Москва в лесах

"Нужен ли столице новый БАМ?"

"У нас есть дела поважнее"

"Театр времен Лужкова и Синода"

"Покаяние за счет бюджета"

"Храм Христу или памятник мэру?"

"Дорога от Храма"

Оказалось, Храм нужен. Мы не прекратили "дела поважнее". Предрекаемый "театр" обернулся примерной стройкой, важным делом Лужкова. Ни рубля из бюджета государства и города не потрачено. Собор стал памятником всей России. Дорога к Храму заполнилась народом.

Когда правительство Сталина решило строить Дворец Советов на месте Храма, никто из искусствоведов и архитекторов, никто из писателей не обратился к вождю с просьбой не разрушать громадный собор, расписанный лучшими художниками России. С такими просьбами они обращались неоднократно, перед тем, как начинали сносить другие обреченные на гибель храмы. Дело в том, что общественность в свое время невзлюбила Николая I, начавшего царствовать после казни декабристов. Общественность невзлюбила и Константина Тона, потому что тот был придворным архитектором непопулярного императора. Не только Храм, но и Большой Кремлевский дворец, его роскошные залы подвергались беспощадной критике искусствоведов по той же причине.

Когда мы строили собор, наблюдалась подобная картина. Только ленивый не бросал камни в главного художника храма, президента Российской академии художеств Зураба Церетели. Он еще раз проявил себя крупным организатором, сплотил сотни живописцев. Под его руководством они менее чем за год расписали стены и своды громадного здания. Его бригада художников расписала главный купол. Как монументалист, он восстановил мастерски бронзовые врата и кресты куполов, скульптурные группы и портреты, украшающие фасады. На несколько лет Церетели стал объектом несправедливых нападок. Почему? Его считали "придворным" художником Лужкова. Главному архитектору Храма Михаилу Посохину доставалось в печати за покойного отца, бывшего главного архитектора Москвы. Того общественность невзлюбила как "придворного архитектора" Хрущева.

* * *

Ушел в историю ХХ век с мировыми войнами, революциями, экономическими кризисами, техническим прогрессом и строительным бумом. Этот бум не обошел Москву. Стремительная урбанизация - одна из примет прошлого столетия. Прогресс города определялся не только статусом столицы, который пытаются отнять в горячке политической борьбы. Территория и численность населения росли и тогда, когда Москва была "второй столицей" и когда была "столицей мирового пролетариата". Лишь с недавних пор развитие происходит в неизменных границах без прироста населения.

В Москве за семьдесят с лишним лет минувшего века капитализм сменился "военным коммунизмом". Он уступил "новой экономической политике", павшей под натиском сталинского социализма. За ним пришла пора "развитого социализма", похороненного рынком. В других крупнейших городах мира не было такой ломки. Но независимо от политического устройства они прошли схожие стадии развития. В конце ХХ века рост городов был особенно интенсивным. Объективные причины привели к появлению огромных мегаполисов, таких как Мехико, Токио, Нью-Йорк, Москва. Своим сверхбыстрым ростом они заставили муниципальные власти усомниться: можно ли оптимально управлять такими системами? Утвержденным правительством в 1971 году Генпланом предполагалось, что число жителей Москвы к концу ХХ века не превысит 7,5 миллионов, а оно достигло 9 миллионов. Пришлось взять в ближнем Подмосковье 20 тысяч гектаров земли.

Сомнения возникли из осознания печального опыта управления, который базировался в основном на знаниях и интуиции "отцов города". Наиболее зоркие видели, что опыта и интуиции - недостаточно, прежние методы и приемы руководства дают сбой. Потребовалась теория управления, исследования, которые рассматривали город как целостную социально-экономическую систему с долгосрочной научно-обоснованной градостроительной политикой. Новые возможности открыли компьютеры, позволившие управлять крупными динамическими системами, какими являются большие города.

Вышли в свет ценные исследования по системному анализу и проблемам управления городов. Но ни компьютеры, ни научная мысль не могла остановить хода социалистической машины. Она тащила Москву за пределы МКАД, ежегодно притягивая сто тысяч новоселов, заполнявших койки общежитий заводов и фабрик. В центре, зажатые домами, функционировали старинные производства, основанные купцами после отмены крепостного права. Свыше трехсот предприятий, намеченных к перебазированию давними постановлениями правительства СССР, оставались в гуще города. На лучших землях, на холмах Юго-Запада, строились новые заводы там, где никогда их не было. Они учреждались в обход Генерального плана всесильными инстанциями, министерствами и ведомствами, вопреки мнению Москвы. Свет в конце тоннеля мы увидели, только когда этих инстанций не стало.

В Москву переехали не только высшие органы власти. В середине 30-х годов перебазировалась из Петербурга-Ленинграда Академия наук СССР с институтами и лабораториями. Город превратился в крупнейший мировой центр науки и высшего образования. В нем насчитывалось свыше тысячи институтов с опытными и экспериментальными производствами. И тысячи фабрик и заводов, захвативших огромные пространства. До прихода к власти Хрущева гражданское строительство считалось делом второстепенным. Приоритет был за тяжелой индустрией. Она правила бал в Москве до недавних дней.

Поэтому главная идея нового Генплана - сделать Москву городом для людей - не может реализоваться без восстановления поврежденной индустриализацией среды обитания. Москва относится к экологически неблагополучным большим городам. Если выделить из клубка проблем важнейшие, то, безусловно, экология и экономия ресурсов - основные наши приоритеты. Вот почему правительство города занялось оздоровлением воздушного, водного бассейнов и загрязненных земель. Мы уничтожаем бытовые свалки, закрываем очистные инженерные сооружения, о чем речь шла выше. В черте города больше нет полей аэрации. Новые очистные сооружения построены вдали кварталов. Техногенные нарывы на теле города, неудобья, заполняются многоэтажными зданиями, превращаются в благоустроенные районы.

Но мусор сам по себе не улетучивается. Ежесуточно образуется 7000 тонн твердых бытовых отходов. Они вывозятся машинами на дальние свалки в пределах области. Это не самый большой груз. За год город вырабатывает 6 500 000 тонн промышленного шлака. В нем содержится полтора миллионна тонн токсичных веществ. Куда они уходят? Свыше половины этой массы утилизируется. Но два миллиона тонн вывозились не только на специальные полигоны, но и на стихийные свалки в черте города. У нас свыше 100 таких свалок занимали тысячу гектаров! Мы шаг за шагом избавляемся от них.

С экологией связана неразрывно проблема энергосбережения, это две стороны одной медали. Как сберечь тепло в квартирах, не дать ему уйти через стены, щели в оконных рамах и балконных дверях? Казалось бы, не такая сложная задача. Но чтобы ее решить, пришлось выпускать новую градостроительную продукцию, создать новые серии домов. Москва не отказалась от крупнопанельного домостроения, не закрыла домостроительные комбинаты. За ними остается половина жилищной программы. Но все серии многоэтажных домов, казавшиеся недавно современными, мы заменили модернизированными. Теперь каждый дом не только одет в современные одежды, но непременно - в теплые одежды. Новые конструкции стен, окон, балконных дверей позволили приблизиться к современным требованиям по сбережению тепла.

Решаем задачу, которая формулируется в понятии "устойчивого развития города". Что оно означает? Город может считаться устойчиво развивающимся, если создается и поддерживается здоровая среда обитания, не нарушаются принципы экологии и эффективно используются природные ресурсы. Только тогда обеспечивается высокое качество жизни, если деятельность горожан не причиняет вреда их собственному здоровью, если наряду с традиционными источниками энергии используются возобновляемые природные ресурсы. То есть энергия ветра, солнечное и подземное тепло. Современная наука и техника дают такие возможности не только жарким странам. Вот где ключ к решению задач, вот на что надо устремить наши мысли в ХХI веке, чтобы увязать в один узел проблемы экологии и энергетики.