелия, скотоводства, лесоводства и т. д., но мои познания в науке политической экономии еще слишком недостаточны, и потому я частию основываюсь на мнении знатоков, частию на собственном опыте.

Я уже сначала объявил, что буду говорить об одних великоруссах; мне бы следовало прибавить: об одних, помещичьих крестьянах; потому что я ни слова не сказал ни об однодворцах, которые составляют весьма важную часть сельского народонаселения и резко отличаются от прочих хлебопашцев, ни об удельных и казенных крестьянах; не говорил также с достаточною подробностью о дворянском классе, но я не мог иметь и мысли написать статью, обнимающую все важные вопросы нашего хозяйства.

Я сказал выше, что вопрос о значении земледельческого класса в России тесно сопряжен с вопросом о значении русского народа вообще. А о будущности нашего народа размышляем не мы одни — размышляет вся Европа.