Мифогенная любовь каст (Том 2)

мутнорожденные? Или вам не прилюбилась жизнь в подземельях?

Клянусь, я покажу вам небо!"

Ветерок, прилетающий из преисподней, играет подвесками

хрустальных люстр. Что? Что ты здесь делаешь? Я беспощаден. Я

выжал из здешних столько крови и слез, сколько было нужно.

Кровью фашистских недосуществ из спецподразделения "Белая роза"

я забрызгал лепестки белых роз так густо, что они стали

красными. Слезами ребят из спецподразделения СС "Море" я

наполнил бассейн, отделанный перламутром. Освежился в бассейне,

плавал стилем "баттерфляй". В слезах мне встретилась плывущая

крыса. На одном из ее усиков обнаружил вытисненный номер

3467. И слова лозунга "ТИФ УНД ШВЕР!".

- Вы хотели ужаса? - сказал я, обращаясь к этой фашистской

шелупони. - Так вот я, Ужас. Я Каменный! Это меня поджидал

Дон-Жуан, седея с каждой минутой. Я пришел и пожал ему руку.

Хочешь, я пожму твою седую лапку?

Дунаев не успел дочитать отчет - девочка вырвала у него из рук листок бумаги и бросила его в реку. Имени ее он не знал. Она иногда называла его Джеком.

Джеку нравилось в этом раю. Сравнивая его с Пушем, он признавал, что там все было как-то горячее и экстатические состояния были громадны, но зато там звенела во всем паника крошечного насекомого, вытаращенное забвение о себе. Здесь, в мире девочки, казалось прохладнее, спокойнее. К тому же его память оставалась при нем, он прекрасно знал, что зовут его на самом деле вовсе не Джек, а Владимир Петрович Дунаев, что он опытный и умный шаман, прошедший обучение у лучших шаманов своего времени, что он ведет войну за освобождение своей Родины, а также всей Европы от фашизма. За течением дней он не следил (счастливые часов не наблюдают). Он полагался на свою "невесту". После войны он твердо решил поселиться здесь с нею, уединившись вдвоем в прохладном бессмертии. Остров Яблочный, конечно, хорош, но здесь находилась она, что было гораздо важнее, чем неприличное для коммуниста звание короля.

Как-то раз девочка завела его в речной грот. В первый момент ему показалось, что здесь, в темноте, светятся какие-то большие лампы-шары. Но потом он увидел, что это не лампы, а просто висящие в воздухе шары золотого света. Свет переливался сам в себе. Чувствовалось, что внутри шары наполнены хорошо сбалансированной силой.

- Что это? Оружие? - спросил парторг.

- Это ПУСТЫЕ НИМБЫ, - сказала девочка. - Нимбы для будущих святых. Можно, конечно, считать их оружием. Но это не совсем правильное название, мне кажется.

На следующее утро, когда Дунаев проснулся, девочки рядом не было. Он вышел в соседнюю комнату и увидел ее - она сидела на полу одетая. Простое белое платье, на поясе золотые часы на ленте. Она перебирала какие-то письма. Подняв на Дунаева темные, внимательные глаза, она показала ему издали циферблат.

- Месяц прошел, Джек. Кажется, вы сегодня уезжаете?

- Да, пора на войну. Но я вернусь. Вернусь после войны... И мы поженимся.

- Нет. Не поженимся, - произнесла она спокойно.

- Почему? Как же... Ведь ты невеста моя, а я твой жених. Мы и "медовый месяц" вместе прожили уже...

- У нас после "медового месяца" невеста выходит замуж за другого. Так принято, - сказала девочка спокойно и щелкнула крышечкой от часов.

- Как? За какого другого? За кого же ты пойдешь? - опешил Джек.

- Много их, других, по свету ходит. Какая разница - за какого. Впрочем, пойду за Радужневицкого. Я уже дала ему слово.

- Да ведь он женат, и ребенок есть... У него жена на Урале.

- Ну и что, - девочка пожала плечами. - Разве не может быть несколько жен?

- Но почему за Ралужневицкого? Ведь я...

- Он научил меня плавать. И вообще... хочу на прощанье подарить вам одну мелочь, дорогой Джек.

Она протянула ему сложенный веер.

- Раскройте, - кивнула она.

Джек с треском раскрыл веер... В этот момент закончились события Второго Ведра.

глава 23. Украина

Украина, Украина,

Голубая, желтая!

Ножик есть, но перочинный.

А цыплята - толстые!

частушка

Дунаев и вся боевая диверсионная группа шли вперед, шаг за шагом взламывая так называемую Золотую Кору, которой покрыто было тело оккупированной Украины. Они ломали, били и крушили, вгрызались в этот твердый и толстый покров, и все новые освобожденные территории делали Вдох и возвращались к жизни, выйдя из-под Коры. На глазах высвобождалась Украина, огромная и сочная страна. Самая, пожалуй, загадочная местность Европы.

Как каждый русский человек, Дунаев всей душой любил Украину, этот глубокий темный алмаз в великолепном ожерелье советских республик. Он любил тени ее садов, ее песни, ее темноглазых веселых девчат, ее деревни и рабочие города, раздолье Днепра и спокойную певучесть украинской речи. С наслаждением он пробивал путь советским войскам, освобождая Советскую Украину от тяжелой болезни, которой явилась немецко-фашистская оккупация.

А давалось это нелегко. Здесь часто вставала на пути какая-то особенная жуть - как будто кто-то прибыл с того света, но не бледным призраком, а дико откормленным, бодрым и румяным хохмачом. И вот этот кто-то сидит за столом, жадно ест, хохочет, орет песни и кажется в тысячу раз более живым, чем настоящие живые. Так гримасничала Кора.

Дунаеву казалось, что он идет владениями Боковой - ведь "ненька Украина" звучит почти как "нянька Боковая". Здесь всюду была старуха Нерваная, отовсюду торчал ее жирный обыденный бок, нежданно переходящий в пустоту.

Чего только она не делала, чтобы остановить их!

Она расщепляла землю - прямо под ногами разверзались огромные бездонные щели, и в этих щелях сияла яркая воздушная синева, внизу зияло небо - даже более синее, чем наверху. Как-то раз такая колоссальная щель разверзлась под Днепропетровском - они пробивались сквозь совершенно разрушенный и сожженный пригород, и вдруг Дунаев увидел на перекрестке, у взорванного магазина, двух немолодых холеных дам в шубах, которые стояли и беспечно разговаривали.

- ...Здесь везде только копни каблучком... - донесся до парторга обрывок фразы.

С этими словами одна из дам легонько ударила каблучком о разбитую мостовую, и тут же раскрылась она - Щель, в которой сияло безоблачное небо.