Заметки о Ленине (Сборник)

"Спрашивайте:

- Равенство какого пола с каким полом?

- Какой нации с какой нацией?

- Какого класса с каким классом?

- Свобода от какого ига или от какого класса?

Кто говорит о политике, о демократии, о свободе, о равенстве, о социализме, не ставя этих вопросов, не выдвигая их на первый план, не воюя против прятанья, скрыванья, затушевывания этих вопросов, - тот худший враг трудящихся". ("Советская власть и положение женщины", XVI, с 363).

Лексическое единство взрыхлено. Слово, как название лексического единства, перестает существовать. Исчезает эмоциональный "ореол" "слова вообще" - и выдвигаются отдельные конкретные ветви лексического единства. "Слову вообще" противопоставлены аналитические ветви, им объединенные.

"Равенство есть пустая фраза, если под равенством не понимать уничтожения классов. Классы мы хотим уничтожить. В этом отношении мы стоим за равенство. Но претендовать на то, что мы всех людей сделаем равными друг другу, - это пустейшая фраза и выдумка интеллигента, который иногда добросовестно кривляется, вывертывает слова, а содержания нет - пусть он называет себя писателем, иногда ученым и еще кем бы то ни было". (Об обмане народа лозунгами свободы и равенства, XVI, стр. 209).

Тот же анализ проделан по отношению к лозунгу "свобода".

"Свобода, нечего говорить, для всякой революции, социалистической ли или демократической есть лозунг, который очень и очень существенен. А наша программа заявляет: свобода, если она противоречит освобождению труда от гнета капитала, есть обман". (Об обмане народа лозунгами свободы и равенства, стр. 202).

"Всякая свобода, если она не подчинена интересам освобождения труда от гнета капитала, есть обман". (стр. 205).

Вместо слова "свобода" - названия лексического единства - говорится: "всякая свобода", - т.-е. дается конкретный лексический план.

И при анализе лексического единства - всплывает, что его застывшее название, его символ, не включает в себе всех его конкретных ветвей, обнажается его бедность конкретными ассоциациями. При богатстве эмоциональных ассоциаций обнажается - затуманивающее действие лексического плана. В составе единства оказываются противоречивые конкретные ветви значений, исторически не вошедшие, как составная часть в традиционное название слова, в его "символ".

"Слово "свобода" - хорошее слово. На каждом шагу "свобода": свобода торговать, продавать, продаваться и т. д." (Речь на митинге в П. Б. 13/III-19 г.).

"(Советская власть) подавляет "свободу" эксплоататоров и их пособников, она отнимает у них "свободу" эксплоатировать, "свободу" наживаться на голоде, "свободу" борьбы за восстановление власти капитала, "свободу" соглашения с иноземной буржуазией против отечественных рабочих крестьян". (III Интернационал и его место в истории, Ком. Интерн. N 1).

И наконец, языковая игра, (каламбур), обнажающая разные ветви лексического единства и противопоставляющая их - лозунгу "названию лексического единства".

"Свободная торговля хлебом - это значит свобода наживаться для богатых, свобода умирать для бедных". (Ответ на запрос крестьянам, Правда, 1919 г. N 35.).

Того же типа разоблачение слова "демократия" и "революция".

"Господа, герои фразы! Господа, рыцари, революционного краснобайства! Социализм требует отличать демократию капиталистов от демократии пролетариев, революцию буржуазии и революцию пролетариата, восстание богачей против царя и восстание трудящихся против богачей" (О вреде фраз. ст. 223.).

"Надо только, чтобы фраза не темнила ума, не засоряла сознания. Когда говорят о "революции", о "революционном народе", о революционной демократии и т. п., то в девяти случаях из десяти это лганье или самообман. Надо спрашивать о революции какого класса идет речь, о революции против кого. (О твердой революционной власти, т. ст. 173).

Также как приставка к общему лозунгу "свобода" дифференцирующего эпитета "всякая", "какая" - переносит лозунг, застывшее "название названия", тень лексического единства, - в конкретный план, так и "революция", - "революция вообще" - слово без конкретных ветвей лексического единства, слово-название самого себя получает дифференцирующую приставку "против кого".

Эта приставка неожиданна, - именно потому, что слово "революция" залакировано и как будто не требует дифференциации, - в этом особенность "сглаженных слов". Вопрос "против кого" переносит слово в конкретный лексический план. В данном случае это так ясно, что мы ощущаем как бы частичную перемену значения:

1) Революция.

2) Революция против кого?

Тот же перенос в конкретной лексический план в анализе слова "народ".

"Земля всему народу". Это правильно. Но народ делится на классы. Каждый рабочий знает, видит, чувствует, переживает эту истину, умышленно затираемую буржуазией и постоянно забываемую мелкой буржуазией". (О необходимости основать союз сельских рабочих, статьи - Правда, 1917 г., N 91).

И здесь сглаженное слово-лозунг, ставшее собственным названием, как бы меняется в значении, переходя в конкретный лексический план.

Это основано на том, что слово "народ" со времени народовольцев употреблялось как лозунг в специфическом конкретном значении: народ - простой народ (факультативно - крестьянство). Лозунговое употребление быстро сглаживает конкретность, превращает слово в "название слова", с особым эмоциональным ореолом; конкретное, специфическое значение стирается и сглаженное лозунговое слово начинает распространяться на все лексическое единство. Само собою объем лексического единства мыслится при этом туманно, так как в слове сказывается затуманивающее действие лексического плана: в нем остается "ореол" от старого значения, несмотря на то, что слово уже прилагается ко всему объему лексического единства.

Таким образом лексическое единство было покрыто лозунговым словом с эмоциональным ореолом. Поэтому сопоставление с лозунговым словом "народ" простого слова "народ" - как бы переставляет опорный пункт лексического единства, открывает его другим ключем, - изменяет лексический план. Нельзя сказать, употребляя лозунговое слово:

"Народ" делится на классы.

Это можно сказать только сняв со слова лозунговый ореол:

Народ делится на классы.

Поэтому во фразе Ленина слово народ кажется переменою значения. Слово переведено в другой лексический план, и этот план позволяет проанализировать лексическое единство, "объем слова".

И этот сдвиг оказывается сильным рычагом; слово без ореола вернулось в ряд всех слов. Старое лозунговое слово "Народ" противополагалось слову "правительство", "власть" без ореола оно теряет с ним связь по противоположности:

"Правительство, какой бы формы правления оно ни было, выражает интересы определенных классов, поэтому противополагать правительство и народ... есть величайшая теоретическая путаница". (Речь Ленина на съезде Советов. Правда, 1917 года, N 95)

Слово замкнутое ореолом "не подпускало" к себе, оно не поддавалось анализу, оставалось действенным, влияющим в словесном плане, без ореола оно входит в ряд всех слов, и этот анализ допускает.

Сдвиг лексического плана, затуманившего основной признак и вместе конкретный объем лексического единства - позволяет их вновь восстановить.

Сюда же относится борьба с неприятными обозначениями, с застывшими образами. Каждый образ в языке изнашивается, застывает. Когда он "жив", действен, - это значит, что слово как-то отодвинуто, что есть в слове какая-то невязка динамизующая значение. Эта невязка может происходить от того, что в слове столкнулись два значения, два лексических единства, два основных признака - и эти два лексических единства теснят друг друга (метафора). Это может происходить из-за невязки фразового смысла (т.-е. смысла слова определяемого фразою) с основным признаком (лексическим единством) данного слова.