Шутка Приапа, или Обречение смолоду

Владимир Михайлович прислушался. Все тот же несколько унылый голос повторял:

- Приглашаются только мужчины старше пятидесяти лет с явными признаками облысения, пользующиеся для коррекции зрения очками или контактными линзами, имеющие дефекты зубов, конечностей, а также страдающие перемежающейся потерей памяти. Таковым совершенно бесплатно будет предложено уникальное лекарство фирмы "Максипримаэкстрасуперлюкс интернейшнл", излечивающее все мыслимые и немыслимые недуги. Адрес, по которому следует обратиться: Москва, Тверской бульвар, 25, флигель во дворе направо. Для глухонемых расставлены указатели. У входа во флигель вас встретит темнокожая девушка в белом костюме со значком фирмы, представляющим собой флюоросциирующий кружок красного цвета, на котором в центре находится ярко-зеленый крестик. Время посещения фирмы строго с шестнадцати до половины пятого вечера. Лицам женского пола и мужчинам моложе пятидесяти лет просьба не беспокоиться. Входные двери флигеля снабжены специальным считывающим возраст и пол желающих войти устройством на молекулярном уровне, не позволяющим проникнуть в здание нежелательным элементам. Благодарю за внимание.

И без всякой паузы снова:

- Приглашаются только мужчины старше пятидесяти лет...

Отговорив второй раз, голос умолк. Наступила потрескивающая тишина. Владимир Михайлович подождал немного и посмотрел на часы. Было тринадцать пополудни с минутами. Любопытно, что именно в шестнадцать часов возле памятника Пушкину у него было назначено деловое свидание с неким книжником Игорем, часто встречаемым в салоне у Чапкиной или в магазине на Новом Арбате, который обещал принести несколько раритетов по сходной цене (лето мертвый сезон для книжных операций), наиболее лакомыми из которых представлялись издания "Алисы в Стране Чудес" конца прошлого века. Дочь Злата поступала в аспирантуру Академии печати и будущая тема кандидатской диссертации была посвящена различным иллюстраторам дилогии Льюиса Кэрролла. А искомый дом на Тверском бульваре, названный по радио, располагался от памятника Пушкину рукой подать, тем более, что четверть века тому назад Владимир Михайлович имел честь учиться в институте, который тоже располагался по указанному адресу.

Пасьянс событий благополучно сходился, совпадая почти по всем параметрам за исключением одного: Владимир Михайлович решительно не верил никаким объявлениям и обещаниям. Из всей своей достаточно долгой жизни он вывел одно неукоснительное правило: никуда не ходить, ничего не желать, все равно обманут. Кто обманет было неясно, а вот объект обмана был всегда налицо - Владимир Михайлович Гордин, редактор и переводчик, собственной персоной, прошу любить и жаловать, да только не обжуливать. Бесплатный сыр бывает только в мышеловках.

И все-таки Фома неверующий стал после услышанного объявления действовать энергически: побрился, погладил светлые джинсы и такого же цвета джинсовую рубашку, заварил погуще растворимый кофе, выпил, оделся и вышел навстречу судьбе.

Транспорт (автобус и метро) довезли его до места встречи с книжником без проблем и заблаговременно. Тлевший в глубине души испуг перед возможным терактом (взрывом на транспорте) понемногу погас и улетучился. Озадачивало только то, что несмотря на дневное время повсюду было относительно малолюдно и сумрачно. В метро, где искусственный свет, Владимир Михайлович этого, естественно, не ощущал, но поднявшись по эскалатору и выйдя к фонтанам, решил было, что что-то перепутал: небо было мрачно-серым, почти черным, тускловато горели стилизованный под старину фонари возле памятника, ветра не было, но какой-то мистический сквозняк ерошил немногие волосы на макушке путника, приподнимая их словно в фильме ужасов. Скамейки около фонтанов были пустыми, только на пятачке около памятника национальному гению прохаживалось несколько поддатых лиц типично кавказской национальности неопределенного возраста и две-три непристроенные представительницы первой древнейшей профессии, причем, по внешнему виду давно списанные в тираж и не вышедшие на пенсию только по случаю затянувшейся перестройки, безуспешно пытались заарканить потенциальных клиентов. Брюнеты на все хитрые женские ухищрения реагировали довольно вяло, они хотели юных девочек, а принятый внутрь алкоголь, наверное, не действовал в полную силу, меняя точность и остроту зрения гигантов современного секса.

Владимир Михайлович сел на скамейку, на правый полукруг, как обычно и начал листать свой затрепанный ежедневник. Странно, что все записи в нем исчезли, как будто стертые непостижимым образом. Но он даже не успел задуматься над этим исчезновением. Знакомый книжник также пришел раньше, уже без десяти четыре, настороженно вглядываясь, он подошел и сел рядом с Гординым. В руках у него ничего не было. Всячески извинившись, он поведал Владимиру Михайловичу малозабавную историю, что обещанные книги куда-то пропали из запертой на два замка комнаты, и кроме того все доллары, лежавшие в его бумажнике, утратив природный зеленый цвет, стали чисто белыми.

Сейчас Игорь в полной растерянности скреб свою черную с проседью бородку и спрашивал совет, как лучше поступить, в какой банк обратиться с белыми банкнотами. Сумма, которую он столь неожиданно и загадочно утратил, была действительно внушительной для людей среднего достатка; к которым принадлежали или хотя бы пытались принадлежать наши герои: полторы тысячи баксов. Впрочем, у Гордина единовременно такой суммы никогда не было даже в рублевом эквиваленте, разве что до перестройки, когда у него в год выходило до пяти-шести переводных книг, что в свою очередь вызывало гнев и зависть, шум и ярость какого-нибудь бездарного Яр-Хмель-Сержантова или Ниухомнирылова.

Беседа книжников иссякла, едва начавшись. Игорь помчался искать доверчивый банк, мимоходом посетовав на ранние сумерки, резюмируя, что может быть происходит лунное или частичное солнечное затмение, о котором просто не успели СМИ сообщить. А Владимир Михайлович, расправив затекшие ноги, направился в подземный переход и через несколько минут был на хорошо знакомом месте, возле памятника Герцену, которому бир манат цена, и на который он порой в легком подпитии любил взбираться четверть века тому назад, о чем свидетельствовала даже фотография той незапамятной поры, когда они, студенты, в спецовках и касках почему-то с надписью "Госкино", рушили внутренние флигели и части зданий, фасадом выходивших на Тверской бульвар, и возводили нулевой цикл теперешнего особняка ВЛК (Высших литературных курсов).

Во дворике института было пустынно. Все двери зданий, выходившие во двор, были плотно притворены и, видимо, заперты. Единственный флигель, о котором могла идти речь в объявлении и в котором ранее располагался читальный зал институтской библиотеки, приветливо светился окнами первого этажа. Гордин неторопливо подошел к нему. Дверь флигеля сразу же распахнулась и действительно темнокожая девушка в классическом белом костюме показалась в дверном проеме.

- Мистер Гордин, не так ли? - произнесла она с легким акцентом. - Мы вас давно ждем.

Гордина окатило холодной волной безотчетного страха и в то же время невероятной смелости. Он собрался и как сомнамбула уверенно перешагнул порог. Девушка шла впереди, указуя путь. Почему-то пространство флигеля, известное Гордину по редким посещениям, но тем не менее вполне памятное, оказалось куда более обширным и извилистым.

Они шли в полутьме около двадцати минут, и Владимир Михайлович уже начал терять терпение и хотел остановиться и повернуть назад, рискуя оказаться невежливым или быть принятым за труса. Видимо, почувствовав это, девушка приостановилась и, повернувшись к Гордину лицом так, что он заметил флюоросциирующий значок на лацкане пиджака с резко выделявшимся зеленым крестиком в центре, сказала:

- Не беспокойтесь. Вам ничего плохого не сделают, сеанс терапии уже начался, и потом мы же дали вам право выбора, вы могли бы не приходить сюда, если вам страшно.

Владимир Михайлович хотел, было, возразить, отметить, что слишком много совпадений для свободы выбора, ведь он был практически грубо поставлен перед фактом, хотя, конечно, никто его конкретно не вынуждал приходить, но давление на его психику определенно оказано было, не исключая и гипнотического внушения.