Том 2. Миргород

Сказки третьей редакции — сказки о герое, не знающем страха (О. Раздольский, № 43; Афанасьев, № 204; бр. Гримм, № 4). Эти сказки в основном представляют своеобразное видоизменение сказок второй редакции. Герой, не знающий страха и ищущий случая испытать страх, вызывается провести ночь около гроба умершей ведьмы или, по другим вариантам, в заколдованном дворце. Как и сказки второй редакции, эти сказки имеют благополучную развязку: царевна освобождается от заклятия и герой женится на ней.

Наиболее ранняя запись украинской сказки первой редакции относится к 40–50 гг., это — „Сказка, що парубок любив дівку і потому перестав і вона его хотіла зчарувати“ в собрании А. И. Дыминского. Парень любит девушку, но затем бросает ее. Отвергнутая девушка в виде кошки приходит к парню; парень набрасывает на нее уздечку и ездит на ней „по полях и житах“ до тех пор, пока та не умирает. Парню „присудили“ три ночи ходить в церковь и читать „книжку“. Мать, выступающая в роли „доброго советника“, советует парню не оглядываться и не отвечать. В полночь мертвая девушка встает из гроба; парень, не смотря на все упрашивания ведьмы, не оборачивается, и при пении петухов девушка вновь ложится в гроб. На вторую ночь повторяется то же. На третью ночь ведьма призывает на помощь других мертвецов, затем предлагает привести новорожденного младенца и, наконец, палочку, осмоленную с обеих сторон смолой, но поют петухи „і ото всьо зосталося на церкві“. На утро парня выпустили, а мертвую ведьму вывезли за пределы села и сожгли („Казки та оповідання з Поділля в записях 1850-60 років“, 1928, стр. 55–56, № 111).

Из русских сказок с аналогичной сюжетной схемой можно отметить сказку № 208с в собрании „Народных русских сказок“ Афанасьева.

Завязка большинства сказок первой редакции: парень накануне свадьбы бросает девушку (Б. Гринченко. „Этнографические материалы“, т. I, стр. 66), парень не желает „ночевать“ с девушкой (В. Милорадович. „Киевская Старина“, 1896, кн. IX, стр. 48). То же в приведенной сказке из собрания А. И. Дыминского и в сказке „Відьма та відьмак“ Драгоманова („Малор. народные предания“, стр. 71). У Гоголя этот сказочный мотив отвергнутой любви сохраняется только в рудиментарной форме. „…Старуха шла прямо к нему с распростертыми объятиями. «Эге, ге!» подумал философ: «только нет, голубушка, устарела!»…“ [22]

За эпизодом „отказа“ следует у Гоголя эпизод езды ведьмы на парне. „Старуха подошла к нему, вскочила с быстротою кошки к нему на спину и он, подпрыгивая, как верховой конь, понес ее на плечах своих“. Последовательность эпизодов в „Вии“ (отвергнутая Хомою ведьма, ведьма, кошкою прыгающая на спину, езда ведьмы на Хоме) соответствует последовательности эпизодов в сказках. Многие народные рассказы, как заметил В. Милорадович, начинаются так же, например: „батько йшли на досвітки, коли біла кішка скочила їм на в’язи“. Или „відьма перевернулась кішкою і стала паробкові стрибать на плечі“. Кошкой приходит ведьмина дочь в сказке у Дыминского; кошкой прыгает она под ноги парню в сумской сказке о Пантелеймоне у Б. Гринченка: „Як вийде він з хати, то вона як насяде, то він везе аж до свого порога“; „то був такий хороший парубок, а то став такий як сухарь“. Ср. у Гоголя вставной рассказ о псаре Миките, на котором ездила панночка и который „воротился едва живой и с тех пор иссохнул весь, как щепка“.

Но если в „Майской ночи“, как отметил В. Шенрок, Гоголь сохраняет всю конкретность фольклорного мотива превращения ведьмы в кошку, то в „Вии“ он заменяет его сравнением: ведьма прыгает на спину Хоме, как кошка; Хома не превращается в коня, но, как конь, везет ведьму и т. п.

Осиновым поленом убивает ведьму, на которой он едет, солдат в сказке Афанасьева, „дубчиком“ — в сказке из Лубенского уезда у Милорадовича.

В сказках первой редакции убитая кошка-ведьма, ведьма-конь принимают вновь вид девушки. „Дивиться, коли там уже лежать дівка — він скорій до дому“. Гоголь сохраняет схему этого сказочного эпизода, но подвергает его значительной литературной обработке. Сказка изображает только действие, Гоголь привносит эмоционально-психологическое содержание (например: „Жалость и какое-то странное волнение и робость, неведомые ему самому, овладели им“…).

Панночка, умирая, называет Хому; она высказывает отцу предсмертное желание, чтобы философ читал над ней псалтырь. Требование отца панночки читать три ночи псалтырь у гроба девушки, обещание наградить, слова сотника о желании отомстить виновнику гибели дочери, — все эти мотивы и эпизоды в „Вии“ соответствуют ходу развития действия в сказках первой редакции. В указанной сказке из сборника Афанасьева отец убитой приходит звать солдата читать псалтырь, обещая ему награду; в сказке из Сумского уезда мать, желая отомстить парню, требует, чтобы тот переночевал около гроба. В сказке из Лубенского уезда рассказывается: „І приснилося її батькові: Хай же той парубок, що пхнув ніж, прийде до церкви і одпішить йому половину свого богатства“.

Червонцы, которые Хома должен получить от сотника как вознаграждение; чтение псалтыря в продолжение трех ночей около гроба умершей; круг, очерчиваемый Хомой; ужасы, переживаемые им; попытки убежать; нарастание ужасов; обращение к „старшей ведьме“, — все эти черты восходят к фольклору.

Встающая из гроба панночка у Гоголя не может переступить черту, увидеть Хому Брута. Ср. в сказке из Сумского уезда: „Прилетіли відьми в хату: як кинуться до Пантелимона, добігли до круга, та й назад; кругом бігають, а за круг не перебіжать“. В сказке из Лубенского уезда: „Сів той роботник, чита, коли встае та дівка, шарила, шарила по хаті, нема його, не найде, і подалась із хати. Наскликала відьом, може, штук з двадцать. Шукають вони, шукають — не найдуть“.

Тройная градация ночей, тройное ступенчатое возрастание страхов, обращение к „старшему“, чтобы увидеть парня и переступить черту, эти эпизоды завершают повествование и в „Вии“ и в сказках. В первую ночь панночка-ведьма пытается сама увидеть, найти Хому Брута, переступить черту „таинственного круга“; во вторую приводит других; в третью они обращаются к „старшему“ (Вию) и тот указывает на Хому. То же имеем и в сказках. Три ночи прилетают мертвые ведьмы и не могут увидеть парня; на третью ночь они посылают за „старшей ведьмой“ в Киеве: „та найде“. Послали за нею, она прилетела и указала на парня. Но парень принес с собой петуха, и только ведьмы пустились к нему, он придавил петуха, тот запел, и ведьмы исчезли (Лубенский уезд, В. Милорадович). В другой сказке Лубенского уезда ведьмы ищут парня и не находят, посылают за киевскою ведьмою, киевская ведьма указывает, где сидит парень, но с пеньем петуха ведьмы разбегаются, а „мертва там і впала“ („Киевская Старина“, 1896, IX, стр. 46). В сказке из Сумского уезда на вторую ночь налетает еще большая сила ведьм, бегают вокруг черты, но не могут переступить черту; на третью ночь они обращаются к „старшей киевской ведьме“ (Б. Гринченко).

Сказки первой редакции, как выше отмечено, кончаются тем, что тело умершей ведьмы вывозится за село, парень получает обещанное вознаграждение; только в одной из сказок Сумского уезда парень гибнет, не выдержавши пережитых им ужасов („Витерпів муку Свиридон, вийшов він на світ і зараз умер“, Б. Гринченко, „Этн. мат.“, I, стр. 71). Во всяком случае, для всех сказок первой редакции характерно, в отличие от второй и третьей редакций, что девушка-ведьма остается ведьмой; мотив „освобождения“ и „женитьбы“ сказкам первой редакции не свойствен.

Итак, Гоголь не просто соединял отдельные мотивы, взятые из разных сказок о ведьмах, но имел в виду сюжетную схему сказок определенной — именно первой (по нашему обозначению) редакции.

Впрочем, одна особенность отличает повесть Гоголя: в сказках имеется „добрый советник“ (дед, мать, другая ведьма), указывающий парню, что̀ он должен делать, чтобы избежать гибели; у Гоголя „добрый советник“ отсутствует. Это отмечают и В. Милорадович и К. Невірова. Однако утверждение В. Милорадовича, повторенное К. Невіровой, что „все сказки, параллельные «Вию», кончаются благополучно, в чем заключается другое существенное отличие их от «Вия»“ („Киевская Старина“, 1896, IX, стр. 48), что „всі вони виходять на добре“ („Записки Українського наукового товариства в Київі“, 1909, стр. 49), ошибочно, потому что В. Милорадович и К. Невірова берут все „параллельные «Вию» сказки“ суммарно, не различая в них редакций. Благополучная развязка — необходимая черта сказок второй редакции, но не сказок первой редакции. Только сказки второй редакции кончаются освобождением девушки от власти демонических сил и женитьбой героя на девушке.