Мифогенная любовь каст (Том 2)

- Беременна? - спросил он.

- Восьмой месяц пошел, - застенчиво ответила она.

- А муж?

- А мужа нету. С партизанами ушел. И не муж он мне...

- Как зовут-то?

- Кого? - испуганно спросила Глаша.

- Отца ребенка, - отрывисто ответил парторг.

- Алешенька, - тихо, со страхом и нежностью, произнесла она.

- Врач?

- Да, врач. А вы откудова знаете? Вы Алешу знаете? Он что, говорил вам...

- Да, я встречал его. Он лечил меня как-то раз. В одном отряде были. У нас говорили, у него любовница в Черных деревнях.

- В каких таких Черных деревнях? - удивилась Глаша.

- А как это место называется?

- Ежовка, Ежовские мы.

- Ну да... Говорили, у него женщина там. В Ежовском, - рассеянно повторил парторг. - Комиссар Ежов не из ваших ли был мест?

- Не знаю. Вы... лучше про Алешу скажите. Где он? Куда пропал?

- А ты сама его давно видела?

- С той самой ночи, как ребеночка мы с ним сделали, не видела. И не слыхала от него ничегошеньки. И вся-то душа изнылась о нем... Ночами не сплю, все думаю. Что он? Где? Живой ли?

- Я его еще давнее не видел, - сказал Дунаев и отошел от нее, шаря перед собой руками и натыкаясь на вещи.

Но когда наступила незаметная для Дунаева ночь, Глаша подкралась к нему, разбудила и снова стала расспрашивать шепотом про своего любовника.

- Ничего не знаю, - ответил Дунаев и повернулся на лавке на другой бок.

- Тише вы! Отца с матерью разбудите! Как же не знаете? В одном отряде ведь партизанничали.

- Не знаю ничего. Он меня лечил. Потом... Потом много дел партизанских было сделано. Видел я его иногда. Но все это было еще до московской битвы. А потом... Отряд разделился, и больше я его не видел. Ты его видела восемь месяцев назад. А с тех пор, как я его видел, года два прошло. А может, и три. Сколько уже война-то длится?

- Ох, может, уж и восемь лет...

- Что у тебя, все восемь да восемь. Небось про месяцы тоже наобум сказала? Неграмотная?

- Да где тут грамоте-то обучиться. У нас и школы нет. Подписаться могу - и именем, и фамилией.

- Темные вы люди здесь. Да и неудивительно. Дай живот потрогаю, скажу, на каком ты месяце.

Парторг протянул руку и с удовольствием потрогал живот Глаши.

- Да, вроде похоже на восьмой. Теплая ты...

- А чего мне не быть теплой-то? Я молодая. - Глаша хихикнула.

- Ладно. А он тебе про отряд рассказывал?

- Нет, не очень. Говорил, командир у них хороший. А больше ничего.

- А сама на партизанских стоянках не бывала?

- Не, не бывала. Куда там. У меня родители строгие, из дому не пущают. Как живот расти стал, отец прибил меня. А потом - ничего, привык. Говорит: рожай парня, работники нужны.

- И что же, как ты думаешь, мальчик или девочка?

- Не знаю. Вроде чудится мне, и вправду мальчик будет.

- Пускай. Желаю тебе мальчика. Сейчас не только работники, но и воины нужны. Война, глядишь, сто лет продлиться может.

- Ой, неужто сто лет... - охнула женщина.

- Ну, пошутил, - смягчился Дунаев. - Скоро добьем фашистов. Парень твой при коммунизме жить будет. Иди, спи. Нечего всю ночь лясы точить.

Женщина ушла к себе на полати, в другую часть комнаты, и, судя по дыханию, сразу заснула. Дышала она глубоко, ровно. Откуда-то сверху, видно, с печи, слышен был свистящий храп ее отца. А Дунаев еще долго не мог заснуть, лежа на своей лавке в сплошной темноте. Так темно было, что даже становилось безразлично, продлится ли война еще сто лет или закончится завтра, после ужина.

На следующий день после ужина, который состоял из картошки и молока, парторг курил цигарку, сидя на бревне возле избы. Откуда-то издалека доносились звуки гармошки и поющие голоса девушек:

Не велят наши за реченьку ходить,

Не велят наши любимого любить...

Кто-то проходил мимо по двору. Он без труда узнал Глашу по тяжелым шаркающим шагам. Он подозвал ее и спросил:

- У вас в деревне колдун есть?

- Чтой-то? - не поняла женщина.

- Колдун, говорю, есть здесь у вас?

- А, колдун-то? Живет. Недалеко живет, на отшибе.

- Скажи, чтоб отвели меня. Мне нужно.

- А Ванька отведет, - беспечно пообещала Глаша.

глава 26. У колдуна

Ваня ввел Дунаева в избу, что-то тихо сказал кому-то. Женский голос пробормотал нечто в ответ. Затем уже незнакомые руки, осторожно подталкивая, проводили парторга еще глубже, внутрь дома, и там оставили. Здесь было душно, тепло. Сухие пучки трав, свешивающиеся с потолка на нитях, ударялись о лицо парторга. Дунаев остановился, по ощущению, посреди комнаты, обратив свой невидящий взор туда, где, как он чувствовал, кто-то сидел. Там действительно кто-то заворочался, явно в углу, затем отхлебнули что-то горячее, предварительно подув на питье.

- Здравствуйте, - промолвил парторг, глядя в темноту. - Я к вам за помощью. Я парторг Дунаев. Слышали, может быть, о таком?

- Здрастай, - ответил после паузы слабый сиплый голос. - Ни слышано. Ты, видно, зде человек новайший.

- Я вот зрение потерял, - сказал Дунаев. - Не поможете ли вернуть зрение?

Старик завозился, снова отпил глоток, отставил кружку (по звуку железную, еще полную и горячую), тяжело, с кряхтением поднялся и приблизился к Дунаеву.

Старик, наверное, был невелик и толст. Парторг учуял запах толстой старости, вросшей в свой бревенчатый угол.

Некоторое время колдун, видимо, рассматривал лицо парторга. Затем поднял руку и прикоснулся к его глазам. Парторг ощутил, что пальцы старика, толстые и сморщенные, во многих местах туго перевязаны жесткими веревочками.

- Ослепел, - наконец произнес колдун и вернулся в свой угол. - А мне рассказыват люди, что слепыша принашли у Егоровых-та, - сказал он, усаживаясь. - Как ослепел-та?

- Солнце увидел, - ответил Дунаев. - Ты видел солнце?

Старик промолчал. Послышался влажный звук, как если бы тот болтал пальцем в кружке.

- Меня Настоящий встретил. Он-то и показал мне Солнце, - продолжал Дунаев. - Хотел выжечь мое сознание дотла. Но - не вышло. Не на того напал. Советского человека так просто не возьмешь.

- Как ослепел-та? - вдруг перебил его колдун.

- Да я никакой не слепой! - Дунаев начал терять терпение. - Здесь просто Черные деревни, места такие. Себя-то я вижу...

Колдун молчал.

- Ладно, давай начистоту, - сказал парторг. - Я колдун Дунаев. Веду борьбу против фашистской нечисти, которая приперла на нашу землю. Действую под двойным алмазным колпаком учителей Холеного и Бессмертного, двух гениев нечеловеческого мира, которые вертели и подбрасывали еще в те времена, когда Тропинка была в Рулон свернута. Я веду борьбу с ебаными колдунами, приютившими фашистскую нечисть под своим грязным крылом. Один из этих вражеских магов - колдун Настоящий - во время Последней схватки попортил мою магическую технику. А мне срочно надо выйти на контакт со своими через Прослойки. Уж лучше по Промежуточностям шарить, чем тут у вас, в потемках. Скажи, ты технику магическую починить можешь? Сноровка есть?