Том 6. Проза 1916-1919, пьесы, статьи

Карл молча ходит, потом останавливается перед Феклушей и смотрит на него в упор.

Карл. А вы мне ужасно надоели, господин Феклуша! Вот уже полгода я не могу зайти к брату, чтобы не наткнуться на вашу физиономию. Зачем вы здесь торчите? Вы служите в полиции, а я порядочный человек, студентки вы мне противны.

Феклуша. Что ж поделаешь, господин Тиле.

Карл. Он еще обижается: господин Тиле! Да, я господин Тиле, а вы когда-нибудь украдете шубу с вешалки, господин Феклуша…

Феклуша. Ей-Богу, я пожалуюсь Генриху Эдуардовичу! За что вы меня травите, за что со свету сживаете? Я хоть и в полиции служу, а я честный человек, у меня семья.

Карл. Он еще говорит о честности!

Феклуша. Ей-Богу, пожалуюсь.

Карл. А я скажу, что вы лжете. Кому из нас поверят, господин Феклуша? Мне скучно, я сегодня не выспался: солгите мне что-нибудь интересное.

Феклуша. Я не лгун, лгите сами.

Карл. И он еще грубит! Кажется, это у вас нет никаких способностей? Но это ужасно: быть бездарностью, глупцом, ничего не уметь — даже лгать. И при этом иметь огромную семью, сопливых детей и еще любить их, с нежностью вытирать им носы! Дурак! И при этом еще быть обидчивым, также иметь какое-то самолюбие… Самолюбие! И его — я это по бороде вижу, — наверное, бьет жена. Вас бьет жена, господин Феклуша?

Феклуша. Даже не желаю отвечать.

Карл. Вероятно, очень грязная женщина ваша жена; да и вы не особенно чисты, господин Александров: вы вызываете во мне отвращение. Почему вы просто не клоп? — Тогда вас можно было бы убрать очень легко, посыпав порошком, а теперь надо стесняться. Стесняться! Какая чепуха! (Молча ходит; снова останавливается перед Феклушей — до наглости близко.) Вы сердитесь? Не надо сердиться, честное слово! Я ведь шутил. Даже не хотите смотреть? — ну покажите ваши глазки. Я плохо спал сегодня, ночь провел с женщиной, и у меня нервы: понимаете, Феклуша, нервы! Это такая штука, при которой человек говорит всякие глупости.

Феклуша. Я не сержусь, но только зачем так обижать человека, Карл Эдуардович? Я вам ничего не сделал — грех, Карл Эдуардович!

Карл. Да, это нехорошо, я уже сознался. Скажите, душечка, что вы здесь делаете с братом Генрихом?

Феклуша. Ничего. Честное благородное слово!

Карл. Раз честное благородное слово, я преклоняюсь и молчу. Но что делает он? Каждый человек что-нибудь делает, что делает брат Генрих?

Феклуша. Не знаю. Честное благородное слово!

Карл. Генрих сидит дома, бросил кутежи и проводит вечера с таким странным субъектом, как вы. Вам не кажется, что Генрих сошел с ума — ну не совсем, а слегка?

Феклуша. Вот уж нет, вот уж не кажется! Это мы с вами скорее с ума сойдем, а не они!

Карл. Нет, с вами интересно. У вас очаровательные глазки, господин Феклуша, и если вы не форменный мошенник, то я, Карл Тиле, ничего не понимаю в мошенниках.

Феклуша. Вы опять?

Карл. Так вот какая комбинация, господин Феклуша: хотите заработать двадцать тысяч? Не можете представить? Так вот: уговорите брата Генриха застраховать жизнь в сто тысяч.

Феклуша. Не понимаю я вас, Карл Эдуардович, когда вы шутите, когда нет

Карл. Но это же просто, как палец: всего сто тысяч — двадцать вам, восемьдесят мне как брату и за идею.

Феклуша. Но для этого же надо, чтобы он умер!

Карл смеется.

Карл. Комик!

Феклуша. Но отчего же он умрет? Что вы придумали, Генрих Эдуардович здоровый человек.

Карл хохочет.

Карл. Комик господин Феклуша! Вам надо в цирк, Феклуша: вы клоун.

Феклуша (вставая). Честное слово, пожалуюсь Генриху Эдуардовичу! Что же это! Что вы привязались ко мне, как сатана? Сатана!

Карл (равнодушно). Вы совершеннейший дурак, Феклуша. И от вас пахнет чем-то очень дурным: вы, вероятно, не знаете, что такое баня, господин Феклуша? Фи! Пойдите в баню, пойдите в баню, Александров, я дам вам полтинник.

Феклуша. Все скажу, вот увидите!

Карл (еще равнодушнее). Молчать. Вы мне надоели. Я буду ходить и думать, а вы извольте молчать и не мешать мне. Если вы скажете только одно слово или вздохнете погромче — один раз, беседуя со мной, вы позволили себе икнуть, невежа! — так если вы икнете только, я сегодня же сообщу брату Генриху, что вы подговаривали меня застраховать его и убить. Молчать.

Неторопливо ходит по комнате. Феклуша молчит. Стук двери в прихожей; несколько мгновений спустя входит Генрих Тиле.

Тиле. Здравствуй, Карл. Как ты поживаешь? Здравствуй, Феклуша, садись.

Карл. Спасибо, а ты как, Генрих?

Тиле. Не дурно. Давно вы здесь?

Карл. Порядочно.

Тиле. Ты за деньгами, Карл? Кажется, твой месяц еще не вышел.

Карл. Спасибо, Генрих. У меня еще достаточно; и, кроме того, я получил хороший урок.

Тиле. Можешь не стесняться, Карл: я намерен еще прибавить тебе двадцать рублей в месяц. Феклуша, на вчерашнем собрании постановили увеличить мое жалованье на тысячу двести рублей в год.

Феклуша. Да что вы! Поздравляю, от всей души поздравляю, Генрих Эдуардович.

Тиле. Правление ценит мои заслуги.

Карл. Я даже не поздравляю тебя, Генрих, так это естественно. Еще вчера я встретил Тизенгаузена, и он говорил мне, что ты стал идеален. Он утверждает, что никогда еще не встречал такого корректного, неуязвимого, совершенного работника. Тебя в банке все боятся, Генрих.

Тиле. О да, меня все боятся. Когда я прохожу по залу, они не смеют повернуть головы. Еще только вчера я выгнал двух служащих за неаккуратность. Да, меня надо бояться.

Карл. Конечно, меня ты не включаешь в это число? Я шучу, Генрих. Но вот о чем я намерен серьезно попросить тебя: здесь я разговорился с твоим другом…

Тиле. С моим клиентом, Карл. Так выражались римляне.

Карл. Извиняюсь: с твоим клиентом — и нахожу, что положение его ужасно: огромная семья, отсутствие средств, слабые способности…

Тиле. Дальше?

Карл. Мне деньги не нужны: будь великодушен, Генрих, отдай ему эти ежемесячные двадцать рублей. Я тебя серьезно прошу.

Молчание. Тиле внимательно смотрит на брата: тот корректен, серьезен и скромен.

Тиле. Хорошо. Хорошо! Феклуша, ты слыхал? Благодари же брата Карла, теперь ты имеешь от меня двадцать рублей в месяц.

Феклуша (растерянно). Ей-Богу, я уж и не знаю… Господи Боже!.. Благодарю вас, Карл Эдуардович. Не могу выразить, но от всей моей семьи…

Прослезился. Братья Тиле оба смотрят на него.

Карл (брату, тихо). Он волнуется. (Громко.) Итак, до свиданья, Генрих. Покойной ночи. Ты сегодня вечером дома?

Тиле. Нет, у меня есть свидание. Спокойной ночи, Карл. Дверь закрывается сама.

Карл уходит. Тиле хает, sou закроется дверь за Карлом. Насмешливо показывает рукою и лицом, лак захлопнулась дверь на ключ и громко хохочет. Феклуша с некоторым страхом смотрит на него.

Феклуша. Вы сегодня пили за обедом, Генрих Эдуардович?

Тиле. Я всегда пью за обедом. Если бы Карл не был мой брат, я сказал бы, что Карл — дурак. (Смеется.) Они прибавили мне тысячу двести! Они говорят, что я идеален! Феклуша — они в банке боятся меня!

Феклуша (льстиво смеется). Очень ловко, Генрих Эдуардович! Я даже удивляюсь, ей-Богу, как Вы это умеете? А это правда, что вы выгнали двух чиновников?

Тиле. Правда.

Феклуша. Все-таки жалко их. Семейные?

Тиле. Кто бы я ни был, но неаккуратности допустить я не могу- Они заслуживали быть выгнанными.

Феклуша. Генрих Эдуардович!.. А что двадцать рублей мне — это правда, вы не пошутили?