Секретная миссия

- Ты не могла купить хлеб посвежее? - сурово прервал себя Щасливкинд.

- Не было другого, - виновато ответила жена.

- Папа, дай мне пятьдесят шекелей! - сказала младшенькая.

- Зачем тебе?

- Перечислить? Пожалуйста: лак для ногтей, карандаш...

"Самое дорогое в нашей жизни - это дети."

- ... Дашь?

- Ну конечно дам... Девочки, даже в субботу мы видимся только в перерывах между телевизионными передачами. Нам не о чем поговорить?

Девочки удивленно уставились на отца.

- Конечно есть о чем, папочка! Например, чтоб не забыли выключить электрический бойлер, не гоняли зря мазган, не смотрели так много телевизор, помогли маме в уборке квартиры... - на одном дыхании выпалила старшая.

- Ты еще забыла про мою учебу, - добавила младшенькая, - и чтоб не красилась.

- Папочка, - продолжила старшенькая. - С каких это пор тебе стало что-либо интересно, кроме сидения перед компьютером со своими рассказами и смотрения американских триллеров по телевизору?

- Но вы же сами не делитесь со мной!

- Но у тебя на всё только одна реакция - ирония! Я еще не успеваю закончить фразу, а ты уже начинаешь улыбаться!

- Перестань терзать отца перед ответственной командировкой! - приказала мать.

- В Тверию! - прыснула младшенькая.

- А куда бы ты хотела? - умирая от жалости к себе, спросил Щасливкинд.

- В Америку!

- А что вы думаете, девочки... - задумчиво начала жена, но "разведчик" немедленно и сурово перебил ее:

- Оставим это! Значит, я стою только Тверии. Мне очень жаль, девочки, что вам так не повезло с папой...

- Начинается...

- Нет, нет, не буду вам мешать...

Но всё-таки, прикончив изумительное жаркое, он встал, гордо и печально произнес "спасибо" и отправился в спальню.

По телевизору показывали футбол из Англии, но не смотрелось... Вошла собака, равнодушно взглянула на него и, неожиданно фыркнув, вышла, хотя раньше всегда легким прыжком перебрасывала с пола на постель свое серое тельце и затихала, прижавшись холодным носом к хозяину.

"От меня уже, наверное, пахнет Ираком. Это и есть профессионализм. Еще немного, и заговорю на одном из их диалектов. Что почернел - несомненно. Но что, собственно, произошло? Всю свою сионистскую жизнь я мечтал совершить подвиг во имя Израиля. И только представилась возможность, тут же превратился в манную кашу. Неужели это удел всех мечтателей? Да нет, "кремлевский", например, показал себя превосходно. Страшно. Всего-навсего страшно. Разоблачат, пытать будут... О, как это хорошо, как гуманно, что в Израиле есть закон, ограничивающий силовые методы допроса. А еще недавно я думал, что такой закон есть не что иное, как либеральная слюнявость, неодолимая жажда показаться миру даже более беленькими, чем нам полагается по статусу... И вообще, какое же это наслаждение - шпионить в демократическом государстве!"

Но вспомнился Полард...

А потом пошли картины детства. Как и все негении, Щасливкинд помнил себя только лет с семи... После воспоминаний детства пошли картины юности, зрелости, половой зрелости и так далее, и так далее, вплоть до встречи с Абрамом...

До прихода красавца оставался час. Вошла жена.

- Ну, как ты?

- Составляю завещание. Все мои рассказы завещаю Мосаду.

- А меня кому?

"Господи, какое родное лицо!" Щасливкинд с нежностью притянул к себе голову жены.

- Ты с ума сошел! - покраснев, сказала она. - Там же дети!

Шлепнув мужа по рукам, она выпорхнула из спальни.

Он не знал, что сказала жена дочерям и собаке после того, как вырвалась из его рук, но вдруг вошла младшенькая, присела на край кровати и сказала:

- Папа, учительница истории задала на дом работу на тему: "Как я понимаю антисемитизм".

- И что же?

- Что такое антисемитизм, я понимаю. Откуда он взялся, мы тоже учили. Но почему он такой стойкий?

Щасливкинд тотчас забыл о предстоящей ему миссии... Ах, как он любил рассказывать, но еще более - просвещать!

- Доченька, как ты думаешь, китайцы, монголы, жители джунглей Африки и льдов Антарктиды могут быть антисемитами?

- Ну, им-то зачем?

- Умница! Ты сказала самое главное - им незачем быть антисемитами. А почему?

- Ну... они далеко.

- Прекрасно! Но есть и еще что-то. Подумай!

- Они... другие.

- Вот! Вот оно слово - "другие"! Это значит, что у них другая культура, иными словами, у них другой бог. И это самое главное, доченька, А у евреев, христиан и мусульман - один Бог, наш Бог. Мы Его нашли или Он нашел нас сейчас это неважно! И никто это долгое время не оспаривал. Нет, нас, конечно, били, и ассирийцы, и вавилоняне, и Первый Храм разрушили, но это больше было связано с географическим положением страны и глупостью ее руководителей... Но вот случилось, что две тысячи лет тому назад от мамы еврейки родился человек, поднявший настоящее восстание против нашей религии, против суровости ее, против принадлежности ее только евреям. И римляне, как ты знаешь, увы, не без нашей помощи, казнили его...

- Учительница говорила нам, что это враньё, что мы были ни при чем.

- Я не уверен в этом... Но даже если это всего лишь легенда, то знай, что легенды куда важнее фактов. Итак, вдумайся только, кого казнили: во-первых, еврея, что уже ложится на нас Иудиным пятном, во-вторых, Сына Божьего, в-третьих, Мессию! Это, как ты понимаешь, не мои утверждения, а христиан. Так кому может проститься такое? Только тем, кого уже нет, римлянам. А мы-то остались! Существуем! Но это только первая часть нашей вселенской вины. Вторая, может быть, более важная вина - сам факт нашего существования как народа. Понимаешь, для христиан наша Библия - Ветхий завет по ихнему - есть не что иное как сборник предсказаний появления Иисуса Христа. Он появился, и, стало быть, Библию можно положить на полку. Вместе с еврейской Верой. Но не получается, потому что существует и никак не исчезнет целый народ, не признающий никакого Христа, верящий в Бога Единого и Всемогущего, без самозванных Его сыновей, мессий, толкователей, пророков и считающий Библию Священной и вечно живой Книгой Книг, не нуждающейся ни в каких продолжениях, вроде Нового завета, Корана и так далее. И какой народ! Который создал эту Библию! Или для которого Она была создана. За давностью лет, как я уже говорил тебе, это не имеет уже никакого значения. Понимаешь, христиане никак не могут закрыть дело! Что они только не предпринимали: и уговаривали нас принять христианство, и насилу крестили; отчаявшись, перешли к погромам, убийствам и, наконец, к попытке тотального уничтожения. Нас так долго уничтожали, что многие антисемиты уже и не помнят, за что ненавидят нас. Так, Гитлер относился к нам, как к порче, заразе, вроде сибирской язвы.