Проза о стихах

Говорит Скобелев:

...не лучше ли было бы оному Пушкину, который изрядные свои

дарования употребил в явное зло, запретить издавать развратные

стихотворения? Не соблазны ли они для людей, к воспитанию коих

приобщено спасительное попечение?.. Если бы сочинитель вредных

пасквилей немедленно в награду лишился нескольких клочков шкуры

было бы лучше. На что снисхождение к человеку, над коим общий

глас благомыслящих граждан делает строгий приговор? Один пример

больше бы сформировал пользы; но сколько же напротив водворится

вреда - неуместною к негодяям нежностью! Можно смело ручаться,

что многие из порядочных людей без соболезнования решились бы

удавить детей равномерно развратных, следовательно, большой еще

перевес на стороне благочестия,- надобно только зло умерщвлять в

начале рождения его.

Лестно сознавать, что ты лучше многих предвидел будущее, что ты понимал: надо "зло умерщвлять в начале рождения его". Тогда бы и 14 декабря не было, и нынешней крамолы не было, и вот что самое главное: не было бы всех этих вредных, развратных стихотворений Пушкина, от которых смута расходится кругами, все ширясь и ширясь. Зачем дали Пушкину развернуться, зачем из ссылки позволили ему возвратиться в Петербург, допустили его до сочинения таких пасквилей, как "Евгений Онегин"? И ведь не устрашили этого Пушкина пять виселиц,- он продолжает свое:

Где вольность и закон? Над нами

Единый властвует топор!

Довольно, этому разврату следует положить предел.

- Коноплев!

Стоявшего навытяжку агента генерал засыпал вопросами (откуда? когда? кому?), но толком ничего не выведал, только одно: дал Коноплеву эти стихи кандидат прав Леопольдов. По болезни Скобелев не выходил из дому, а доставить ошеломительный листок начальнику Третьего отделения надо было безотлагательно. Коноплев был тут же послан с запиской к Александру Христофо-ровичу Бенкендорфу. Вскоре Коноплев вернулся с ответом. Распечатав, Скобелев читал:

Генерал-адъютант Бенкендорф, сожалея, что не мог быть у

Вашего Превосходительства по причине крайнего недостатка времени

и предстоящих маневров, покорнейше просит сообщить ему по

предмету препровожденных к нему стихов Пушкина следующие

сведения:

1-е. Какой это Пушкин? Тот ли самый, который живет в Пскове,

известный сочинитель стихов?

2-е. Если не тот, то кто именно, где служит и где живет?

3-е. Стихи сии самим ли Пушкиным подписаны и не подделана ли

подпись под чужое имя - также этот лист, на котором они сообщены

генерал-адъютанту Бенкендорфу, суть ли подлинный или копия с

подлинного? Где подлинник находится и через кого именно они

доставлены Вашему Превосходительству?

Генерал-адъютант

А.Бенкендорф.

Так писал генерал-адъютант генералу от инфантерии, а генерал от инфантерии отвечал генерал-адъютанту - тут же на полях,- что, мол, да, тот самый, "который писать подобные стихи имеет уже запрещение", и что, мол, стихи сии - копия: "Я представил копию, которая писана рукой моего чиновника, подлинная, говорят, прислана из Петербурга, о чем вернее объяснит чиновник, коего имею честь..."

Чиновник и в самом деле объяснил - дадим ему слово.

Говорит Коноплев:

От чиновника 14-го класса

Василия Гаврилова сына Коноплева

Объяснение

...Находясь по секретной части при генерал-майоре Скобелеве

в прошлом 1826 году (шпион ничуть не смущен родом своей службы!),

узнано мною от самого кандидата Леопольдова, что он имеет стихи

"На 14 декабря", поименованные в сем указе литерою А. Просил его

оные мне списать, кои получивши от него при отъезде его в отпуск

в Саратовскую губернию и увидев, что оные вредны и писаны против

правительства, я в то же время по обязанности моей доставил оные

к г. генерал-майору Скобелеву, который, по болезни своей не могши

ехать сам, препроводил меня с оными при краткой записке своей к

Его Превосходительству генерал-адъютанту Бенкендорфу, коему лично

я имел честь объяснить все мною выше объясненное, после сего 21

августа получил я приказание от г. генерала-майора Скобелева в

тот же час отправиться для отыскания г. Леопольдова и отобрания у

него инкогнито, от кого он стихи сии получил или сам сочинил, на

каковой предмет получил я от него подорожную (при всей

преданности - не ехать же по полицейским заданиям на собственный

счет!) и следуемые на прогоны деньги; отыскавши Леопольдова и

отобравши от него сведения, возвратился в Москву и доставил оное

г. генерал-майору Скобелеву, который в то же время свез оное к г.

генерал-адъютанту Бенкендорфу, на другой же день все

прикосновенные к сим стихам лица были взяты, а мне объявлена

благодарность от начальства.

Подлинное подписал

чиновник 14 класса

Василий Коноплев.

Объяснение пришлось по вкусу Бенкендорфу, начертавшему:

...содержание поданного Коноплевым объяснения совершенно

справедливо [...] я обязан в сем случае свидетельствовать о

похвальном его усердии в точном исполнении возложенного на него

поручения.

Еще бы не усердие, если "на другой же день все прикосновенные к сим стихам лица были взяты"!

2

"Эти стихи так мерзки, что вы, верно,

выдали бы собственного сына сами, ежели

бы знали, что он сочинитель."

Бенкендорф - Бокеру

Учитель Андрей Филиппович Леопольдов, только что окончивший университет, был весьма увертлив. Он сильно перепугался и на допросе пытался объяснить: дескать, только потому не представил начальству вовремя столь крамольные стихи, что хотел поточнее выяснить, кто их распускает, а уж потом написать донос по всей форме. Заголовок "На 14 декабря" Леопольдов сделал сам:

Надписи на оных: "На 14 декабря" - не было; я поставил сам

оную в соответствии содержания оных.

Следовательскую комиссию больше всего интересовал другой вопрос: от кого получил Леопольдов эти стихи? Леопольдов ответил: от прапорщика Молчанова. Несколько лет спустя, в 1829 году, он, смягчая свою вину, лукаво рассказал всю историю в письме Становичу.

Говорит Леопольдов:

Случайно попались мне в Москве во время коронации дерзкие

насчет правительства стихи. Я показал их одному знакомому,

сожалея о несчастном образе мыслей сочинителя. Но сей знакомец

мой был шпион, который для выслуги своей открыл об них

нач[альнику] Г[осударственной] П[олиции]. Дело загорелось:

разыскали всех, у кого оные стихи были, от кого и как перешли.

Что ни фраза, то ложь. Не случайно попались Леопольдову дерзкие стихи он сам попросил их у Молчанова. Не показал он их одному знакомцу, а переписал для него. Да и не. сожалел он ничуть о несчастном образе мыслей сочинителя. Так или иначе, прапорщика Молчанова Леопольдов выдал. Молчанова схватили, допрашивали, исключили 9 сентября из гвардии; наконец, и он назвал, от кого получил - от штабс-капитана лейб-гвардии конно-егерского полка Алексеева.

Говорит Молчанов:

Я, нижеподписавшийся, получил стихи сочинения Пушкина на

Четырнадцатое декабря - от Александра Алексеева, лейб-гвардии

конно-егерского полка штабс-капитана, во время моего возвращения

в С.-Петербург с ремонтом в феврале 1826 года.

Прапорщик Молчанов.

8 сентября 1826 года. Москва.

Такое заявление следователей не удовлетворило. Они хотели подробностей: какого числа это произошло? Что говорил Алексеев, давая Молчанову стихи? Чьей рукой они были написаны? Почему не донес по начальству?

Говорит Молчанов:

Которого числа именно я получил оные стихи, точно упомнить

не могу; а получил я их в феврале месяце, проходя из Москвы в

Петербург с ремонтом. Говоря про Пушкина стихи, он, Алексеев, и

сказал, что у него есть последнее его сочинение, и показал оные