Тайна Великого Посольства Петра Великого (СИ)

В сентябре австрийский полководец Евгений Савойский нанес туркам тяжелое поражение в битве при Зенте. А месяц спустя в Рисвике под Гаагой Австрия и другие европейские страны помирились наконец с Францией. Казалось бы, все это должно играть на руку России. Австрия - главная военная сила Священной лиги сможет теперь целиком сконцентрироваться на турецком театре военных действий.

Но подспудно что-то явно затевается. Петр чувствует это. Вот и голландцы отказали в помощи... Откуда-то ползут липкие слухи о тайных сношениях австрийцев с турками. Свои сомнения по поводу замирения на конгрессе в Рисвике Петр поверяет в письме к Виниусу:

"Мир с французами заключен и три дня назад был отмечен в Гааге фейерверком. Дураки зело рады, а умные опасаются, что французы их обманули, и ожидают вскоре новую войну",

Так оно и оказалось. Русский тайный агент сообщил из Вены, что турецкий султан собирается прислать послов для переговоров о мире с Австрией. Это сообщение вскоре подтвердилось. 12 мая русский резидент в Варшаве Никитин переслал послание австрийского императора Петру, в котором сообщалось, что султан через английского короля передал предложение о мире. Австрия просила Петра назначить русских прсдставителей для участия в мирных переговорах с турками. Кроме того, были получены копии документов, которыми обменялись между собой Турция, Австрия, Англия и Голландия, начавшие разработку мирного договора.

Получалось, что Петра просто водили за нос. Австрия грубо нарушала договор о совместной войне против Турции, который она заключила с Россией немногим более года назад. Австрийцы, тайно сговорились с турками начать переговоры о мире и, соблюдая видимость политеса, приглашают Россию к ним присоединиться.

А голландцы и англичане, столь гостеприимно принимавшие Петра, готовили ловушку, в которую должен был попасть молодой и неопытный русский царь. Ему говорят любезные слова, но ни полслова о том, что английские и голландские дипломаты в это же самое время попросту сводничают, пытаясь склонить Турцию к миру с Австрией. Разумеется, Австрия согласна. А Россия? Пусть воюет, но воюет одна. Так даже лучше.

Это был наглядный урок европейской политики. На глазах у изумленного Петра распадался Священный союз против "неверных турок", который он так стремился укрепить. А взоры европейских держав обращались на своего христианского собрата - Испанию. В Европе происходила перегруппировка сил.

* * *

В Мадриде медленно умирал испанский король Карл II. Его слабеющая власть распространялась не только на Испанию. Испанская корона обьединяла, казалось бы, необъятное - большую часть Италии, Южную Голландию, обширные территории Южной, Центральной и даже Северной Америки, острова и архипелаги в разных морях и океанах. Это было самое богатое наследство, которое когда-либо существовало в мире, а детей у Карла не было.

В числе первых претендентов на испанское наследство выступала Франция. Король Людовик XIV был женат на старшей сестре Карла II Марии-Терезии, и, значит, их сын мог стать законным наследником испанских владений. Но у него был соперник - столь же законный и могущественный. Австрийский император Леопольд I был женат на младшей сестре Карла Маргарите-Терезии и также имел от этого брака сына.

В Европе запахло порохом. Франция и Австрия готовились к войне друг с другом. Европейские страны, затаив дыхание, следили за их борьбой. Но они не были сторонними наблюдателями. Кому бы ни попало наследство Австрии или Франции, мощь их настолько увеличится, что нарушит традиционное равновесие сил, которое поддерживало европейский порядок. Поэтому никто не желал, чтобы наследство целиком досталось одной державе. Каждый мечтал урвать хотя бы часть для себя в начавшейся общеевропейской свалке. Австрия спешила развязать себе руки от войны с Турцией. Англия и Голландия разжигали страсти, надеясь захватить заморские владения Испании, утвердиться на море. Польша, Пруссия, Швеция - все стремились к тому, чтобы получить свою долю наследства. Им даже было выгодно оставить Россию один на один с Турцией - пусть не лезут в европейские дела.

* * *

В запутанной европейской мозаике все постепенно становится на свои места. Картина проясняется. Вена - средоточие злоключений Петра. Именно отсюда, как круги по воде, расходятся все каверзы. И Петр, не жалея лошадей, гонит в Вену...

Однако богоданный союзник вовсе не спешил раскрывать объятия и крепить столь нужный обоим странам союз против Турции. В Вене творилось нечто непонятное. Дело, ради которого Петр спешил, на аудиенции с императором обсудить было никак нельзя. Но и переговоры не могли начаться, пока не состоится торжественный прием посольства. Прием же этот не мог состояться ранее приезда в Вену Владимира Борзова, который вез из Москвы драгоценных соболей для подношения по столь торжественному случаю. Но раз нет подарков, цесарский двор не мог составить церемонию приема послов. И так далее и тому подобное. В общем начиналась какая-то удивительная тягомотина с бесконечными спорами, приседаниями, заверениями в любви и дружбе.

И тогда Петр делает первый шаг - решительный и твердый, который во многом определил стиль Пстровой внешней политики. Не дожидаясь начала формальных переговоров, он направляет 21 июня главе ведомства иностранных дел графу Кинскому письмо с тремя краткими вопросами:

1. Каково намерение императора продолжать войну с турками или заключить мир?

2. Если он хочет мира, то на каких условиях?

3. Какие предложения сделали турки через посредничество англичан?

Так начиналась венская дипломатическая дуэль. Молодой Петр напорист и прямолинеен. Он убежден в правоте своего дела, выстулая защитником интересов христианства. Говоря сегодняшним языком, его позиции хорошо обеспечены пропагандистски, а юридически он опирается на русско-австрийский договор о совместной войне против Турции.

Но Австрия вовсе не спешит отвечать Петру. Визави Петра канцлер Кинский - осторожный дипломат. Он уклончив и изворотлив. Венецианский посланник в Вене благородный кавалер Рудзини так характеризует дипломатические качества Кинского:

"Человек больших знаний, расчетливый сверх надобности и скрытный до излишества; действует всегда с искусством, утончает самые естественные соображения и очень часто скорее запутывает, чем упрощает дело. Во всех делах страшно нерешителен, но эта нерешительность происходит у него не от недостатка мужества, а, скорее, от избытка остроты ума, почему даже после принятия твердого решения его собственная проницательность представляет ему какие-то затруднения и внушает другое решение, и он оставляет дело неисполненным и неоконченным... К естественным трудностям дела примешиваются препятствия от его тяжелого характера, и можно понять последствия: крайнюю трудность и опасности, с которыми связано ведение переговоров с таким субъектом".

Под напором Петровой логики старик Кинский буквально извивается, но твердо ведет к тому, чтобы отстранить Россию от непосредственных переговоров с турками и заключить сепаратный договор с ними. Для этого он готов идти на ложь и фальсификацию. Когда Петр напрямик поставил эти вопросы, мирные предложения Австрии еще не были переданы Турции. А значит, еще было время учесть в них интересы русских союзников. Но вместо этого австрийцы поспешили направить туркам свои предложения, пометив их задним числом, будто они посланы еще до приезда Великого посольства в Вену. Только после этого, 24 июня, Петру дается ответ, что Австрия всего лишь не прочь выслушать мирные предложения турок. Однако в основу мирных переговоров уже положен принцип uti possidetis - сохранения за сторонами тех территорий, которые сейчас занимают их войска. Такие условия цесарь предложил и за себя, и за царя, и за короля Польского, и за республику Венецианскую. И как бы демонстрируя добрые намерения, Кинский передает турецкие предложения о мире и австрийский контрпроект с фальшивой датой.

Получив такой ответ, Петр выразил желание лично послушать объяснения Кинского. Поэтому утром 26 июня канцлер приезжает в посольский дом.