Интервью и беседы с Львом Толстым

* * *

Один из присутствующих говорит о циркулирующих слухах относительно истинных причин несостоявшегося в Стокгольме конгресса мира и о проекте присуждения нобелевской премии Льву Николаевичу. Вопрос о премии Л. Н. пропускает мимо ушей. Но вопрос об истинной причине несостоявшегося конгресса в Стокгольме временно захватывает его. Видимо, он ничего не читал по этому поводу и ничего не знает, кроме того, что конгресс не состоялся. Вопрос о конгрессе мира заинтересовывает и Софью Андреевну. Начинают искать газеты, где было напечатано об этом. Но, как часто бывает, именно тех номеров газет, где было напечатано о конгрессе, и нет в наличности. Они исчезли куда-то. Софья Андреевна сама ищет газеты и наводит справки. Но Лев Николаевич уже оттолкнулся от земли и кротко просит Софью Андреевну не беспокоиться: - Бог с ними!.. Не надо.

* * *

Слуга накрывает стол и звенит чайной посудой, Лев Николаевич, заложив руки за пояс блузы, тихо прохаживается по комнате, уходит на некоторое время к себе в кабинет и, возвратившись, предлагает заподозренному шахматисту сыграть в шахматы. Играет в шахматы Лев Николаевич всегда с интересом, начиная часто королевским гамбитом. Играет он довольно быстро и творчески, боится долгодумов и предпочитает играть с более сильными игроками. Но иногда бывает рассеян в игре, или, скорее, слишком сосредоточен на иных ходах. В несколько минут Лев Николаевич приводит своего растерявшегося партнера к сдаче и старается утешить его: - Очевидно, вы редко играете... Сыграемте еще... Начинается вторая партия. Софья Андреевна сидит невдалеке от шахматистов и поднимает вопрос о печатающейся иллюстрированной биографии Льва Николаевича (*8*). Она не удовлетворяет графиню. Графиня сама составляет нечто вроде жизнеописания своего мужа и, по свойственной людям слабости, склонна думать, что ее работа будет лучшей из работ подобного рода. Шахматный партнер Льва Николаевича, не отрицая достоинств труда графини, выражает, однако, ту мысль, что всякая задача написать чью-нибудь биографию останется в конце концов в воздухе. Потому что никто не может написать удовлетворительно даже своей собственной биографии, освещая на расстоянии очень многое совсем не так, как оно было в действительности. - А если приводятся только истинные факты и документы? - Во-первых, истинные факты и документы - только леса вокруг души человека, а во-вторых, самый подбор фактов уже не может не быть окрашен личностью биографа. Из целой серии известных фактов вы выберете один, а я другие. Вот уже и произвольное окрашивание. Лев Николаевич смотрел сосредоточенно на шахматы. - Вам не мешает наш разговор? - Нет, нет, пожалуйста, - говорит он весело, но делает неудачный ход и вскрикивает голосом отчаяния: - Ай, что я сделал! Однако предложение партнера переменить ход отклоняет, теряет фигуру за фигурой и, исчерпав все усилия, сдается. - Теперь я начинаю питать к вашей игре некоторое уважение. Давайте третью, - говорит с оживлением Лев Николаевич, с места ведет атаку и в несколько минут разбивает наголову своего партнера.

* * *

10-й час. Подают чай и фрукты. Л. Н. не участвует в чаепитии, а тихо прохаживается по комнате, подходя на минуту то к одному, то к другому, чтобы сказать что-нибудь интересное или приятное. За столом идет разговор осудительного характера, т. е. разбирают, критикуют и осуждают действия некоторых лиц. Наступает пауза. - А я все думаю об этом самом, - сосредоточенно говорит Л. Н., - думаю о действиях этих людей. И повторяю: мне не надо никаких усилий, чтобы удержаться от осуждения их. И во мне они вызывают скорее чувство жалости, чем неприязни. У меня как-то недавно спросили: не тянет ли меня к художественным работам? Я сказал: "Ужасно тянет". И мне очень бы хотелось написать художественное произведение. Но не с дидактическим или каким-нибудь программным содержанием, а чисто психологическое, в котором были бы выведены только характеры - не внешние, как Чичиков, Ноздрев и т. п., а сложившиеся внутренне и не могущие пока быть иными, чем они есть... Как А., как Б... и другие (и Лев Николаевич назвал несколько лиц, известных всем присутствующим) (*9*). И когда поймешь это, то как же тут можно сердиться? И еще хотел сказать... Есть два сорта людей. Одни подобны колесу, ремень которого переведен на шкив. Колесо вертится, - сказал Л. Н указывая руками, как вертится колесо, - и, передавая энергию своего движения через шкив другим колесам, производит работу. Другие же люди - и они встречаются во всякой области: и в науке, и в общественной жизни - подобны колесу, приводный ремень которого соскочил со шкива. Колесо быстро вертится - в-р-р, в-р-р, - засмеялся Л. Н., делая рукою в светлом рукаве быстрое вращательное движение, - а толку никакого. И, вероятно, подумавши, что в сказанных словах и тоне их тоже таится элемент осуждения, Л. Н. как бы оттолкнулся от земли и сосредоточился в себе.

* * *

Возникает беседа о жгучих злобах дня: об успехах воздухоплавания (*10*) и об открытии северного полюса. Но Л. Н. отсутствовал душою во время этой беседы. И когда к нему обратились с вопросом о проблемах воздухоплавания, он, неохотно отрываясь от чего-то милого, сказал полумашинально: - Не знаю... У меня нет отношения к этим явлениям... Не знаю. В последнее время всеми результатами технических открытий пользовались пока только правительства да сытые классы - с самыми дурными целями. Так что... Нет, ничего не могу сказать... Один из присутствующих говорил, между прочим: - И что такое, в сущности, северный полюс? Minimum центробежного движения и преобладание центростремительного? Никто ничего не возразил на это. Л. Н. сидел молча, со сложенными руками, и тихо перебирал пальцами. Мне невольно подумалось: "Да он-то и представляет собою в настоящее время полюс человечества"...

* * *

Бьет одиннадцатый час ночи. Я встаю и прощаюсь, чтобы ехать на станцию Засеку. - Как, вы уже отправляетесь? Я держу в своей руке руку Льва Николаевича и страстно хочу сказать ему то главное, ради чего я ехал в Ясную Поляну. Но волнение заливает нужные формы, и я выпускаю руку. - До свидания!

Комментарии

П. Сергеенко. У полюса (Из поездки в Ясную Поляну). - Русское слово, 1909, 1 (14) октября, No 224. О П. А. Сергеенко см. ком. к интервью 1906 г. В статье отражены впечатления Сергеенко от поездки в Ясную Поляну 23 августа 1909 г.

1* Дочь Александра Львовна Толстая (1884-1979) и ее подруга Варвара Михайловна Феокритова (1875-1950). 2* Мария Николаевна Толстая, монахиня Шамординского монастыря. 3* Имеется в виду сам П. А. Сергеенко. 4* Сергеенко готовил сборник "Писем" Л. Н. Толстого в трех томах, начавший выходить в 1910 г. 5* В августе 1909 г. Толстой перечитал трактат Канта "Религия в пределах только разума". 6* Лао-Тзе - китайский философ (VI в. до н. э.). 7* Жюль Закс, глава "Концертной дирекции" в Германии, предлагал Толстому организовать серию его публичных выступлений с докладом о мире. 8* Имеется в виду книга: Молоствов Н. Г., Сергеенко П. А. Лев Толстой, вып. 1-2. 9* Толстой назвал своего сына Андрея Львовича и П. А. Столыпина (см.: Маковицкий Д. П. Яснополянские записки, кн. 4, с. 52). 10* Сергеенко рассказал о слете восьмидесяти аэропланов в Реймсе и о дирижаблях (см. там же).

"Русские ведомости". . Л. Н. Толстой в Москве

После с лишком 8-летнего перерыва Москва увидела в своих стенах Л. Н. Толстого, приехавшего повидаться со своим другом В. Г. Чертковым. О предстоящем приезде Льва Николаевича знало лишь несколько лиц, которые, опасаясь, что многолюдная встреча может обеспокоить великого писателя, приняли все меры к тому, чтобы весть о его приезде не распространилась по Москве. Старый красный деревянный дом в Хамовниках не приготовился к встрече своего старого хозяина. Когда около 9-ти часов вечера Л. Н. со своими спутниками прибыл сюда, дворня, живущая тут, была немного поражена. Она совершенно не знала, что приедет Л. Н., и не приготовилась. Случилась маленькая неудача. Предполагалось, что супруга Сергея Львовича, живущая зимою в этом доме, приедет сюда, чтобы встретить Льва Николаевича. Но что-то перепутали, и М. Н. Толстая (*1*), супруга Сергея Львовича, успела приехать с дачи лишь наутро. Дом открыли. Стали искать какого-либо освещения. Не без затруднения была наконец зажжена небольшая лампа. Эта необычная обстановка настроила всех на самый веселый лад. Смеялся все время и Лев Николаевич. Позже было несколько таких же затруднений. Так, чай, оказалось, "пропахнул" сильно лежавшей по соседству камфорой... Ужин Льву Николаевичу привез в "судках" из одной вегетарианской столовой известный пианист Гольденвейзер... Л. Н. осведомился о семьях нескольких своих друзей, с которыми ему хотелось свидеться, но, к огорчению Л. Н., они оказались в отъезде. Л. Н. принял одного лишь посетителя, крестьянина Саф-нова (*2*), заинтересовавшего его своей статьей об его сочинениях. В беседе с Саф-вым Л. Н., между прочим, особенно предостерегал его от "соблазна писательства", сказал ему, что много писать нельзя, и указал на себя как на писателя, который по 6-7 и больше раз переписывает то, что напишет. После этого Л. Н. имел беседу с И. И. Горбуновым-Посадовым, стоящим во главе издательской фирмы "Посредник". Речь зашла, главным образом, о новой серии книжек, которая сейчас особенно занимает Л. Н. Эти книжки должны дать читателю представление о всех религиях мира и вместе с тем пояснить ему, что среди всех людей бог - единый... Вскоре Л. Н., утомленный переездом, распростился с бывшими в доме. Утром случился эпизод, столь типичный для Льва Николаевича. Проснувшиеся домашние были довольно продолжительное время уверены, что Л. Н. еще спит, так как из комнаты, где он спал, ничего не было слышно. Вскоре, однако, оказалось, что Лев Николаевич, встав необычайно рано, ушел из дому побродить по Москве. Вскоре Лев Николаевич возвратился в сопровождении опоздавшей приездом невестки гр. М. Н. Толстой, которую он встретил на Пречистинке. По Пречистенке Л. Н., между прочим, прокатился на конке. Невестке своей он затем передавал с удовольствием, что кондуктор конки узнал его и поздоровался с ним. Около 11-ти часов утра Л. Н. выехал из дома, чтобы отправиться в место жительства В. Г. Черткова - в имение Пашковых (недалеко от платф. Апрелевка по Брянской дороге). Здесь Л. Н. решил прожить неделю-другую в близкой ему по духу среде. Но перед отъездом на вокзал Л. Н. пожелал повидать Москву. По Пречистенке и Моховой он поехал в экипаже к Кузнецкому мосту. Здесь он сошел с извозчика, пожелав пройти по Кузнецкому пешком. И во время езды по улицам, и в то время, когда Л. Н. прошел несколько кварталов по Кузнецкому, наблюдались беспрерывно одни и те же внезапные мимические сцены. Прохожие останавливались, извозчики махали друг другу с козел и т. д., обращая внимание на неожиданно появившегося на улицах Москвы великого писателя (*3*). Редкие не узнавали его. Глубокие молчаливые поклоны все время сопутствовали Л. Н. на его пути. Л. Н. остановился у окон большого книжного магазина и внимательно всмотрелся во все разложенные книги. Затем по совету Гольденвейзера Л. Н. посетил музыкальный магазин Циммермана, в концертной зале которого слушал исполнение музыкальных пьес репродукционным аппаратом "Миньон", воспроизводящим исполнение пьес выдающимися современными пианистами. Л. Н. сам выбирал пьесы. По его просьбе были исполнены пьесы Шопена, Грига и др. Наибольшее впечатление на Л. Н. произвела "Баллада" Шопена. Сидя в кресле и слушая, Л. Н. много раз повторял: - Как хорошо! Как хорошо!.. О репродукционном музыкальном аппарате Л. Н. высказался, что нужно радоваться изобретению его, так как он дает возможность и бедному человеку слушать за недорогую плату великие музыкальные произведения, и к тому же еще в исполнении талантливых людей. Тут Л. Н. и его спутников сфотографировали, и по его желанию к группе присоединились, к несказанной их радости, служащие магазина. На обратном пути с Кузнецкого к Арбату и дальше на Брянский Л. Н. осмотрел памятник Гоголю. Л. Н. обошел памятник, чтобы лучше осмотреть его, и остался им, в общем, недоволен. Л. Н. сказал, что-то духовное, что художник хотел, по-видимому, вложить в памятник, непонятно... (*4*) Отсюда Л. Н. приехал прямо на вокзал Брянской жел. дороги. Тут к приезду его собралась уже большая и разношерстная толпа. С четверть часа Л. Н. оставался в зале вокзала, беседуя за столиком с В. Г. Чертковым, дочерью и несколькими близкими. А вокруг все время стояла благоговейно настроенная толпа с обнаженными головами, жадно запечатлевая образ дорогого и редкого гостя. Затем в сопровождении дочери, В. Г. Черткова и врача г. Маковицкого Л. Н. перешел в вагон 3-го класса поданного поезда. Вокруг, в вагоне заняли свои места, в необычном соседстве с великим писателем, обычные третьеклассные пассажиры. Толпа хлынула из вокзала на платформу, терпеливо ожидая отхода поезда. Некоторое время продолжалась еще толкотня на площадке вагона, куда спешили запоздавшие, чтобы увидеть Льва Николаевича. Через несколько минут поезд тронулся, Л. Н. уехал. А вслед ушедшему поезду долго еще были обращены радостные, возбужденные лица... Ожидают, что на обратном пути из Апрелевки Л. Н. снова остановится в Москве.