Хрущев: Подари себе рай (Действо 3)

Теперь у нас новая домработница Матрена Ивановна. Она из-под Ряжска, уехала в Москву во время голода уже как лет семь. Всё это время живет в людях. Вдова. Две дочки, погодки, их ей удалось пристроить в детдом в Александрове, сейчас они заканчивают девятый и десятый классы. Характер у М.И. покладистый, с Машей и Алешкой ладит. Она перенесла в гражданскую войну тиф и теперь глуховата. На этой почве случаются забавные казусы. И если у Сони был мягкий малороссийский говор, то у М.И. сельский рязанский.

Февраль. Письмо не успело к прошлой диппочте, дописываю сейчас. Вчера скончалась Надежда Константиновна Крупская. Это большая утрата для всей страны. Для меня это огромная трагедия. Я потерял доброго старшего друга. И не стало наставника и вдохновителя великой идеи - создания Академии Педнаук. На душе темно, одиноко, жутко. Жизнь удерживает мысль, что где-то далеко-далеко, на другой планете, есть светлое, чистое, бесконечно дорогое существо, для которого я тоже что-то значу. Надеюсь.

О ЧЕМ ПЕЛА СКРИПКА

И к завучу, и к преподавателю русского языка и литературы агенты ФБР сделали несколько подходов. Валентина и в магазины, и в кино, и в Центральный парк ходила одна. Это было вопреки всем инструкциям, но консул и его помощники смотрели на это сквозь пальцы. Однажды в Мэдисон Сквеар Гарден к ней подсел молодой красавчик. В моднейшей тройке, лакированных туфлях, дорогой шляпе он заговорил с ней запросто, без вычурных заходов, как если бы они были знакомы много лет.

- Вы на кого ставите? - он кивнул в сторону шести рингов, на которых одновременно состязались пары борцов. - На Смертельного Удава или на Грозного Вампира?

- На Бенгальского Тигра, - улыбнулась она.

- Потерянные деньги, - убежденно заверил он.

- Если фаворит и победит, это будут небольшие деньги. А тут вдруг, в силу каких-нибудь невероятных обстоятельств, явный слабак выйдет в дамки. И в кармане окажется джэк-пот.

- Ваша логика построена на риске, но мне она по душе. Между прочим, меня зовут Винсент.

- Вэл.

В тот же вечер они славно поужинали в богемном клубе "Пять тузов".

- Надо же - русская! Советская! Комиссар Кремля! - Винсент восхищенно цокал языком, с обожанием пожирал глазами "славянский симпомпончик". Официант - еще "Смирновской" дабл, мне и даме! Еще! Еще!

Валентина умиленно чокалась, по-гусарски лихо "махала" рюмку за рюмкой. Если бы Винсент знал, что во всем ГРУ не было и трех мужиков, которые могли бы перепить "Екатерину Медичи"! На следующее утро она отправила в центр информацию о новом знакомце с его детальным словесным и психологическим портретом. Через три недели она получила из Москвы сообщение: "Винсент Олбейн, "Секундант", он же "Рип Ван Винкль", штатный сотрудник ФБР, специализация - нужные особы прекрасного пола; и указание: контакт продолжать, по-прежнему держать на расстоянии".

Женю прихватили на крючок довольно примитивным, но безотказно работающим способом. Когда он, случайно потеряв своих коллег в толчее большого универмага, вышел с покупками на улицу, чтобы отправиться домой, его остановили двое из службы охраны магазина и предложили предъявить чеки на покупки. Сличив их с содержимым его сумок, охранники "обнаружили" два неоплаченных предмета: изящный, очень дорогой маникюрный набор и золотые запонки, украшенные жемчужинами. Из полицейского участка доведенного до отчаяния жестким допросом Женю вызволил пожилой, седовласый господин. Он сказал, что имеет отношение к прокурорскому надзору и что когда он узнал, что преподаватель советской школы обвиняется в банальном магазинном воровстве, он решил прийти на помощь. Им руководят симпатии к Стране Советов и он попытается замять это дело. Жене лучше никому не рассказывать о случившемся. Андерс Андерсон (так назвался добросердечный прокурор) сам свяжется с Женей и сообщит ему об исходе инцидента. И дней через десять он связался. Женя и преподавательница математики с двумя старшими классами выехали в музей Метрополитан. Там, ближе к концу экскурсии, с ним и столкнулся нос к носу Андерсон. Разговор был короткий, любезный: дело улажено, надо бы встретиться и отметить благополучный финал. Из дальнейшего развития знакомства постепенно вырисовывался контур взаимоотношений в будущем, в известной мере схожий с предложенным и Валентине: загранкомандировка скоро завершается и есть желание, надеемся - обоюдное, продолжить добрые связи в России; мы были вам полезны здесь, будем полезны и там. Женя, поколебавшись один день после случая в магазине, рассказал обо всем и директору, и консулу. Раздувать кадило, по зрелому размышлению, не стали. Ограничились очередным совещанием во всех посольских учреждениях, на котором, не называя фамилий, рассказали о возможных провокациях и о том, что попытки таковых уже имели место.

Ни внешняя разведка Берии, ни ГРУ Генштаба Ворошилова не сочли целесообразным затевать игру в двойников с американцами. Не хватало сил на стратегических направлениях: Германия и Япония. Именно в силу этого (и еще в какой-то степени потому, что у нее не очень заладились дела в США) Валентину с другой легендой Голиков решить вернуть в Италию. О варианте с Женей не стали и докладывать Берии - при решении всех вопросов нарком ставил во главу угла профессионализм исполнителей, а какой же профессионал-контрразведчик из школьного учителя. ФБР тоже не особо горевало в обоих этих случаях. К тому времени у Гувера была небольшая, но надежная и опытная агентура в Советской России: законсервированные в начале двадцатых дореволюционные кадры, вовремя перекрасившиеся оппозиционеры, заново завербованные инженеры и ученые - актив тех его агентов, которые среди сотен американцев работали в СССР в годы бурливших энтузиазмом первых пятилеток. От них пока не требовалось никаких результативных акций. Главное: сбор и передача информации военно-экономического характера, сведений о настроениях всех слоев населения, данных о потенциально возможных выдвиженцах на руководящие посты, елико возможно достоверных слухов и сплетен о положении в сталинской правящей верхушке - формировании кланов и группировок, появлении фаворитов, здоровье и семейных склоках и дрязгах членов ПБ. В советской колонии в Америке пристальное внимание могущественного Эдгара привлекала среди некоторых прочих фигура Сергея, вездесущего корреспондента газеты "Известия". Однажды в юности Гуверу случилось быть на ловле угрей. Удочкой их было не взять - они ползли по мокрой траве, десятки, сотни. Надо было брать их руками, но из рук они выскальзывали - их не за что было ухватить. Так и этот Сергей - он никому не предлагал подкуп (ну, скажем, за особо секретные документы), никого не пытался вульгарно вербовать. Но круг его знакомств поражал и широтой, и размерами. И подвижен был этот русский феноменально - сегодня в Портлэнде, завтра в Фениксе, послезавтра в Сан-Антонио. И везде-то у него знакомые, друзья, приятели. И эта Элис, репортерша из богатеньких с розовыми мозгами, всегда рядом с ним. Ничего, голубушка, я до тебя еще доберусь, до всех пособников заморских комми доберусь, не будь я Эдгар Несгибаемый!

Об интересе к своей персоне всесильного шефа американского сыска Сергей знал от Элис. Посмеивался, хотя - чего с ним никогда не было дважды при выезде на встречу с нужными людьми холодел при мысли о возможной ловушке. А ведь не было ни хвостов (были бы, он обнаружил бы - с его-то опытом!), ни перлюстрации корреспонденции, ни тайных обысков его квартиры во время многочисленных поездок. Или американцы так чисто работали, в чем он сомневался - все-таки не англичане с их многовековым тщанием и отменной умелостью. Один Лоуренс Аравийский чего стоит!

После отъезда Ивана Сергей долгое время тосковал, запросился было в отпуск, но ответ Аслана Ходжаева был лаконичен: "Работай!" И он работал. Сколько раз проезжал по дороге из Нью-Йорка в Вашингтон и обратно через Принстон, мимо Института Специальных Исследований, мимо скромного, двухэтажного каркасного дома 112 по улице Мерсер, где работал и жил приехавший в США в тридцать третьем и получивший американское гражданство в сороковом Альберт Эйнштейн. Сергей знал, и довольно детально, что представлял из себя этот Институт, вести свои исследования в котором согласился пожизненно великий ученый. В нем было четыре отделения: исторических наук, математики, естественных наук и социологии. Штатно работало около тридцати научных работников и ученых. Кроме того, около ста пятидесяти приглашенных членов, имеющих степень доктора (одна треть из них - из различных стран мира), имели возможность вести свои исследования в Институте в течение одного года. Отбор этих приглашенных членов определялся способностью абитуриента к научно-исследовательской деятельности и тем, что его проект прямо связан с работами Института. Все это Сергей знал. Знал и то, что мог бы, как иностранный журналист, получить приглашение посетить Институт. И увидеть ту парадную сторону деятельности, которая его менее всего интересовала. Мог, но не хотел. И терпеливо ждал, хотя Москва всячески торопила. И вот однажды, когда они встретились с Элис в частном музее на выставке работ Пабло Пикассо, она между прочим заметила: "Ты, кажется, хотел познакомиться с Альбертом Эйнштейном?" Сергей не отрываясь взглядом от блестяще выполненной копии "Герники", весь превратился в слух. "Так вот, Джаспер, мой приятель-физик, приглашенный член Института Специальных Исследований, ждет нас в следующий вторник в Принстоне. У него день рождения и на вечеринке в честь этого события Эйнштейн (скрипка) и Джаспер (рояль) будут исполнять один из опусов Прокофьева".