Записки гробокопателя

Костя отжался от земли, встал в несколько приемов, не сразу, и, наращивая ход, заковылял в роту.

На плацу, помыкивая, корячились подбитые.

Трещали выстрелы.

Костя споткнулся, налетев на сугроб, и, падая, увидел, как здоровенный длинный губарь с откляченной задницей гнал перед собой раздетого с лопатой и палил вверх из автомата.

И вдруг раздетый споткнулся, выронил лопату, свет прожектора мазнул его по лицу, блеснули зубы: Нуцо!

Губарь с разбегу налетел на него и стволом автомата ударил в спину.

Нуцо обернулся и застыл, уставившись на губаря.

- Ты-ы? - прошипел он. - Ты-ы?..

И пошел на губаря. Тот молча пятился, по-дурацки загораживаясь автоматом.

- Ты! - выкрикнул Нуцо. - Ты!

- Не подходи! - Губарь перехватил автомат. - Убью!

Сзади над губарем взметнулась лопата. Костя видел ее блестящий штык. Губарь выронил автомат и схватился за голову. Вскрик был совсем слабый, заглушенный остатками драки и редкими выстрелами.

Нуцо шагнул в темноту, куда упал губарь, и медленно выпятился обратно.

- Беги! - громко прошипел он, выдергивая у солдата из рук лопату. - Беги, Фиша!

...Деревянные подпорки-столбики у крыльца четвертой роты были выломаны. Женька Богданов метелил одетых, но те, не обращая внимания на удары, тупо перлись в чужую роту.

Костя долго втискивался в узкий дверной проем, заклиненный ошалелой толпой. Кто-то оттолкнул его, он снова втиснулся, его ударили по лицу, он не ощутил боли. Добравшись наконец до своей койки, Костя упал на нее и с головой накрылся одеялом.

Сколько времени прошло, он не знал. Кто-то сдернул с него одеяло. Костя открыл глаза. Быков.

За разбитыми окнами тормознул "Запорожец" Лысодора. Лысодор, в шапке пирожком, в коричневом драповом пальто, быстро вошел в казарму.

- Здравствуй, Петр Мироныч! - протянул ему руку Быков. - Кто дежурным сегодня?

- Буря... Младший лейтенант Шамшиев.

В роту влетел старшина Мороз. Дернул руку к козырьку.

- Твои, Остапыч, - с удовлетворением сказал Быков. - Молодцы ребятки... Ты им сухари суши, Остапыч. Рота молча стояла посреди казармы.

- Зачем сухари? - тупо спросил Миша Попов, пробуя зубы на шаткость.

- Кто спрашивает? - обернулся к нему Быков. - Ты, плановой? Ты зубки-то не трогай, опусти ручки... Вот так. Сухари зачем?.. Гры-ызть... Сидеть и грызть. Вот так вот, ребятки-козлятки. А вы как думали? Не хочете по-человечески служить, - голос Быкова набрал полную силу, - башкой к параше!.. Всю роту! На строгач! Роба в полоску!

- Вторая начала! - выкрикнул кто-то из строя.

- Кто сказал - шаг вперед!

Никто не вышел.

- Чего творят, падлы! - покачал толовой Мороз. - Два года и тех не могут... А я, мы все вот... - Мороз поочередно ткнул пальцем в Быкова, в Лысодора и в себя. - И до войны, и войну всю, и после...

- Ты им, Остапыч, больше не объясняй, - переходя на обычный свой красивый спокойный голос, сказал Быков. - Объяснять своим можно. А это... Р-рота-а! Слушай мою команду! Становись! Равняйсь! Смирно! Старшина! Поверку полным списком. Из роты никому. Где Дощинин?

- Поехали за ним.

- А кто "подъем" крикнул?

Строй молчал, но все как один невольно посмотрели на Бабая. Бабай вобрал башку в плечи и замер, вздрагивая, как от холода.

Брестель с журналом в руках начал поверку.

- Кто дневалил? - спросил Быков.

- Это не я... - заплакал Бабай.

- Что такое? - брезгливо поморщился Быков. - Старшина!

Мороз подался вперед.

- Да он сейчас... Пройдет у него... Керимов! - рявкнул он на Бабая. - Чего раньше времени?! Тебя никто ничего, а ты в сопли?!

- Кричал... - залопотал Бабай. - Я не знал... Мне кричали - я кричал.

- На КПП, - бросил Быков. - Потом будем разбираться. Начинайте поверку.

В роту вбежал Валерка Бурмистров со своими. Бабай стоял последним в строю. Слезы текли по его небритым щекам.

Мороз хлопнул по спине Валерку.

- Это... Сведи его, что ль. Чего он здесь? Тулуп дай. А то замерзнет. Тулуп, говорю, дай!

Валерка вытянулся:

- Есть!

- Понабрали армию... - бормотал Мороз. - Уводи, кому сказал!

Валерка потянул Бабая за рукав.

- Пошли...

Мороз заглянул в Ленинскую комнату, покачал головой.

- А здесь-то стекла кому мешали?.. Графин где?

- Разбили при наступлении, - усмехнулся Куник.

- Ты, верзила, молчал бы! С тебя первый спрос! - Мороз погрозил ему татуированным кулаком.

Брестель закончил поверку и с журналом подошел к Морозу. Мороз надел очки, взял журнал в руки.

- Все по списку? - спросил Быков Мороза.

- Никак нет, двое в больнице, один в бегах, трое насчет туалета, чистят. Их сюда без бани нельзя - в калу все...

- Карамычев здесь, - заложил Костю Брестель.

- Отбой, - скомандовал Быков и вышел из казармы. - Минута. Всем по койкам!

Строй распался, загудел.

- Слышь, Карамычев, твои не воевали, ясно? - сказал Мороз, подойдя к Костиной койке. - Ты-то сам накой хрен в казарме?

- Не знаю... - промямлил Костя.

- Узнаешь... Следствие вот начнут - все узнаешь... Над тобой койка пустая? Я лягу. - Мороз расстегнул мундир, под мундиром была красная бабья кофта, застегнутая на левую сторону.

- Зачем вам наверх, товарищ старшина? - засуетился Костя. - Ложитесь внизу, я наверх...

- Ладно, - скривился Мороз и полез на верхнюю койку. - Это у вас, у сопляков, счеты: кому где спать... Петух жареный не долбил еще... Живые все?

- Губаря кто-то сделал, - сказал Женька.

- Их долбить - стране полегче, - сказал Старый.

- Молчал бы... Башка как колено, а домой возвернуться не можешь!

Мороз заворочался, укладываясь поудобнее.

- Кто губаря - разберутся, - покряхтел ой, - а вот библиотекарке глаз хоть фанэрой зашивай...

- Откуда вы знаете?! - вздернулся Женька.

- Ишь ты! - ухмыльнулся Мороз. - Задергался, хахаль кособрюхий. Будешь ей теперь из тюряги за увечье платить. Побахвалиться захотелось перед сикухой: нет, мол, на меня управы!.. Хочу - дурь сосу, хочу - бабу в роте черепешу... Дурак! Спать. Отбой.

Казарма затихла.

Костя лежал с открытыми глазами. Наверху под Морозом заскрипели пружины.

- А билеты-то взяли? - шепотом спросил Мороз, свесившись с полки.

- Взяли.

- Ты вот что, ты одеись и к своим иди, может, ничего, может, получится...

5

Голая - старики в плавках, молодые в одних подштанниках, - посиневшая четвертая рота стояла, выстроенная вдоль казармы.

Комиссия - коротенький полковник и два майора в сопровождении Быкова, Лысодора, капитана Дощинина, Мороза и забинтованного Бурята - неспешно бродила вдоль строя.

Уже начались хитрости; поврежденные в побоище старались по мере приближения комиссии встать в начало строя, где комиссия уже прошла. Поэтому комиссия прошла вдоль строя один раз, потом еще раз - со спины.

- Руки вверх! - скомандовал коротенький полковник.

Двести с лишним багровых стройбатовских кулаков на белых руках вскинулись к потолку.

- Туда, - негромко скомандовал полковник Сашке Кунику. Под мышкой у него синел квадратный отпечаток пряжки.

Куник понуро поплелся в Ленинскую комнату, куда комиссия загоняла явных участников.

Через некоторое время восемнадцать человек без ремней в сопровождении губарей потопали по бетонке к воротам. И Куник, и Женька, и Миша Попов. На губу. На КПП места мало.

В казарме вставили стекла, стало теплее. Максимка оттирал присохшую к тумбочке кровь и рвоту.

- ...Вина хорошего попьем... - Нуцо ломом натягивал половые доски, а Костя шил гвоздем. - У меня вся Молдавия родня. У меня дед есть. Он еще против вашего царя воевал. Его побили, он глупой сделался. И слабый весь. Румынский царь ему пенсию платил. А потом ваши пришли перед войной. Перестали платить, враг стал...

- В Москву пусть напишет, - посоветовал Фиша.