Рассказы

— Свят, свят, свят!.. — громко говорил, часто крестясь, Алексей. — Неспокойно здесь, братцы. Кладите крёстное знамение. Свят, свят, свят!..

Чёрная птица шарахнулась, налетев на самый костёр, и с писком закружилась в отблеске пламени.

— Свят, свят, свят Господь Бог Саваоф!.. — щёлкая зубами, громко твердил Алексей. Вдали, в тёмной глубине, слева поднялся гул и, треща деревьями, быстро покатился по лесу.

Все вскочили и стояли. Грохот и треск ураганом мелькнул мимо костра, брызнул в лица сучьями и землёй и с гулом обрушился с крутого берега в воду. Кто-то отчаянно, как младенец, кричал тонким голосом, и мужики со вздыбившимися волосами неслись по лесу. Их хватало, за ними кричало, плакало и хохотало; они кувыркались через поваленные колоды, и у каждого была только одна мысль: не отстать от товарищей и не остаться одному.

Через час они опомнились, каким-то чудом попав в вырубленный березняк, верстах в двух от той самой мельничной плотины, по которой перебрались на эту сторону.

Там отдышались и развели костёр.

— Ну вас и с вашим кладом совсем!.. — сказал Алексей и, свернувшись около огня, молча улёгся спать.

VII

Утреннее солнце целовало белые стволы берёз и осин, и они стояли такие нарядные, точно в лесу был праздник. Синие тени лежали на росистой траве, высокие папоротники вытягивали убранные алмазами листья, и ландыши робко высовывали головки из укромных мест. Река Крякша, разлившаяся в мельничный пруд, заросший балаболками и осокой, сверкала и искрилась под весёлыми лучами. Около ивняка, свисшего к самой воде, озабоченно крякая, плыла дикая утка, оглядываясь на ленточку жёлтых утят, спешащих за нею. Вдали виднелась плотина, и мирно стояла мельница. Ночь прошла и унесла с собой ужас. Выспавшись, мужики наши чувствовали себя бодро, и в них просыпались прежние надежды. Было только стыдно смотреть друг другу в глаза, и когда Макар, решив позабыть свой собственный страх, насмешливо сказал:

— Ну, воины! Припас-то ведь, чай, бросать нельзя? Пойдёмте, что ли, за лопатами и топорами, — все быстро вскочили и зашагали к вчерашнему месту.

Через час были снова у озера. И странное дело! — едва увидели они чёрную воду, угрюмые берега и обрушившиеся в воду деревья, как сейчас же вчерашний страх сам собою вошёл в души и шевельнул волосы на голове. Замедлив шаги и оглядываясь, мужики пробирались по лесистой гриве к заросшей папоротником и осинником полянке, на которой работали вчера.

Тлеющий костёр был на своём месте. Тут же лежали котелок, лопаты и топоры. На сучках висели котомки с хлебом. Всё было по-вчерашнему, и, однако, всё изменилось, точно только что здесь был кто-то — настоящий хозяин — быстро спрятался, услышав шаги, и теперь хитро подсматривал за гостями из-за кустов. И от этого отравлял душу ядовитый страх. Первый поддался Степан: позеленел, стал оглядываться и потом сказал:

— Вот что, братцы! Айдате-ка лучше домой…

Но Макар был смелый и решительный мужик. Он вспомнил о Варваре, о золоте, которое, может быть, лежит тут же, совсем близко под землёй, и ему ударила в голову кровь.

— Нечего, нечего, ребята! — начал он уверенно и громко. — Вчерась мы трусу праздновали, а сегодня будет. В озере рыбина плескалась. И кто это выдумал, что здесь рыбы быть не может? Да сюда из Крякши в разлив, чать, такие щуки заходят, что страсть! Звонили в Спасском — часы били, по ночи звон далеко идёт. Плакала сова, либо выпь — им здесь самый вод. А мимо пробежал сохатый. Должно быть, его рысь драла. А мы испугались. Ну, да ничего. Чайку попьём, закусим — и за работу. Айда за водой!

Отправились втроём к оврагу, где были ступеньки, спустились к воде, зачерпнули, пошли назад.

— Здесь, что ли, человек-то вышел? — насмешливо говорил Макар, когда поднялись на верх оврага. — Вот тебе и человек!

Он указал на серый обомшелый пень, стоявший налево на краю оврага.

— Его ты и испугался. В сумерки как есть атаман Савелий.

Разложили костёр, поели хлеба, попили чаю.

— Айда, — сказал решительно Макар, — за работу!

Отправились к разрытому погребу, сошли в яму и принялись копать. Решили расчистить правый угол против лестницы. Через час вытащили всю землю, откопали до самого низу дубовые стены, отрыли совсем дно и стали его взрывать. Разгорячась, работали с увлечением, и снова казалось всем, что вот-вот под следующим ударом зазвенят и посыплются груды золота.

Но лопаты всё глубже врезались в землю, с мужиков давно уже ручьями лил пот, а в земле всё не находилось ничего. Первым сдал Алексей-лесник. Остановил работу, опёрся на лопату и сказал:

— Вот что, ребята! Не иначе, как это он вчерась сохатым обернулся, да в озеро и ушёл. Нет уже его здесь. А не то так в землю он от нас идёт. Так мы его, видно, не получим.

— Да ври ты больше! — крикнул на него Макар. — Замолол! Если были деньги, так тут они и есть. А вынул их кто, или не было их вовсе, тогда ничего и не будет. Айда, ребятушки, налегай, налегай!

Послушались, заработали опять, снова обливаясь потом, но всё чаще начали сдавать. То и дело останавливался то Алексей, то Степан, а то и сам Макар. Решили наконец хорошенько передохнуть и сели тут же, в яме.

Было уже около полудня, и стояла сонная тишина. Только иногда противно стрекотала сорока, пронзительно вскрикивала сойка, да дружно гудели слепни. Лес стоял, как заворожённый, тени глубоко прорезали чащу, и что-то курилось над вершинами, как невидимый дым.

Отдохнув, опять принялись за работу. Начали вынимать из ямы землю, чтобы удобнее было рыть дальше. Сначала, как вчера, Алексей встал наверху, а ему снизу подавали Макар со Степаном; но скоро Алексей стал бояться стоять один спиною к лесу, и к нему вылез Степан. Когда вытащили всю землю, оба соскочили вниз, и снова все принялись копать.

Земля была уже срыта на целый аршин ниже дубовой обшивки, в некоторых местах прокопались ещё глубже и всё-таки не находили ничего. Степан с Алексеем давно бы уже бросили всё, но неутомимый Макар подбодрял их, покрикивая:

— Ну-ка, ну-ка, ребятушки! Нажимай, нажимай!..

Подчиняясь ему, как во сне, нажимали на заступы и выворачивали один отрез за другим. Было жарко, солнце поливало сверху точно кипятком, гудело и жужжало в ушах, в глазах вертелись разноцветные мухи, работали, как в забытье, и вдруг оглянулись оттого, что с шумом посыпалась сверху земля.

Оглянулись, да так и застыли. Наверху, на откосе выкинутой земли, стоял большой мужик с широкой бородой и с длинной палкой в руке. Совсем обыкновенный мужик, каких каждый встречал много и на базарах, и в окружных деревнях, — стоял, посмеиваясь, смотрел на них и громким голосом сказал:

— А что, ребята? Аль копаете клад?

Степан крикнул не своим голосом, крикнули и Алексей с Макаром. Обрываясь и падая, полезли из ямы, выскочили и пустились бежать.

— Да погоди! Куда вы, черти? Эй! — гремел им вслед голос, страшно хохоча, по всему лесу. Они без памяти бежали всё дальше, и ужас был тем огромнее, чем ярче светило солнце и чем тише было кругом.

VIII

На следующий день — это была пятница — Макар запряг утром лошадь, положил в телегу выкованные за последние две недели гвозди и, ни словом не перемолвившись с Еленой, поехал в город. Гвоздей было мало, и денег с железной лавки, куда он сдавал их, причиталось совсем пустяки, но Макар всё-таки поехал. Было невыносимо оставаться дома.

До города было 15 вёрст. Дорога шла то лесом, то полями, и как раз на половине пути стояло село Макарьевское, к приходу которого принадлежало Кузьмино. Проезжая селом, Макар только мельком взглянул кругом и снова опустил голову. О том, что случилось у озера, он не думал совсем. Вернувшись в деревню, он быстро всё позабыл: старое горе сейчас же заполнило душу, и поход за кладом показался просто сном. Да и не верил он по-настоящему в него никогда. Поэтому, когда сегодня утром зашёл к нему осунувшийся, с заострившимся носом Степан-Колоколец, Макар не захотел с ним даже говорить, а просто-напросто выругал его самыми последними словами.