Темные аллеи

, потом снова:

- Посмотрите, как это похоже на засохших серых червячков.

- Что, где?

Я указал ей на скамью между нами, на засохший птичий известковый помет:

- Правда?

И взял и сжал ее руку, бормоча и смеясь от счастья:

- Натали, Натали!

Она тихо и долго поглядела на меня, потом выговорила:

- Но вы же любите Соню!

Я покраснел, как пойманный мошенник, но с такой горячей поспешностью отрекся от Сони, что она даже слегка раскрыла губы:

- Это неправда?

- Неправда, неправда! Я ее очень люблю, но как сестру, ведь мы знаем друг друга с детства!

IV

На другой день она не вышла ни утром, ни к обеду.

- Соня, что с Натали? - спросил улан, и Соня ответила, нехорошо засмеявшись:

- Лежит все утро в распашонке, нечесаная, по лицу видно, что ревела, принесли ей кофе - не допила... Что такое? "Голова болит". Уж не влюбилась ли!

- Очень просто, - сказал улан бодро, с одобрительным намеком глянув на меня, но отрицая головой.

Вышла Натали только к вечернему чаю, но вошла на балкон легко и живо, улыбнулась мне приветливо и как будто чуть виновато, удивив меня этой живостью, улыбкой и некоторой новой нарядностью: волосы убраны туго, спереди немного подвиты, волнисто тронуты щипцами, платье другое, из чего-то зеленого, цельное, очень простое и очень ловкое, особенно в перехвате на талии, туфельки черные, на высоких каблучках, - я внутренне ахнул от нового восторга. Я, сидя на балконе, просматривал "Исторический вестник", несколько книг которого дал мне улан, когда она вдруг вошла с этой живостью и несколько смущенной приветливостью:

- Добрый вечер. Идем чай пить. Сегодня за самоваром я. Соня нездорова.

- Как? То вы, то она?

- У меня просто болела голова с утра. Стыдно сказать, только сейчас привела себя в порядок...

- До чего удивительно это зеленое при ваших глазах и волосах! - сказал я. И вдруг спросил, краснея: - Вы вчера мне поверили?

Она тоже покраснела - тонко и ало - и отвернулась:

- Не сразу, не совсем. Потом вдруг сообразила, что не имею основания не верить вам... и что, в сущности, какое же мне дело до ваших с Соней чувств? Но идем...

К ужину вышла и Соня и улучила минуту сказать мне:

- Я заболела. У меня это проходит всегда очень тяжело, дней пять лежу. Нынче еще могла выйти, а завтра уж нет. Веди себя умно без меня. Я тебя страшно люблю и ужасно ревную.

- Неужто даже не заглянешь нынче ко мне?

- Ты глуп!

Это было и счастье и несчастье: пять дней полной свободы с Натали и пять дней не видать по ночам у себя Сони!

С неделю правила домом, всем распоряжалась, ходила в белом передничке через двор в поварскую Натали - я никогда еще не видал ее такой деловитой, видно было, что роль заместительницы Сони и заботливой хозяйки доставляет ей большое удовольствие и что она как будто отдыхает от тайной внимательности к тому, как мы с Соней говорим, переглядываемся. Все эти дни, пережив за обедом сперва тревогу, все ли хорошо, а потом довольство, что все хорошо