Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты

Pierre был в постели и в рубашке. Анна Михайловна ни минуты не стеснилась этим и шла прямо на него. Он понял, что это значило что то страшное.

— Venez, habillez vous vite, [1284]— сказала Анна Михайловна, закрывая лицо платком и садясь на стул у двери за ширмами.

Pierre путался, молча надевая навыворот платье. Анна Михайловна говорила из за ширм:

— Ah, Pierre! la bonté divine est inépuisable. C’est un saint, votre père. Venez. Ayez du courage. Soyez homme. [1285]

Pierre оделся. Он не отвечал, не понимал ничего, но, чувствуя себя преступным, готов был итти за ней. Анна Михайловна встала и они пошли вниз, наверх и через анфилады комнат.

Несколько мущин и много дам было в комнате, предшествовавшей спальне. Pierre узнал докторов, одного молодого петербургского, и заметил шапку и костыль священника в углу. Все, и доктора и дамы, смотрели на проходившего Pierr’a больше, чем с любопытством и участием, они смотрели на него, как казалось Pierr’y, со страхом, ужасом. Ему казалось, что все они смотрят на него, как на первое лицо, обязанное совершить какой-то страшный, ожидаемый всеми обряд. Ему оказывали уважение, которое никогда прежде не оказывали. Одна неизвестная [1286]ему пожилая дама вскочила, чтоб отворить перед ним дверь в спальную, другая, молоденькая девушка, подняла платок и подала ему. Он хотел предупредить [1287]даму и самому отворить дверь и поднять платок, но ему чувствовалось, что это было бы неприлично, что он должен был давать им услуживать себе. Князь Василий встретил его в двери. Лицо его было серьезно, как будто он делал большие усилия над собой. Князь Василий пожал в первый раз в жизни руку Пьеру и пожал с давлением сверху вниз, как он это всегда делал, и проговорил:— Courage, mon ami. [1288]

Что то гадкое, подлое и испуганное показалось Pierr’y в лице князя Василия. Pierre чувствовал, что отвечать не надо и надо предоставиться вполне на волю тех, которые руководили им. В комнате было много людей, много свечей, много блестящего и белого. Pierre искал глазами отца, каким он помнил его еще три месяца тому назад, высоким, мужественным стариком, с седой гривой волос, напоминавших льва, и с тем побеждающим взглядом чудных глаз, против которого не могла устоять ни одна женщина, и с тем изящным и величавым спокойствием чистого лба, которое внушало такое невольное, смешанное с страхом, уважение. Он искал глазами отца и не находил. Был священник монах с серебряным крестом на черной ризе, дьякон в облачении, княжны в слезах и на кресле, обложенном подушками, [1289]лежало что то. Анна Михайловна остановила его у двери.

— C’est la cérémonie de la suprême onction qui va finir. Attendez, [1290]— сказала она значительно. Он повиновался.

Что то зашевелилось, Анна Михайловна велела ему итти. Он подошел ближе. [1291]Пахло нехорошо и странно. Чем ближе он подходил, тем сильнее становился запах. Слышались звуки усилий, но каких, Pierre не понимал и подходил ближе. [1292]Анна Михайловна неслышными шагами обогнала Pierr’a и стала у кресла. Звуки прервались и послышался хриплый, разбитый голос.

— De grâce... [1293]— сказал голос. Pierre в эту же минуту узнал отца в больном теле, лежавшем на кресле. Он увидал в середине подушек свалившуюся на бок голову [1294]и робкую, детскую и беспомощную улыбку, просившую, казалось, у всех прощенья. Это был его отец.

Как только Pierre подошел, князь Василий и княгиня Анна Михайловна отошли и что то пошептали. Умирающий с трудом поднял глаза. [1295]Лоб был сморщен страданием. В глазах была одна робость, мольба о чем-то и стыд перед чем-то. [1296]

Pierre нагнул голову к опухлой, огромной руке отца. Очки его упали на подушку, он торопливо их снял и ломая сунул в карман.

Отец поднял с трудом руку, положил ее на волосы сына. — Pierre, pourquoi ne pas être venu chez votre père? — сказал он с [1297]страшным усилием. — Il у a si longtemps que je souffre. [1298]

Pierr’y вспомнилось, как он, ложась спать, желал скорой смерти отца. Он чувствовал, что его преступное желание сбывается.

— Je ne sais pas, [1299]— сказал он и зарыдал. На лице умирающего хотела показаться улыбка, но не могла, [1300]он только пошевелил пальцами по волосам Пьера. [1301]

Подошли княгиня Анна Михайловна, старшая княжна и князь Василий. Граф сморщился, махая с отвращеньем на князя Василия. Анна Михайловна [1302]подошла одна и сказала: assez, mon oncle. Ça vous dérange trop. [1303]Анна Михайловна взяла за руку Pierr’a, отводя его от постели, как будто отец с сыном что то делали и что теперь, по ее соображениям и соображениям докторов, этого дела было уже сделано достаточно. [1304]Граф хотел сказать что то и указал на бюро головой, но [1305]старшая княжна нежно погрозила ему.

— Вам нельзя говорить, mon oncle. [1306]Все будет сделано, а вы отдохните.

— Le testament, [1307]— проговорил граф.

— Всё, всё, — отвечала княжна. Pierre вышел из спальни.

Pierre вышел в другую комнату и сел на стул, но все бывшие в комнате, так [1308]не отводя глаз почтительно смотрели на него, что он вскочил и побежал на крыльцо и на двор. Он слышал, что кто то выбежал за ним и тут смотрели на него.

Он вошел опять в комнату, прошел приемную, сквозь устремленные на него взгляды, и отворил дверь в комнату отца. Было полутемно. Без очков он не мог рассмотреть, в каком положении был его отец; у двери подле бюро стояли князь Василий, Анна Михайловна и старшая княжна. Опять ему показалось лицо князя Василия гадко и зло. Он держал в руках бумагу и скороговоркой шопотом говорил:

— Пока есть время, я вам говорю, надо переписать. Оно незаконно. [1309]

— Мы не должны, [1310]— говорила Анна Михайловна, решительно и отчаянно хватаясь за бумагу и вырывая ее.

— Я бы желала знать, какое вы право имеете вмешиваться в семейные дела? — громко взвизгнула старшая княжна.

— Dieu! Il s'en va, [1311]— с испугом закричала младшая княжна, сидевшая вдали у кресла больного, подбегая к спорящим [1312]и выбегая из комнаты. [1313]

— Батюшка, отец Николай, — закричала Анна Михайловна, не выпуская из рук бумаги. [1314]Монах <уже> входил в комнату.