Записки гробокопателя

- Чего там? - поинтересовался Синяк у милиционера, приспустив стекло.

- Ехай, - огрызнулся тот.

Синяк остановился.

- Ты, слышь, меня в Думе ждут, - солидно заявил он, - доклад на подкомиссии комитета прав человека и помилования...

Милиционер на всякий случай помягчал:

- Террорист ребенка захватил, бомбой грозит.

- Денег дали? - с умным видом поинтересовался Синяк.

- Думают.

- К-козлы! - с удовольствием сказал Синяк и проехал медленное место.

Из Государственной Думы выходили ухоженные озабоченные мужики с понурыми физиономиями и рассаживались по черным машинам, исподволь кидая как бы незаинтересованные взгляды на девушек в коротких юбках, кучкующихся на зябком ветру у гостиницы "Москва".

Синяк снова приоткрыл окно и заорал наружу дурным голосом:

- Слышь, козлы-ы!.. Хочется, а низ-зя-я! По домам, пацаны!.. И - на ручную дрезину!.. Забесплатно! На хохряк!.. - И дополнил текст красноречивым жестом.

Саша передернула плечами.

- Закрой окно. Холодно.

За негритянкой для Романа Синяк поехал проторенным маршрутом. К паперти Музея Ленина, где их класс принимали в пионеры. Синяка тогда за хулиганство в пионеры не взяли, и он плакал.

Синяк причалил к священному месту, хряснул ручником и вылез из машины. К нему подъехал на коляске инвалид в камуфляже. На груди у него висела табличка: "Люди добрые, помогите..."

- Дай на протез, - хрипло сказал он Синяку, не разжимая рта с воткнутой сигаретой.

- Не дам, - строго сказал Синяк. - Ты цыганам отдашь, они вашу масть держат.

- Согласен, - понуро кивнул инвалид, взялся за отполированные ободья красными распухшими руками и тихо покатил прочь.

- Стой, афган! - крикнув ему вслед Синяк, догнал и сунул деньги. - Заначь поглубже.

Тут из мрака глубокого подъезда выскочила, как подпружиненная, мелкая бесполая блошка, серенькая, в брючках, задрипанная, заморенная.

- Привет, Батя! Чего-то ты нас совсем забыл.

- Вас забудешь, - Синяк грубо, как мужику, пожал ей руку. - Я с твоей барышней - лица не помню - бумажник с правами потерял. На деньги наплевать, права жалко.

- Совсем ты, Бать, на головку присел, - посочувствовала блошка. Старенький стал... Тебе кого?

- Негритянку.

- А всерьез?

Синяк заговорил подробнее.

Саша уже разобралась с масляным радиатором на работе (выключила) и теперь медленно въезжала в ситуацию... Та-ак. Это проститутки!.. Только сейчас она начала смекать, к чему идет дело, и беспокойно заерзала.

- Чего он хочет? - Саша подозрительно обернулась к Роману.

Роман молча пожал плечами. На беседы с ней после Бошора не тянуло.

- Таня! - крикнула тем временем блошка в темноту.

Таня оказалась русской красавицей, в годах, что порадовало Сашу, с косой, закрученной на затылке. Прям из ансамбля "Березка", подумал Роман. В короткой, разумеется, юбке, как положено по тутошней работе, высоких замшевых сапогах с золотыми пряжками.

Настроение у Романа приподнялось.

Синяк постучал в окно.

- Ну как, Жирный?

Роман высунул в открытое окно кулак с оттопыренным большим пальцем.

Хозяйка, учуяв спрос, затарахтела:

- Не меньше двух сотен, Бать. Тебе отдам за полторы. У нее одна коса чего стоит! Себе в ущерб работаю.

- Не торгуйся, не на базаре, - отрезал Синяк. - Музей Ленина все ж. А коса и у меня есть. Сто и - по краям!.. Танечка, поедете с нами за сотенку?

- Я за стольник поеду! - раздался простуженный хрипатый голос, и с паперти спрыгнула молоденькая бойкая проститутка, юбка нулевая, декольте спереди и сзади, задрогшая...

- Тебя не надо, ты у меня дезодор похитила.

- Вали отсюда! - Таня грубо пихнула ее обеими руками в грудь. Та оступилась, села на мокрый тротуар белыми ажурными трусами - юбка задралась.

- Я не хитила! - взвизгнула проститутка. - Ты сам мне подарил. Ты пьяный был.

- Тогда прости. - Синяк подал ей руку, помог подняться.

- Деньги в кассу... - верещала хозяйка. По ступенькам Музея Ленина чечеточной побежкой спустился вертлявый блондин в белом костюме.

- И я мог бы составить компанию...

- Ну, ты даешь, друг! - опешил Синяк. - Я с дамой. Жирный с Таней. Куда тебя, скажи на милость?

- Мало ли, - парировал, улыбаясь, блондин, - бывает, требуется. Секс инвариантен. Пардон.

Саша нервно курила, намереваясь что-то предпринять, скорее всего даже вылезти. Она приоткрыла дверь. Синяк предупредительно рыпнулся к ней.

- Уже едем.

Он захлопнул ее дверцу и открыл заднюю перед Таней, но что-то его насторожило.

- Слышь, хозяйка, а чего она у тебя молчит всю дорогу? Не больная?

- Сам ты больной. Скажи что-нибудь, Таня, - приказала блошка.

- Здравствуйте, - улыбнулась Таня, прикрыв ладонью рот. Прореха в два зуба все-таки мелькнула.

- Слышь, хозяйка, - не унимался Синяк. - А чего она у тебя без зубов? Драчливая? Излупит в одночасье...

Но Роман уже подвигался, уступая место на заднем сиденье. Синяк важно хмыкнул - видел, что Жирный завелся, и, довольный обустройством его личной жизни, солидно расплатился и залез в автомобиль.

- Ну, с Богом! Видите, Танечка, Жирный вас сразу полюбил. Да, Жирный?

Саша обернулась удостовериться, что Роман не спятил.

- Ой! - воскликнула Таня, забыв прикрыть выбитые зубы. - А я вас знаю! Мы вместе в Политехе учились, Владимирском...

- Город невест, - всунулся Синяк.

- Иваново - город невест, чучело, - поправил друга Роман, - а Владимир "Золотое кольцо", история...

- Да, да, правильно, - согласилась с Романом Таня и продолжила свое: - Вы на экономическом учились, а я на технологии... За вами еще хромой араб ухаживал... красивый очень...

- Танечка белку на лету в глаз бьет! - заорал Синяк, радостный, что есть общая тема. - Колись, Михеевна.

- Прекрати, - прошипела Саша, ненавидевшая свое отчество. - Надо же землячку нашла, и где!

- Я же говорил, Таня не местная. Я ее раньше здесь не видел, - вякнул Синяк и осекся. Выходит, он тут пасется. Думай, Ананий, когда болтаешь, а главное, базлай поменьше.

- Я раньше на другой точке стояла, - пояснила Таня. - На Пушкинской. А у Владимира Ильича недавно.

Наконец "мерседес" въехал в Басманный переулок и меж задремавших троллейбусов пробрался к подъезду шестиэтажного дома, обшарпанные колонны которого поддерживали этажерку из огромных балконов. Фары высветили медную табличку возле двери - "Издательство "Ромб".

Синяк выключил двигатель.

- Жирный здесь и живет, здесь и книжки выпускает.

- ...А дети есть у вас? - спросила Саша, вылезая из машины.

- Леночка школу кончает, - ответила Таня, - она отличница... Ей медаль...

- А муж? - допытывалась Саша.

- Сань, может, хватит? - спросил Синяк. - Чего ты устраиваешь допрос с пристрастием? Отдохнуть хотим, оттянуться... А ты грузишь.

- У меня муж... есть, - не совсем уверенно сказала Таня. - Но мы развелись. У него другая женщина, тоже с нашей фабрики. Но он меня иногда встречает на мотоцикле...

- Зубы иной раз выбивает, - не по делу влез Синяк, запирая руль на желтую клюку от угона.

Роман повертел пальцем у виска: чего несешь, от Сашки набрался? Синяк виновато пожал плечами. А Таня подкола не заметила.

- Да, - бесхитростно подтвердила она. - А как вы догадались?.. Забывает порой, что мы в разводе...

"Я пришла к тебе с приветом", - теперь уже Синяк подмигнул Роману и незаметно повертел обрубком у виска в адрес Тани.

- Угу, - кивнул Роман.

- Харч из багажника взяли, - зачастил Синяк, пытаясь замять неловкость. Кура, пицца, алкоголь. А хлеб? Жирный, хлеб имеешь? Имеет... Тогда вперед.

Дом, где Роман жил с нуля, почти весь уже продали. Роман держался из последних сил - новые владельцы дома вместо утлой его квартирёшки, доставшейся после покойной бабушки Липы, предложили великолепную квартиру в Отрадном с видом на шлюзы, где канал шагал по ступенькам. Любимое место Романа в Москве, он его и заказывал богачам. Теперь вот и отказываться неудобно, и уезжать неохота.