Избранное

хлопцы, беритесь за топоры, за пилы - Республику отстраивать!"

Матрос сложил свой бушлат в изголовье, лег.

- А ты на звезды глядишь?

- На звезды...

- Давай глядеть вместе, - сказал матрос, но тут же уронил голову

и захрапел.

Я завернулся в шинель и закрыл глаза.

В вагоне крепко пахло новыми сапогами. Комбриг всем моим бойцам

выдал полное красноармейское обмундирование.

Глава девятая

На рассвете мы получили приказ из штаба и сразу же двинулись

вперед. Плавно и бесшумно покатились по рельсам выверенные и

свежеподмазанные вагоны, только позвякивала своим железным грузом

контрольная площадка.

В переднем вагоне нас ехало десять человек - чуть ли не вся

команда поезда собралась к орудию. У пулеметов, в заднем вагоне,

остались одни дежурные.

Девять бойцов, все в новой форме - поглядеть любо! Троих ребят,

самых крепких, я поставил к снарядам, двоих - подавать заряды, гильзы

с порохом, а сам с матросом занял место у правила.

Орудие было на нуле делений - горизонтальная установка для удара

в упор.

Малюга заметно волновался - он вновь и вновь ощупывал винты,

рычаги, штурвалы, проверял орудие со всех сторон. Да и у меня самого

каждая струнка была натянута. Ведь шли в открытый бой, могли

встретиться и с башенным бронепоездом - это все понимали...

Какой-нибудь один неверный шаг, затяжка в выстреле, и дело могло бы

для нас кончиться скверно.

Я осмотрелся. Кажется, все на месте - снаряды, заряды... Никифор

наготове у телефона... Глянул на остальных ребят и сразу заметил:

что-то неладно с племянником. Парень бледный, лицо в капельках пота,

он жадно, открытым ртом хватал воздух.

Я подтолкнул матроса. Но он уже сам поглядывал с опаской на

нашего заряжающего.

- Робеет, - вполголоса сказал матрос, - мало еще он у нас грамоты

взял...

- Пойди стань к снарядам, а его давай сюда.

Матрос сбросил бушлат и поменялся с племянником местами.

Опять ехали молча. Только глухо вздыхал, работая своими поршнями,

паровоз.

Дорога от Жмеринки пролегала между песчаными откосами, как ручей

в крутых берегах. Лес, валежник, разбитые снарядами деревья... Тут и

там по стволам деревьев, а то и просто через кустарники тянулись

провода полевой связи.

Сразу же за станцией нам стали попадаться конные ординарцы с

винтовками и с холщовыми сумками через плечо. Каждый из них

останавливался и провожал поезд любопытным взглядом... Не видали еще

здесь блиндажей на колесах.

Между деревьями показалось полотнище с красным крестом -

передовой перевязочный пункт. Вот уже и не видно флага - мы проехали

мимо. Миновали несколько ям-окопчиков, забросанных сверху ветками, -

передовые патронные пункты.

Вдруг на весь лес раскричался пулемет.

Свой или чужой? Как бы нам не выдать себя раньше времени!..

Я велел убавить ход. Никифор передал мое приказание по телефону.

- И пусть глядит, чтоб дыму не было!

Поезд продолжал медленно идти.

Над травой стали показываться головы бойцов. Деловито помахав нам

фуражками, бойцы опять скрывались в траве,

- А ну его!.. Бредем, как слепые, - не вытерпел матрос. -

Спросить надо!

Матрос спрыгнул на землю, добежал до окопа. Навстречу ему сразу

поднялись двое красноармейцев, навьюченных сухарными и вещевыми

сумками, с винтовками в руках и с гранатами-"бутылками" за поясом. Все

трое, переговариваясь, подошли к вагонам.

- Богуш-то, вот он как действует, слыхал? - крикнул матрос,

подходя. - Пока мы спим да чешемся, он уже с "добрым утром" побывал...

Так, что ли, ребята?

Красноармейцы кивнули.

- Как? Бронепоезд уже сюда забирается?

Я спрыгнул к пехотинцам.

- Ну, хоть не совсем сюда... - сказал один из красноармейцев и

кивнул вперед: - Там у нас препятствие устроено...

- А ты расскажи командиру, как он из пулемета-то садить начал, -

перебил матрос.

- Да что же тут рассказывать!.. - заговорил пехотинец. - Подошел

он, этот поезд, весь в броне, повернул башню и давай поливать нас из

пулемета. Кой-кого и задел...

- Троих задел, - сказал другой красноармеец, оглядывая нашу

деревянную броню. - А четвертого и совсем уложил. В голову...

- Вот сейчас? Только что? Значит, это он стрелял из пулемета...

Едем, Федорчук. Вдогонку!

Матрос полез в вагон, я за ним.

- А вам, пожалуй что, и не пройти, - сказал пехотинец, запуская

руку в патронташ и пересыпая патроны, как орехи. - Через наши ворота

не пройдете.

- Какие ворота? Где?

- Да ворота же у нас поставлены, препятствие против того поезда.

А то бы он к самым окопам добрался... Разнять ворота надо, иначе не

пройдете.

Мы с матросом опять спрыгнули на землю.

- Что за ворота такие, покажи, - сказал я красноармейцу. Но тут я

и сам увидел впереди что-то темное на рельсах.

Вместе с красноармейцем мы осторожно, где ползком, где перебегая

от дерева к дереву, добирались до "ворот".

- Вот тут что... Засека!

Справа и слева на рельсы были повалены деревья. Подпиленными

стволами эти деревья прочно держались о свои корни, а вершины

образовали на полотне дороги зеленую кучу в рост человека. Все было

опутано колючей проволокой, и на поваленных деревьях, как елочные

украшения, висели ручные гранаты.

Матрос снял бескозырку и крепко почесался.

- Наворотят же такое!

- Да, - говорю, - засека по всем саперным правилам.

- А как же ее разобрать? - сказал матрос. - Ты небось знаешь?

- Да нет, не приходилось разбирать... Сейчас попробую.

Я помахал фуражкой машинисту, и он начал осторожно придвигать

поезд к засеке.

- Товарищ командир, нельзя... - вдруг преградил мне дорогу

пехотинец. - Мы строили, а вы...

- Как так нельзя? Давай сюда ротного!

Пехотинец побежал обратно к окопам, а я, чтобы не терять времени,

велел подать канат. Мы стали привязывать канат к сцепному крюку

контрольной площадки.

- Так, так, посторонись-ка, - выхватил у меня канат матрос, - тут

на морской узел надо... Готово!

Он перескочил к свободному концу каната.

- А сюда якорек бы, эх, якорек!

- На тебе якорь... - Я кинул матросу пучок колючей проволоки.

Тут подошел ротный.

Он посмотрел у меня документ - предписание штаба бригады, кивнул

и молча отступил в сторону.

Матрос забросил канат с "якорем" в самую гущу засеки. Я велел

всем отойти подальше, и машинист дал задний ход. Канат натянулся как

струна.

Взял якорь.

Зеленая куча поползла, грузно переваливаясь.

С грохотом, в пламени взрывов, под свист гранатных осколков

открывались перед нашим поездом "ворота"...

Расчистив остатки засеки топорами, мы двинулись дальше.

Окопы остались позади. Мы были один на один с врагом.

Петлюровцы молчали - ни выстрела... Не видят они нас или только

выжидают, заманивают в западню?

Все в вагоне были на местах, никто не шевелился. Я, не сводя

глаз, глядел на Малюгу. Он сжимал в кулаке шнур ударника, рука его

чуть-чуть дрожала, синели набухшие жилы.

Матрос и его подручные стояли в затылок друг друга - каждый

держал наготове по снаряду.

Молчали.

Рельсы перед поездом начали круто забирать в сторону. Песчаный

откос с кустарником не позволял видеть дальше сорока - пятидесяти

саженей.

- Сто-оп!.. - скомандовал я.

Поезд стал. Кто-то в вагоне шумно вздохнул, словно и не дышал до

этих пор. Матрос и все остальные заряжающие, присев, спустили на пол