Избранник

- Ты у нас просто маг, -- длинноволосая девушка-блондинка, сидевшая на коленях у Андрея, самого первого оратора, проговорила это медовым, ласковым голоском. -

Тот, который "включил" Орфа, сделал скромную мину и ответил на это: "Ну, надо же знать, чем заполнен эфир".

- Ешьте блинчики, -- Сергей оказался за головой Васи. -- Что вы так сидите? -

- Мы так от смущения, -- сказала рыжеволосая девушка в джинсах, которая примостилась на коленях у Васи и сидела, раскачивая ногой. -

- Если всегда будете так кушать, то от вас останется то, что должно остаться от блинчиков. -

Все заулыбались и аккуратно застучали ножами. Рыжеволосая девушка улыбнулась Васе, а он посмотрел на нее чистыми голубыми глазами с выражением совершенно собачьей преданности.

- Знаете, -- проговорил Андрей, держа в области рта микроскопический кусок блинчика, -- о н и теперь усилили работу; так что, вполне возможно, что кто-то среди нас - му-му... -

- Ну. -- Вася изобразил на своем лице легкую тень негодования. -

- Если никому не верить, не доверять друг другу, -- ничего хорошего из этого не выйдет. Мы просто изолируем самих себя, заставим себя разбежаться по углам. А разве не этого хотят добиться? -

- Такими вещами не шутят, -- Вася отложил вилку в сторону, и его честнейшие голубые глаза затуманились дымкой беспокойства.

- А вот кто говорит, что один из нас доносчик, тот вот сам и ... фи-фи, то есть, му-му.

- Это была длинноволосая блондинка.

Внезапно раздается стук в дверь; Сергей идет открывать.

На пороге перед открытой дверью стоит довольно высокий парень в меховой шапке с козырьком и в болоньевой куртке, - и улыбается во всю ширь своего продолговатого лица. У него светлые глаза, острый нос и маленькие, аккуратно подстриженные, усики. Сергей расставил руки в стороны так, что они касаются обеих стен, с явным намерением не пустить незваного гостя.

- А что?.. -

- Ко мне нельзя. -

- Да ты, да ты, что, меня не впускать собрался? -- и вдруг роскальзывает у Сергея под рукой и идет на кухню. Сергей следует за ним. А, привет, -- новый гость обращается к Васе. Тот холодно приветствует его. А-а-а , чем вы тут занимаетесь, -- новый гость шутливо грозит пальцем Сергею. - Но я пришел, собственно, на минутку. - По лицу гостя словно бы пробегает облако. Сергей с ним направляется в коридор, где уже стоят два незнакомых парня и с вниманием смотрят на кухню. -- - А это ребята, которые со мной пришли. - Улыбка у гостя получается такой же блистательной, как и при его появлении. Сергей смотрит на них пристальным, немигающим взглядом. Я к тебе насчет цветов. - Так ты, что: все еще надеешься, что я тебе намалюю цветы для твоей барышни? - А если я тебя очень попрошу? Твои цветы лучше, чем всех питерских нон-конформистов вместе взятых.

Сергей смотрит на него таким взглядом, который показывает, что объяснять бесполезно. - Ну, ладно. Я к тебе еще раз зайду. Когда ты будешь в лучшем настроении".

И три гостя уходят. Сергей: возвращается на кухню, но прежний настрой там пропал. У всех испортилось настроение и все сидят молча.

"Какая наглость, - говорит одна из девушек. Остальные поддерживают ее. Но Сергей молчит. Он задумчиво смотрит в окно. А там, во дворе, трое, что только что заходили, каким-то странным образом объясняются с еще двумя; потом подходят к белой "Волге", что чуть виднеется из-за угла дома, садятся в нее, и она уезжает.

- К т о - то, говорит Сергей сам себе таким образом, что все с недоумение оборачиваются. Разговор затихает...

Двадцать первое октября. Листья с деревьев успели облететь. Во дворах типичный осенний красный свет почти что похож на летний, и даже забывается, что нет зеленой листвы. Но еще больше этот осенний свет напоминает солнечный свет весенней поры, когда такое же небо, такие же облака и такой же, с красноватым оттенком, утренний свет на асфальте тротуаров, на успевшей уже оттаять земле. В этот день мы видим Сергея с чемоданчиком, который называется у нас "дипломатом", идущим довольно быстро, решительно в сторону центральных улиц и проспекта из своего района. Вот он миновал одну улицу, другую, завернул за угол, пересек открытое место, - своего рода миниатюрную площадь. Он шел уже довольно долго и, если бы пользовался общественным транспортом, успел бы туда, куда спешил, гораздо быстрее. Но он спокойно отмеривал шагами пространство, как будто его совсем не волновало, когда он будет у своей цели и успеет ли он туда вообще.

Наконец, он стал приближаться к Литейному проспекту, миновал две довольно узкие улицы, пересек третью - и вышел на тротуар перед двумя проездами во двор. В этот самый момент из одного проезда выскочила на большой скорости белая "Волга", которая чуть не сбила Сергея. Он проводил машину взглядом и шагнул в тот же проезд, откуда раньше вылетела машина. Начиная с этого момента след Сергея теряется. Ни с высоты голубиного полета, ни с высоты человеческого роста мы не заметили бы, куда он исчез. Прошло некоторое время - и наш герой появляется в совсем другом месте, у небольшого кафе. Он галантно открыл дверь и попал вовнутрь. Здесь было почти туманно: от сигаретного дыма; с разных сторон слышались возгласы, и спорившие иногда доходили до крика.

"Мы не можем этого допустить, - кричал курчавый прыщавый блондин в очках, в расстегнутой от ворота до груди белой рубашке, стоя с рюмкой перед столом. - Нам ничего не остается..." - "Нам ничего не остается, как просто молчать, - возражал ему молодой человек в клетчатом пиджаке, сидя подчеркнуто корректно напротив за тем же столиком. - "Наши проблемы не идут ни в какое сравнение с проблемами народа, с проблемами тех, кто работает на производстве. Мы можем голодать, страдать, ограничивать себя во всем, идти на разные муки, но мы знаем, что идем на это добровольно. Они же просто не имеют выхода - им оставлена одна возможность: жить так, как они живут. И когда о н и страдают, то страдают не по выбору, но страдают еще и потому, что никакого выбора им просто не оставлено, а оставлено только это, говорил остроносый брюнет, одетый так, как будто все, что на нем, снято с чужого плеча.

- Нет! - этот возглас перекрыл все остальные и принадлежал крупному человеку с красным лицом и маленькими глазками, который выглядел в этот момент как разъяренный бульдог. - Нет, мы не допустим этого. - И он ударил по столу рюмкой. - Замолчи! Идем выйдем. Тише. - - Не закрывайте мне рот! Мы не допустим. Не-е-е допустим. - И он еще раз во всеуслышанье стукнул по столу рюмкой. - Идем, идем, - двое его соседей по столику подхватили его под руки и повели к выходу.