Великий розенкрейцер

заглянул: перед ним просторная, богатая спальня, похожая на ту спальню, какая была у него с Лоренцей в Петербурге, в доме графа Сомонова. Вот большой туалет, и перед ним женская фигура.

Прекрасное венецианское зеркало отражает хорошенькое, несколько утомленное личико Лоренцы.

Увидев за собою мужа, она невольно вскрикнула от неожиданности: она не знала, что за тяжелой материей, задрапировывавшей всю комнату, находится потайная дверца.

Калиостро весело засмеялся.

– Когда же ты наконец привыкнешь к моим внезапным появлениям? – сказал он, крепко обнимая жену и покрывая ее поцелуями. – Знаешь ли, что это даже может внушить мне кое-какие подозрения. Где бы ты ни была – одна ли или с кем-нибудь – ты не должна смущаться. Что было в твоих мыслях? О чем ты думала, если мое появление тебя смутило? Ну, говори же мне, моя Лоренца, о чем или о ком ты думала? Говори прямо, без утайки чтобы мне незачем было узнавать твои мысли иным способом. Ты хорошо знаешь, что тебе никогда не удастся что-либо скрыть от меня.

– Я вовсе не желаю этого, – совсем просто отвечала молодая женщина. – О чем я думала? Я думала о том, что мой Джузеппе действительно великий человек…

Он глядел ей в глаза.

– Но, – перебил он, – ты находишь, что это величие сопряжено с большими волнениями и опасностями.

– Разве это не так? – робко спросила она.

– Конечно так, жизнь человеческая – борьба, и все дело в том, чтобы стать победителем в этой борьбе. Тишина, спокойствие, отсутствие всякой борьбы – ведь это сон, смерть, а я живой человек и живу борьбою. Знаешь ли ты, что после каждой неудачи я собираюсь с новыми силами? Ты вот не любишь, моя маленькая Лоренца, думать, а если бы ты любила думать, то вспомнила бы, что каждая моя неудача есть непременно начало нового благополучия. Как ты была смущена, когда мы должны были выехать из Петербурга, а я тебе говорил тогда, что все к лучшему, – и вот прошло короткое время, и ты видишь, какую счастливую жизнь устроил я и себе, и тебе. Разве сегодняшний день, день полного торжества, не хороший день? Разве над нами не горит ясное солнце? Разве тебе не нравится этот отель?

– Нет, Джузеппе, мне здесь все очень нравится, все это так похоже на то, что мы оставили в Петербурге. Ты хорошо сделал, что подумал обо всем и все устроил так, как там.

Он самодовольно улыбался.

– Да, я подумал обо всем. Да, этот отель – повторение петербургской роскоши, но заметь разницу: там для нас все было чужой роскошью, а здесь – наша собственность. Этот отель принадлежит нам, все, что видишь кругом себя, твое. Приказав устроить эти комнаты лучшим мастерам, я думал о тебе, моя Лоренца, о твоем удовольствии. Или я не угодил тебе?

Она обвила своими тонкими руками его шею и крепко его поцеловала.

В этом поцелуе страстно любимой женщины была для него высшая награда. Он глядел теперь на нее долгим и нежным взором, в котором выражались весь пламень любви, вся безграничная нежность, на какую было способно сердце этого странного человека.

– А все же, –