Полураспад

Он кивнул и поднялся.

- Третий, третий вопрос! Положение в науке!

- Ну, это и без меня вам понятно. Вы же умные, вы патриоты. К сожалению, поддерживаются не фундаментальные науки, а прикладные. Наука сегодня - как министерство по чрезвычайным ситуациям. Взорвался военный завод - ищем гениальное решение, как обезопасить страну от выбросов... Надо бы министра МЧС назначить главным академиком... Склепал удобную лопату вот тебе премия... Здесь трагедия наша. Лучшие открытия в стране сделаны в тридцатые годы, когда отношение к науке было уважительным даже у ЧК. Может быть, вернется это время?

Зал охнул и засмеялся, решив, что Алексей Александрович опасно пошутил. Он и правда пошутил. Но уже играл с огнем - пусть ОНИ ТАМ задумаются. Если Россия оскудеет изобретениями, оборонная мощь очень скоро рухнет, и о нас начнут просто вытирать ноги...

- Говорят, вы собрались уезжать? - Это крикнули уже вслед.

Алексей Александрович не сразу расслышал - он подозвал в коридоре Артема Живило и обнял его.

- О чем они?.. Может быть. - И уточнил: - Конечно.

Журналисты побежали в свои редакции с сенсационной новостью: знаменитый сибирский ученый покидает Россию!

29

По случаю очередного своего отъезда на новую родину Белендеев заказал столы в ресторане "Полураспад" и пригласил весь цвет Академгородка, в том числе Кунцева и Марьясова с женами, Муравьеву и Марданова. Муравьева сидела, пасмурно глядя вокруг.

А молодежь веселилась. Кучерявый Курляндский из ВЦ бегал по залу, слепя вспышкой, всех на память фотографируя. И в самом деле, у многих были торжественные лица.

Через стол от Алексея Александровича хохотала, кокетничая, крутя фужер в руке, Шурка в крепдешиновом старомодном платье с оборками, но с вырезом размером с хорошую лопату. Рядом с ней устроились два парня, Нехаев и кандидат наук, старый холостяк Женя Коровин. Она загадочно улыбалась то бородачу, то Нехаеву, который в последнее время, как сказала Бронислава, всерьез ухаживает за Шурой и даже заменил ей дверь...

Вчера перед сном подошел Митька, шлепая босыми ногами по полу (принципиально не надевает дома тапки, хочет, по методу Иванова, быть ближе к земле):

- Пап, можно тет-а-тет поговорить?

- Тет-а-тет? Давай. - Алексей Александрович прошел в его комнату, сел на стул. Как бы новыми глазами огляделся, увидел на стене плакат с белой смеющейся лайкой (кажется, тут прежде висел тигр? Мальчик тоскует по Тарзану?), на столике - тяжелый альбом для марок... Приподнял обложку белые яхты, золотистые корабли... Уж не собирается ли сам, как Одиссей, отправиться в странствия?

Митя опустился, как любят подростки, на пол. Было видно, что волнуется (на одной щеке бледное пятно, на другой - красное) и хочет спросить о чем-то важном. Неужто снова про обвинение в шпионаже?

- Пап, ты гений? Только честно.

- Нет.

- Почему?

- Потому что несамостоятельный. Но я... способный. А ты? Ты уверен в себе?

Митя не знал, видимо, как ответить. Лгать не хотелось. Однако и признаваться в слабостях... Он поджал ноги и устроился, как йог.

- Ты должен верить в себя.

- Почему?

- Потому что мутация. Мутация для спасения нашего этноса. Видишь ли, элиту революция уничтожила, в ледяные болота загнала, мы - внуки и дети слабых. Нет, среди них тоже были яркие, но они, как трава из-под бетонной плиты, выглядывали... О, если б свобода!.. Так вот - нам она досталась, когда мы уже сформировались, а вы ею дышите с рождения. Будь уверенней! Это твое время! Твоя земля! И ты обязан стать... очень талантливым. Иначе здесь будут царствовать китайцы, корейцы, индусы... не важно кто.

Сын долго молчал, потом кивнул.

- Об этом я могу говорить своей... своей подруге?

- Конечно. Если любишь ее.

- Я ее давно люблю! - с вызовом ответил подросток. И правый кулак сжал, как это делал иногда отец.

Алексей Александрович притянул сына к себе. Только как же совместить со всем этим собственное желание уехать прочь из этой страны? А никак! Можно работать во славу Отчизны и за ее рубежами!

- Ты о чем думаешь? - шепнула Муравьева. - Отпусти нос. Где твоя мадам?

Он, разумеется, пригласил Брониславу на банкет, причем она запрыгала, как дитя, словно боялась, что не пригласит. "Конечно, прибегу. Сразу после работы". Но что-то не видать жены. Стесняется, наверно. Знает, как многие еще недавно судили о ней: халда... не чета...

Однако во многом ли она виновата? Когда юный Алексей пришел к ней в общежитие, там вместе с Броней веселились тертые девки-пятикурсницы. Бронька, может быть, подыгрывала им, изображая роковую женщину... Зло ведь идет по цепочке. Но теперь-то она другая?..

- Айн момент! Уно моменто! - веселясь, бормотал Белендеев, шатаясь меж столами.

Сегодня он был чрезвычайно наряден: перстни и запонки сверкали на нем, как елочные игрушки, курчавые волосы прилизаны, насколько сие возможно, он улыбается направо-налево. Грянул час его торжества - наверняка человек пять-шесть уговорил уехать.

- Их бин хойте орднер, - добавил он подзабытую школьную фразу на немецком и даже подпрыгнул. - Руиг! - Приглашенная толпа наконец затихла. Друзья мои, - начал Белендеев ласковым, женственным голосом, сияя огромными очками и улыбаясь всем и вся, - современные идеи глобализма привели к тому, что нынче практически нет границ. Мы живем на одной земле, стоим, как в сказке Ежова, на одном ките... Или киту, как правильно? Только одни ближе к глазу, вторые - к плавнику...

- Вы, конечно, плавник! - насмешливо бросил Марданов.

- Может быть! - не обиделся Мишка-Солнце. - А вот Россия - глаз и сердце мира, наши - ваши - наши же! - ученые видят дальше всех, хотя икоркой кормят других... - Он запнулся. Он, конечно, этот экспромт с китом приготовил еще днем, но что-то вдруг разладилось в красивой речи. - Э, да что там! Кто знает меня, тот знает! Анна Константиновна, например. Из молодых да гениальных - Алексей Александрович... Да и вы, Вадим Владимирович, что нам делить?.. Я вас уважаю....

- Я тоже, проклятье, - пробурчал польщенный Марданов, наливая себе водки. - Давайте за Россию нашу многострадальную и выпьем.

Алексей Александрович не пил вина давно. И от одного бокала шампанского опьянел, как в юные годы. И вдруг услышал сам себя: оказывается, что-то говорит окружившим его милым людям - Кунцеву и Нехаеву, Муравьевой и Белендееву. Здесь же рядом стояла, кивая и почему-то конфузясь, с яблоком в руке его адвокат Елена Викторовна. Ага, ее Белендеев фамильярно обнял.