Голос из хора

В каком-то смысле новое произведение Терца можно трактовать как продолжение традицион-ной - еще пушкинской - темы русской литературы, принимавшей на разных ее этапах форму контрадикции: поэт и толпа, художник и общество, искусство и жизнь. Толпа, общество, Хор, всегда стремящиеся проложить в сложном и непонятном мире прямые рельсы идеологии и пустить по ним свою жизнь, и поэт, художник, искусство, для которых все - не просто, много-значно, полифонично, и в этом заключается для них прелесть и смысл бытия. Их столкновения неизбежны и взаимно плодотворны, но в условиях России - и старой, и новой - часто случалось так, что писатель должен был платить свободой или жизнью за право быть непонятым толпой.

Среди лагерной литературы, поток которой со времен Федора Михайловича Достоевского продолжает непрерывно расти, "Голос из хора" Абрама Терца представляет собой, пожалуй, первые подлинные "записки из Мертвого Дома",* а не традиционные описания "нравов и обычаев" его обитателей. В этом, как мне представляется, заключается ценность и интерес данной книги - не как очередного документа обличения социальной несправедливости, а, в первую очередь (помимо несомненных ее литературных и философских достоинств), как живого свиде-тельства души, поставленной в почти невыносимые условия существования и находящей в себе силу не только противостоять им и сохранить себя, но и увидеть в этих обстоятельствах возмож-ности новых прозрений, нового, более тесного и, может быть, более истинного соприкосновения с жестокими, страшными, темными, но - в конце концов, по последнему счету - добрыми и светлыми основами жизни. Это - то, что на пятом году лагерей побудило Синявского-Терца записать: "Жизнь значительнее, чем мы думаем" (стр. 178), а еще через год - "Чему учит жизнь, так это быть благодарным" (стр. 235).

* Правда, недавно на Западе был опубликован лагерный "Дневник" Эд. Кузнецова, однако "Голос из хора" начал создаваться раньше, чем этот впечатляющий документ.

"Голос из хора" не ведет читателя проторенной дорогой сюжета к уютному обиталищу вывода, идеи, заключения. Она растекается по множеству тропинок в безмерном лесу жизни, и в конце каждой из них... - избушка на курьих ножках, в которой обитают тайна, загадка, вопрос, часто заставляющие нас почтительно снять головной убор и застыть в немом удивлении перед непостижимостью, казалось бы, давно известных и понятных вещей. Пробираясь по этим тропинкам, мы ощущаем само дыхание жизни, запах ее пространств, ее могучее течение и неуловимые вибрации, что и составляет смысл книги, ее "идею", ее аромат. "...Книга, которая ходит взад и вперед, наступает и отступает...".

Игорь Голомшток.