Книга теней

- А что получилось с водой? - спросил Женя. - Почему Вы так настаивали, чтобы она ее выпила?

- Тень не может ни пить, ни есть... это ведь только облик. - Станислав Леопольдович сел: кончились силы... все. - Боже мой, пора бы утру уже наступать, длинная ночь какая! Бес...

- Да, магистр?

- Бес, милая, то, что Вы говорили - насчет умереть... это ведь маневр был? Вы решили тянуть время?

- Не знаю, - сказала Бес. - Наверное.

В зал вошел Павел, держа за плечи трясущуюся, измученную Эмму Ивановну - одетую наспех, плохо, постаревшую лет на сто. Она засеменила к Станиславу Леопольдовичу, молча обняла его сзади и ничего, ничего никому не сказала. Смотреть на нее, после всего, что было, никто уже не мог.

- Я отпустил машину, - сказал Стас. - И подобрал у порога Эмму Ивановну.

- Эх, надо было с водителем поговорить на всякий случай, - спохватилась Бес.

- Я поговорил - и очень успешно. Машина была вызвана на дом. Адрес, по которому ее заказывали, он мне дал. И телефон тоже... У телефона номер странный - восьмерки одни, кроме двух первых цифр. Но это центр...

- Восьмерки... - повторил Станислав Леопольдович. - Знаки бесконечности. Приятная символика, ничего не скажешь... Позвонить бы сейчас, да поздно очень. А фамилию не узнали Вы?

- Ой... - сказал Стас.

- Ну, ничего, главное - адрес... адрес - это много уже. Не знаю, правда, как мы им воспользуемся... Ты пешком пришла, Кло? - спросил магистр спиной, держа спереди на груди холодные руки Эммы Ивановны.

- Пешком. До такси не дозвониться. А ты знаешь, чей это телефон?

- Нет, - ответил Станислав Леопольдович.

"Зато я знаю", - хотела сказать Эмма Ивановна, но не успела. Громко захлопали крылья - и на перекладину форточки плюхнулся голубой ворон.

- Спасайтесь! - крикнул он и сиганул с перекладины в зал.

А из форточки по стене ползла тень - вне всякого сомнения, та же самая тень, только невероятно выросшая за это время.

Никто не шевелился. Тень ползла по полу, добралась до плинтуса, перегнулась и взгромоздилась на стену. Загипнотизированные движением ее, присутствующие как по команде начали отступать к противоположной стене. Эмма Ивановна, загородив собой Станислава Леопольдовича, который растерянно поднялся, пятилась вместе со всеми. На огромной светлой стене они стояли друг против друга - тени живых и тень мертвого. Внезапно в вытянутых руках ее обозначилась тень автомата, медленно наводимого на тени противников - без разбора....

- Сейчас нас расстреляют всех, - спокойно сказала Бес.

Станислав Леопольдович рванулся к выключателю, попутно выдернув штепсель прожектора из розетки.

Стало совсем темно.

Глава СЕМНАДЦАТАЯ

Радуйтесь, ТЕПЕРЬ ВЫ не бессмертны

Гипс обещали снять в июне. Полет с балкона третьего этажа закончился для Петра переломом ноги... не осознают все-таки герои этого романа, насколько милостива к ним судьба! До настоящего момента, как помнят любезные и просто-таки разлюбезные уже читатели, в романе нашем окончательно не умер еще никто, что, в общем-то, весьма гуманно, не правда ли?

Однако - и с этим уж ничего не поделаешь! - Петр загремел в больницу именно тогда, когда присутствие его на улицах Москвы было бы очень и очень желательно, что он, впрочем, и сам понимал. За стенами четырехместной палаты все время происходили важные какие-то события, о которых Петру не рассказывали, делая вид, что ничего чрезвычайного вообще не бывает в мире. Посетители сговорились врать и врали исправно, незадолго до посещения определенно проходя основательный чей-то инструктаж. Эмма Ивановна часто приходила вместе с Эвридикой: вдвоем они врали особенно правдоподобно. Иногда к хору врущих присоединялся сухой голос Аида Александровича: сухим голосом, само собой, врать гораздо проще, чем, например, влажным. Только мама и папа-с-почечной-коликой не врали, но они и не знали, должно быть, ничего.

Станислав Леопольдович не пришел ни разу. Ах-Петр-мы-отправи-ли-его-на-юг-в-замечательный-один-санаторий! Путевки-знаете-ли-та-кая-редкость-тем-более-сердечно-сосудистая-система-спец лечение! Он-звонит-регулярно-если-бы-у-вас-тут-был-телефон... И так далее: туфта. Как будто можно представить себе Станислава Леопольдовича думающим о сердечно-сосудистой системе, когда голова его совсем другим занята! Да к тому же согласившимся на спец(!)лечение...

"А-еще-Эвридика!" - дразнил Эвридику Петр, давая понять, что не верит ни единому слову - ни-чье-му. Но дразни не дразни: каменная-баба-скифская... Про университет (защиту-диплома-перенесли-на-будущий-год), про маму-папу-бабушку (они тоже как-то приходили - все вместе), про весна-весна-на-улице - подробнейшим образом. А о восьмерках - два слова. Ровно два: "Нет дома" или "Не отвечают" - с вариантами то есть. Могла бы и рассказать, между прочим, кое-что (это уже автор от себя, любезные читатели!): много всякого они там на воле вокруг восьмерок накрутили... Петр попросил принести Марка Теренция Варрона. Принесли.

- Ну, друг, на тебя последняя надежда, рассказывай!

Но молчал и ворон: как рыба.

- Рыба ты! - обругал его Петр и отвернулся к стене.

- Рыба, - сказал Марк Теренций Варрон.

- Но Петр... - засмеялась Эвридика (лучше бы, кстати, не смеялась: очень уж грустный был смех!), - чего ты хочешь от нас всех? Есть выражение такое: жизнь-их-не-богата-событиями... Наша жизнь не богата событиями, а будет что рассказать - расскажу!

- Расскажешь ты, как же! - пробурчал Петр, глядя в стену.

- Новыми - трудовыми - успехами - встретил - советский - народ минувший - праздник! - заявил Марк Теренций Варрон.

Петр улыбнулся стене.

- Лучше мне улыбнись, - сказала Эвридика, по-случаю-минувшего-праздника.

...А однажды видел Петр сон: во сне они со Станиславом Леопольдовичем летали и говорили о чем-то - общих тем не касались, времени не было, но успели обсудить нечто конкретное и, вроде бы, очень важное - во всяком случае, для Петра... Правда, утром забылось все - кроме самого факта встречи. И за целый день - не вспомнилось.

Вспомнилось зато многое другое: январь-февраль-март-апрель. Странный кусок жизни, с какого-то момента (или с самого начала) находящийся под прицелом восьмерок... Сплошная мистика на мафиозной основе: невозможно поверить, что такое вообще бывает! Но ведь есть же и... продолжается. И имеет видимость жизни. С восьмерками они, конечно, развяжутся - знать бы, с какого момента с ними можно будет уже не считаться. Однажды все началось и однажды все кончится - более точных ориентиров нет. О начале объявлено не было, все выяснилось случайно - с помощью Эвридики. 06 окончании тоже вряд ли объявят... может, нас к тому времени и в живых-то никого не останется: перебьют, как кроликов, - и все. Правда, пока без нас не обойтись; слишком далеко зашли. И слишком туманны берега...